Капитан Поль - Дюма Александр

— Я очень благодарна вам, господа, — сказала она, кланяясь присутствующим, — за честь, что вы оказали мне своим приездом по случаю подписания брачного договора мадемуазель Маргариты д’Оре с господином бароном де Лектуром. Маркиз, как вам известно, болен, но он явится сюда, чтобы если не словами, то своим присутствием выразить вам признательность. Вы знаете о его болезни и, конечно, не удивитесь, если услышите какие-нибудь странные речи…

— Да, сударыня, — сказал Лектур, — мы знаем, какое несчастье постигло почтенного маркиза, и восхищаемся самоотверженностью супруги, вот уже двадцать лет несущей половину этого тяжкого жребия.

— Видите, сударыня, — сказал Эмманюель, подходя к ней и целуя руку, — все преклоняют колена перед вашей супружеской любовью.

— Где же Маргарита? — спросила маркиза вполголоса.

— Она только что была здесь, — ответил Эмманюель, оглядываясь.

— Велите ее позвать, — приказала маркиза.

— Маркиз д’Оре! — возвестил слуга.

Гости расступились, чтобы не загораживать дверей, и взоры всех обратились в ту сторону, откуда должно было появиться новое действующее лицо. Вскоре общее любопытство было удовлетворено: маркиз, опираясь на двух лакеев, медленно вошел в комнату.

Страдание запечатлело глубокие следы на благородном и достойном лице этого старика, но еще заметно было, что некогда он был одним из первых красавцев при дворе. Маркиз с величайшим удивлением осмотрел все собрание своими впалыми, лихорадочно блестевшими глазами. На нем был полковничий мундир, орден Святого Духа на шее и Святого Людовика в петлице. Он с трудом передвигал ноги и не произнес ни слова. Лакеи среди глубокого молчания всех присутствующих подвели его к креслу, посадили и вышли. Маркиза села по правую руку от мужа. Нотариус вынул из папки брачный договор и начал громким голосом читать его. Маркиз и маркиза признавали наличие у жениха пятисот тысяч франков и столько же назначали в приданое невесте.

Во время чтения договора маркиза при всей своей внешней бесстрастности не могла скрыть некоторого беспокойства. Когда нотариус кончил и положил договор на стол, Эмманюель опять подошел к матери.

— А Маргарита? — спросила она.

— Сейчас придет, — ответил Эмманюель.

— Сударыня! — открыв дверь, еле слышно произнесла Маргарита, умоляюще сложив руки.

Маркиза притворилась, будто не слышит, и, указывая на перо, спросила:

— Не угодно ли вам, господин барон?

Лектур подошел к столу, взял перо и подписал договор.

— Сударыня! — опять воскликнула Маргарита задыхающимся голосом и сделала шаг по направлению к матери.

— Передайте перо вашей невесте, господин де Лектур, — сказала маркиза.

Лектур обошел вокруг стола и приблизился к Маргарите.

— Сударыня! — в третий раз вскричала Маргарита, и голос ее, в котором слышались рыдания, до глубины души тронул всех присутствующих, так что даже маркиз приподнял голову.

— Подписывайте! — сказала маркиза, указав на брачный договор.

— Отец! Отец! — воскликнула Маргарита, бросаясь к ногам старика.

— Что вы делаете, безумная! — мгновенно приподнялась с кресла маркиза и, нагнувшись, заслонила мужа.

— Отец! Отец! — продолжала Маргарита, обвив шею маркиза руками. — Сжальтесь надо мной!.. Спасите несчастную свою дочь!

— Маргарита! — сказала маркиза тихим, но полным страшной угрозы голосом.

— Сударыня! — проговорила сквозь слезы Маргарита, — я уже не надеюсь на вашу доброту, но позвольте мне просить отца… если вы не хотите, чтобы я прибегла к покровительству закона, — прибавила она, указав с решительным видом на нотариуса.

— Ну, это уже семейная сцена, — тоном горькой иронии сказала маркиза, вставая, — а такого рода зрелища весьма умиляют бабушек и дедушек, но, как правило, достаточно скучны для посторонних. Не угодно ли вам, господа, перейти в другую комнату: там приготовлен десерт. Сын мой, проси гостей. Извините, господин барон…

Эмманюель и Лектур молча поклонились и пошли с гостями в другую комнату. Маркиза стояла неподвижно, пока все не удалились, потом плотно прикрыла двери и подошла опять к мужу, которого Маргарита не выпускала из своих объятий.

— Теперь, — обратилась она к дочери, — здесь остались только те люди, что вправе вам приказывать. Подпишите или ступайте вон!

— Сжальтесь, матушка, сжальтесь, — сказала Маргарита, — не требуйте от меня этой низости!

— Разве вы не слыхали? — продолжала маркиза, придав своему голосу тот повелительный тон, которому, казалось, невозможно было противиться. — Я не привыкла повторять своих приказаний… Подпишите или ступайте вон!

— Отец, отец! — воскликнула Маргарита. — Смилуйтесь надо мной, вступитесь за меня! Я десять лет не видела вас!.. О нет! Я не отойду, пока он меня не узнает, не обнимет меня… Отец! Отец! Это я, я, ваша дочь!

— Чей это голос меня умоляет? — пробормотал маркиз. — Что это за девушка называет меня отцом?

— Этот голос восстает против законов природы! — сказала маркиза, схватив Маргариту за руку. — Эта девушка — непокорная дочь.

— Отец! — вскричала Маргарита. — Посмотрите на меня! Защитите, спасите меня… я Маргарита!..

— Маргарита?.. Маргарита?.. — сказал, запинаясь, маркиз. — У меня прежде, кажется, была дочь, ее тоже звали Маргаритой.

— Отец, но это я и есть, ваша Маргарита!

— Девушка, которая не повинуется своим родителям, не может называться их дочерью, — сказала маркиза. — Исполните мою волю, и тогда вы по-прежнему будете нашей милой дочерью.

— Вам, отец, вам я готова повиноваться. Но вы не станете мне этого приказывать!.. Вы не захотите сделать меня несчастной… довести до отчаяния… убить меня!..

— Поди, поди ко мне! — сказал маркиз, обняв ее и прижимая к груди. — О, какое неведомое и сладостное чувство я испытываю! И сейчас… постой!.. постой!.. (Он поднес руку ко лбу.) Я, кажется, начинаю вспоминать!

— Сударь, — воскликнула маркиза, — скажите ей, что она должна повиноваться, что Господь проклинает строптивых детей; скажите ей это, а не поощряйте ее кощунство!

Маркиз медленно приподнял голову, устремил горящий взгляд на жену и медленно сказал:

— Берегитесь, сударыня, берегитесь! Ведь я сказал вам, что начинаю вспоминать, — и, низко наклонившись к дочери так, что его седые волосы перемешались с черными волосами девушки, он продолжал: — Говори, говори, что с тобой, моя милая? Расскажи мне о своем горе.

— О, я очень несчастна!

— Неужели в моем доме все несчастны? — воскликнул маркиз. — И старые, и молодые!.. И седые волосы, и черные! Ведь и я, и я… я тоже очень несчастен!

— Сударь, возвращайтесь к себе, вам пора! — произнесла маркиза.

— Чтобы опять быть лицом к лицу с вами! Сидеть взаперти как преступнику!.. Запирать меня можно было тогда, когда я был сумасшедшим, сударыня!..

— Да, да, отец, вы правы, матушке давно уже пора отдохнуть, пора мне поухаживать за вами. Отец, возьмите меня, я буду день и ночь с вами… Я буду повиноваться каждому вашему слову, одному взгляду… я на коленях буду служить вам.

— Нет, у тебя не хватит упорства!

— Хватит, отец, будьте уверены!.. Ведь я ваша дочь!

Маркиза кусала губы от досады.

— Если ты в самом деле моя дочь, — сказал задумчиво маркиз, — так почему я десять лет тебя не видел?

— Мне говорили, что вы не хотите меня видеть, отец! Мне сказали, что вы меня не любите.

— Тебе сказали, что я не хочу видеть твое ангельское личико! — воскликнул маркиз, взяв голову дочери в ладони и с любовью глядя на нее. — Тебе это сказали! Сказали, что бедный осужденный не хочет видеть неба! Кто же это сказал, что отец не хочет видеть свою дочь? Кто осмелился сказать моей дочери: «Дитя, твой отец тебя не любит?»

— Я! — ответила маркиза и в последний раз попыталась вырвать Маргариту из его объятий.

— Вы! — воскликнул маркиз, отстраняя ее. — Вы! Неужели вы даны мне судьбой, чтобы убить во мне все человеческие чувства? Неужели все мои несчастья должны происходить от вас? А сегодня вы хотите убить во мне сердце отца, как двадцать лет назад убили сердце супруга?