Ларец Самозванца (СИ) - Субботин Денис Викторович

— Во как! — удивился кто-то из казаков. — Так то, наверное, тати местные! Шиши да разбойники! Ну, нам это не соперники…

Это были последние слова в его жизни…Не повезло — бывает! Свинцовый шарик пули, выпущенной из пищали меткой рукой, попал точно под срез шапки. Добрый хлопец Мыкола даже и не пикнул, без звука повалившись на грязные доски пола…

Ответом защитников шинка была яростная пальба. Увы, в ней вряд ли был смысл, ибо враги — шиши то были, или московские государевы люди, успели рассредоточиться по двору, укрыться за любыми подходящими укрытиями и теперь столь же яростно щербили пулями стены и ставни шинка. Бедолага шинкарь спрятался где-то под лавкой и оттуда подвывал в голос. Пули, то и дело находившие дорогу внутрь дома и громившие горшки и кувшины, только усиливали вой. Ещё бы, его состояние пошло прахом!

— Пся крев! — выругался кто-то из поляков, осторожно, одним глазком, выглядывая из-за ставней на улицу. — Да сколько же их тут!!!

В голосе его было слышно слишком много изумления, чтобы это можно было оставить без внимания. Так же осторожно, как и лях до него, пан Роман выглянул в окно… Не сказать, чтобы двор был заполонён врагами, но их было слишком много.

— Это что ж за банда такая?! — изумился он. — Эй, кто-нибудь! Шинкаря мне сюда! Быстро!

Марек, с оскаленной как у хорька рожей, с обнажённой саблей в руке, нырнул куда-то в темноту и дым коридора, только для того, чтобы спустя минуту вернуться, волоча подвывающего от ужаса шинкаря за шкирку.

— Ну, говори! — рявкнул он, приставляя саблю к глотке. — Быстро, быстро!

— О, Господи! — простонал вусмерть перепуганный шинкарь. — Да что говорить-то? Что?!

— Говори, кто это! — хмуро велел пан Роман. — Что за люди… Ратники, или тати лесные?

— Тати… — горько вздохнул шинкарь. — Да если б простые тати! То — хозяева местные, разбойнички Ворона, владыки лесного! Говорят, а я сам не ведаю, будто под рукой у него до тыщи человек случается, будто есть даже гарматы! Воевода местный нос не высовывает из города… боится! Ну, да кто б не испугался такой силищи…

— Как они здесь оказались? — пан Роман возблагодарил Бога, что не вывел своих хлопцев наружу. Можно представить, что они там навоевали бы…

— Я позвал… — совершенно честно ответил шинкарь. — Как вы за стол-то сели, я на крышу залез, да тряпицу белую повесил. Там, в лесу, у Ворона человек особый сидит, так он узрел, своих позвал. Только они не знали, кто им встретится!

Показалось пану Роману, или в голосе шинкаря и впрямь проскользнули нотки злорадства?

— И сколько нас — не знают? — ободряюще усмехнувшись, поинтересовался он.

— Откуда? — удивился шинкарь. — Я, говорю ж, только сигнал даю! А сигнал — тряпица белая! На ней число если и напишешь — не прочтёшь!

— А сколько их — знаешь? — поинтересовался пан Роман, мягко улыбаясь.

Шинкарь задумался лишь на мгновение:

— Сотни нет! — заверил он. — По крайней мере, больше никогда не приходило… раньше!

— Ну, так то — раньше! — ухмыльнулся пан Роман. — И, кстати, теперь их на два десятка меньше… Марек, сколько ты там насчитал трупов?

— Семнадцать! — сообщил Марек, благодаря своему малому росту и хрупкому, на фоне других ляхов и казаков, телосложению, сумевший незамеченным выглянуть и даже довольно неспешно посчитать трупы.

— Вот! — ухмыльнулся пан Роман. — Семнадцать трупов! Да ещё те, кого навалил пан Анджей… Пан Анджей, скольких ты там зарубил? Пан Анджей! Пан Анджей!!! Да чтоб его… Кто видел, куда ушёл пан Анджей?

— Он пошёл искать хозяйку! — подумав, сообщил Людовик. — Говорит, надо уточнить у неё, есть ли в этом доме ещё входы!

Сдержанные смешки шляхтичей и казаков показали, насколько они все поверили в объяснение пана Медведковского…

4

— Нет?

— Апчхи… Нет, пан Анджей!.. Апчхи! Апчхи!! Апчхи!!!

— Ну, чего ты расчихался, Яцек?! — пан Анджей, предусмотрительно вставший подальше от очередной раскрываемой двери. — Подумаешь, пыли много! Ты — воин! Ты вражеской пули бояться не должен, не то, что пыли!

Яцек, доведённый до отчаяния двадцатым облаком пыли, которое его окутало, покрытый грязно-серой пеленой, отчаянно чихающий и кашляющий, взглянул на него так яростно, что пан Анджей даже сбился на миг. Раньше, по крайней мере, его смирный оруженосец себе такого не позволял!

— Ладно! — неожиданно мирно сказал пан Анджей. — Раз ты так, иди обратно! Я сам обыщу остальные комнаты!

…Эта дверь — была двадцатой или двадцать пятой по счёту, которую они открывали. И первой, открыть которую решился пан Анджей. Дверь — низенькая, узкая (для пана Медведковского), но обитая добрым железом, над дверью — плошка для масла… полупустая.

— Свети мне! — велел пан Анджей, нажимая на ручку и опасливо потянув дверь на себя… Удивительно, но пыли почти не было. Лёгкое дуновение ветерка указывало, что в помещении есть какое-то отверстие, выход наружу или окошко.

— Вот видишь! — торжествующе обернувшись, воскликнул пан Анджей и шагнул вперёд, снова разворачиваясь и больше для порядку кладя руку на эфес кончара.

Что-то липкое, очень неприятное, накрыло ему лицо — от уха до уха. Заорав от неожиданности, пан Анджей пошатнулся и неожиданно потерял опору под ногами. Оказалось, стоял он не на порожке, а на первой ступеньке ведущей вниз лестнице. По этой лестнице, грохоча костями и доспехами, он и сверзился вниз…

И опять же, сказалось везение, только пану Анджею присущее. Вместо того чтобы переломать себе все кости, а при особом невезении — и шею, он всего лишь колобком скатился вниз. И там врезался во что-то объёмное и мягкое, снеся это «мягкое» с лестницы и поверх него, рухнув на ровную поверхность пола…

Яцек всего этого не знал. На его глазах, его хозяин вдруг заорал, схватился за кончар и рухнул, будто под пол… Яцек давно полагал, что господина ждёт адское пламя чистилища, но никак не ожидал, что пан Анджей заслужит его ещё при жизни. Однако хоть Яцек и был трусоват, бросить господина в беде он не посмел, тем паче оруженосец должен идти за господином даже и в чистилище! Отчаянно взвизгнув для большего эффекта, он выхватил саблю, и шагнул вперёд… и замер, увидев в неверном, оранжево-красном свете факела уходящую вниз лестницу. Закричал же пан Анджей, наверное, испугавшись липкой и толстой паутины, обрывки которой свисали с косяков и даже с притолоки. Пан Анджей всегда боялся пауков, а при попадании малой паутинки на одежду или тело, его сотрясали дикие конвульсии. Понятно, что он и сейчас испугался!

Ну, лестница и паутина, тем более разорванная, не могли напугать храброго Яцека. Решительно откашлявшись, он шагнул вниз… осторожно, не забывая освещать скрипучие деревянные ступеньки и проверять их, наверняка повреждённых при падении пана Анджея, прежде чем переносить на них весь вес тела. Ступенек — Яцек считал, оказалось ровно двадцать три. Уже с семнадцатой свет факела достиг пола и Яцек смог различить распластанного на земле, среди разбитых кувшинов и разлитого масла господина. Странно, он показался оруженосцу слишком большим даже при его немалых размерах… Видимо, падение не прошло для него просто так, и пан Анджей расплющился от удара об землю…

— Господин! — робко позвал Яцек, не рискуя сделать шаг вниз. — Господин!

Его господин заворочался, но пока медленно и не пытаясь подняться…

— Господин! — радостно завопил Яцек, буквально скатившись вниз… и отшатнулся…

Под паном Анджеем, лишившись сознания, лежало двое незнакомых мужиков. Хотя лица их были открыты, одежда и оружие выдавали в них тех же разбойников, что находились сейчас во дворе шинка. Впрочем, присмотревшись, Яцек обнаружил и маски — они были подняты и скручены на манер козырька шапки.

В это время пан Анджей окончательно пришёл в себя. Встряхнувшись, будто мокрая собака, он уселся и огляделся. Постепенно, но очень медленно, из взгляда его исчезла мутность, но сознание было ещё неверным.