– Сударь! Сударь! – в ужасе вскричала королева. – Откуда вам все это известно?
– От тех же людей, которые мне рассказывают, о чем говорится в письмах, которые пишет ваше величество.
– Неужто мы даже думать ни о чем не можем без того, чтобы наши мысли сейчас же не становились известны?
– Я вам уже сказал, ваше величество, что европейские монархи опутаны невидимой сетью, благодаря которой всякое сопротивление бесполезно. Не противьтесь, ваше величество: примите идеи, которые вы пытаетесь отринуть, и сеть обратится в броню; те, кто вас ненавидит, станут вас защищать; а угрожающие вам кинжалы превратятся в шпаги, готовые поразить ваших врагов!
– Вы забываете, что те, кого вы называете нашими врагами, на самом деле являются нашими братьями-монархами.
– Ах, ваше величество! Да назовите же хоть раз французов своими детьми, и вы увидите, как мало для вас значат ваши братья в политике и дипломатии! Кстати сказать, не кажется ли вам, что все эти короли, все эти принцы отмечены роковой печатью, печатью безумия? Начнем с вашего брата Леопольда, одряхлевшего в сорок четыре года, перевезенного вместе со своим тосканским гаремом в Вену, разжигающего свои угасающие способности убийственными возбуждающими средствами, которые он сам себе готовит… Вспомните Фридриха, взгляните на Густава; один – мертв, другой умрет, не оставив наследника, – потому что всем известно, что наследник шведского престола – сын Монка, а не Густава… Возьмите, к примеру, короля Португальского с его тремястами монашками… Взгляните на короля Саксонского с его тремястами пятьюдесятью четырьмя внебрачными детьми… Посмотрите на Екатерину, эту северную Пасифаю 23 , которой и быка будет мало, у нее три армии любовников!.. Ах, ваше величество, неужели вы не видите, что все эти короли и королевы идут в бездну, в пропасть, к самоубийству, а вы, если бы только вы захотели!.. Вместо того, чтобы идти вместе с ними к самоубийству, в пропасть, в бездну, вы стали бы владычицей мира, вы стали бы во главе всемирной монархии!
– Почему же вы не скажете всего этого королю, господин Жильбер? – неуверенно спросила королева – Да говорил я ему, Боже мой! Но у него, как и у вас, тоже есть дурные советчики, они и разрушили то, чего мне удалось добиться.
Он продолжал в невыразимой печали:
– Вы пользовались услугами Мирабо, теперь пользуетесь услугами Барнава; после них вы будете пользоваться моими услугами, вот и все.
– Господин Жильбер, подождите меня здесь… – попросила королева. – Я зайду на минуту к королю и сразу же вернусь.
Жильбер поклонился; королева прошла мимо него и вышла в дверь, которая вела в комнату короля.
Прошло десять минут, четверть часа, полчаса; наконец дверь отворилась, но не та, через которую вышла королева.
Это был привратник. Беспокойно оглядевшись, он подошел к Жильберу, сделал масонский знак, вручил письмо и удалился.
Жильбер вскрыл письмо и прочитал следующее:
«Ты попусту теряешь время, Жильбер: в эту самую минуту король и королева принимают прибывшего из Вены г-на де Бретея, который привез им следующий политический план:
«Сделать из Барнава второго Мирабо; выиграть время, присягнуть в верности Конституции, выполнить ее буквально, дабы показать, что она неисполнима. Франция успокоится, соскучится; французы – народ легкомысленный, они увлекутся какой-нибудь новой модой, и разговоры о свободе стихнут сами собой.
Если увлечение свободой все-таки не кончится, то будет тем не менее выигран целый год; а за год мы успеем подготовиться к войне».
Оставь же этих двух обреченных людей, которых еще называют по привычке королем и королевой, и сейчас же отправляйся в госпиталь Гро-Кайу; там ты найдешь умирающего, менее безнадежного, чем они; возможно, тебе удастся его спасти; этих же двоих ты не спасешь, а вот они увлекут тебя за собой в бездну!»
Подписи не было; но Жильбер узнал почерк Калиостро.
В это время вошла г-жа Кампан, на сей раз – через ту же дверь, в какую вышла королева.
Она передала Жильберу записочку, составленную в следующих выражениях:
«Король просит г-на Жильбера представить в письменном виде политический план, который он только что изложил в разговоре с королевой.
Королеву задержало неотложное дело, она весьма сожалеет, что не может вернуться к г-ну Жильберу; ему не следует ее ждать».
Жильбер прочел, на минуту задумался и, покачав головой, прошептал:
– Безумцы!
– Не угодно ли вам, сударь, что-либо передать их величествам? – спросила г-жа Кампан.
Жильбер протянул камеристке только что полученное письмо без подписи.
– Вот мой отпет! – молвил он и вышел.
Глава 21.
НИ ГОСПОДИНА, НИ ГОСПОЖИ!
Прежде чем последовать за Жильбером в госпиталь Гро-Кайу, куда призывают его заботы о незнакомом больном, порученном ему Калиостро, бросим последний взгляд на Учредительное собрание: оно вот-вот распадется после принятия Конституции, от которой зависит сохранение королем своих полномочий, – и посмотрим, какую выгоду извлечет двор из этой роковой победы 17 июля, за которую два года спустя заплатит жизнью Байи. Мы вернемся к героям этой истории, которых мы на время упустили из виду, когда они закружились в вихре политических событий, вынудивших нас показать читателям уличные беспорядки, а в такое время – не до отдельных личностей, они уступают место толпе.
Мы видели, какой опасности подвергался Робеспьер: лишь благодаря вмешательству столяра Дюпле ему удалось избежать триумфа, который мог бы кончиться для него весьма плачевно.
Пока он ужинает в семейном кругу в небольшой выходящей во двор столовой в обществе главы семейства, его супруги и двух дочерей, друзья Робеспьера, узнав об угрожавшей ему опасности, беспокоятся за его судьбу.
В особенности – г-жа Ролан. Будучи натурой по-настоящему преданной, она забывает о том, что ее видели и узнали, когда она стояла на алтаре Отечества, и потому подвержена не меньшему риску, чем остальные. Она собирает у себя Робера и мадмуазель Кералио; узнав, что Национальное собрание должно той же ночью составить обвинительный акт против Робеспьера, она отправляется в Маре, чтобы предопредить его, и, не застав его дома идет на набережную Театен к Бюзо.
