Где сокрыта библиотека (ЛП) - Ибаньез Изабель

Мы с Айседорой одновременно кивнули.

— И Лурдес причастна к ограблению?

Я поморщилась.

— Я случайно помогла ей.

— Она манипулировала тобой, — сказала Айседора, и я с благодарностью улыбнулась ей. Трудно было не чувствовать себя ответственной, и сколько бы раз я не говорила себе, что любой другой человек пошел бы на такое ради собственной матери, которая незадолго до этого считалась погибшей, это все равно не имело значения. Моему чувству вины были неведомы оправдания.

— Я не могу поверить, что в этом замешана Лурдес, — пробормотала Фарида. — Она казалась такой милой, такой внимательной. — Она выпрямилась, разжав кулаки. — Я вспомнила… что привезла кое-что для тебя.

— Для меня? — удивленно спросила я.

Фарида кивнула, соскальзывая с кровати.

— Я сейчас вернусь.

Когда дверь за ней закрылась, Айседора повернулась ко мне. Только по выражению ее лица было ясно, что она расстроена.

Нахмурив брови, она сказала:

— Итак, если мы не найдем моих родителей, двум людям будут предъявлены обвинения в преступлении, которого они не совершали. Хотя, они должны были сообщить о своем открытии, как того требует департамент.

— Это сложно, — сказала я, вставая на защиту дяди Рикардо и Абдуллы. Она не знала об их миссии, которой они посвятили свои жизни, о том, как тщательно они записывали свои находки и делали все возможное, чтобы их открытия оставались как можно более нетронутыми. Я дала обещание, никогда не раскрывать их методы, и я собиралась сдержать свое слово. — Если бы ты видела полную картину, то думала бы иначе.

— Так расскажи, какова полная картина? — спросила она.

— Я не могу.

Она закатила глаза.

— Что ж, тогда моя точка зрения остается неизменной.

— У них были причины, — настаивала я. — И я считаю, что они делают все возможное в сложившейся ситуации.

— Но если бы они были откровенны, если бы работали с департаментом, — возразила Айседора, слегка повысив голос. — Тогда Масперо мог бы сосредоточиться на поиске настоящих виновников. Но теперь в попытках найти утерянные артефакты, все его усилия будут уходить на допрос не тех людей. Не говоря уже о самой Клеопатре.

— А что, если мы найдем настоящих преступников? — спросила Фарида. Она стояла в дверном проеме, держа в руке небольшую пачку фотографий, а в другой портативный фотоаппарат. Мы с Айседорой вздрогнули: мы не заметили ее возвращения. Фарида закрыла за собой дверь и снова устроилась на кровати, разложив все на темно-зеленом покрывале.

— Я практиковалась в фотографии, и у меня есть несколько снимков твоих родителей, Инез, сделанных во время моего пребывания на Филе, — она подняла сверток. — Они были сделаны незадолго до их исчезновения.

Я опустила глаза, не в силах произнести хоть слово.

Фарида поддалась вперед и легонько коснулась моей руки.

— Я привезла их, потому что подумала, что тебе могут понравиться памятные вещи о родителях. Но теперь я думаю, а не стоит ли изучить сделанные мной фотографии на Филе. Возможно, получиться найти зацепку, которая может пригодиться в деле против твоей матери? — Она разложила фотографии веером на кровати. — Я сделала сотни снимков и все еще жду, когда в Кодак проявят остальные. Я должна получить их со дня на день.

— Это очень умно, Фарида, — одобрительно сказала Айседора.

Глаза защипало, и я отвела взгляд, резко вздохнув, чтобы сдержать подступающие слезы, угрожающие вот-вот пролиться. Едва я почувствовала, что снова могу контролировать свои эмоции, я взглянула на фотографии. Среди них было, по меньшей мере, десятки снимков лагеря и храма, и на каждом из снимков в кадре встречались мама или папа. Иногда они были вдвоем, иногда ― раздельно. Ни одна из фотографий не была постановочной, ― все кадры были сделаны, когда родители были в движении и за работой. По краям изображения были мягкими и размытыми, их лица были нечеткими, словно по ним кто-то провел большой кистью.

Но опознать их не составило труда. Мамины аккуратно собранные темные волосы, рубашки с высоким воротом и длинные юбки, и папины рубашки на пуговицах и серые брюки, худощавый стан и опущенные плечи, словно он собирался читать книгу. В его очках отражался солнечный свет, и почти на всех фотографиях на его лице играли солнечные блики.

Одна из фотографий особенно привлекла мое внимание. На ней была запечатлена комната, но из-за освещения изображенное трудно было разобрать. Снимок не был размытым, но что-то в нем показалось мне странным. Это очевидно была чья-то спальня на Филе, которая показалась мне невероятно знакомой. Я наклонилась ближе. На самом деле, я уже видела эту комнату раньше.

― Здесь жили твои родители, когда посещали лагерь, ― тихо произнесла Фарида.

Айседора перевернула фотографию вверх дном, а затем снова обратно.

― Я не понимаю. Где стена? Комната выглядит полуразрушенной, но, когда я была там, все комнаты были целы.

Фарида глубоко вздохнула и достала свой Кодак из кожаного чехла.

― После того, как я приобрела этот фотоаппарата, то сделала невероятно открытие.

Я уже видела его раньше, когда познакомилась с Фаридой в Асуане. На вид это была непримечательная деревянная коробка с латунным заводным ключом сверху, круглым отверстием для наблюдения и кнопкой сбоку.

― Эта камера обладает магией.

Я тихо присвистнула, в то время как Айседора склонила голову, чтобы рассмотреть устройство внимательнее.

― При создании этой камеры в нее было заложено заклинание, позволяющее делать фотографии, на которых видно, что находится по другую сторону стены. Необычная, но весьма полезная магия. Я подозреваю, что для перехода к следующему слайду используется латунный ключ сверху. Магия не распространяется на одежду, металл или что-то подобное. Только на определенные виды стен. Камень, скала, гранит, известняк. ― Она задумчиво поджала губы. ― Полагаю, все, из чего строили люди в древности.

― Интересно, ― произнесла Айседора. ― Итак, мы, по сути, смотрим на комнату нашей матери и все ее вещи. ― Она подняла фотографию. ― Все выглядит обычно. Множество книг и постельное белье, ее сундук, дополнительные свечи, спички. Зеркало.

― Мама часто брала с собой дневник, ― сказала я, изучая другую фотографию.

Я вспомнила о любопытных рисунках, на которые указал Уит. Его лицо возникло в моем сознании, и я слегка поморщилась, выгоняя его из своих мыслей. Я ненавидела то, как часто он всплывал в моей голове. Особенно в тихие моменты, когда я была спокойна, а мои мысли беззащитны.

Я мысленно встряхнула себя и достала из холщовой сумки блокнот и угольные карандаши. Открыв чистую страницу, я стала искать предмет для наброска. Рисование всегда позволяло мне сосредоточиться, рассеивало мои тревоги. Это помогало мне направить мысли в нужное русло.

Мой взгляд коснулся фотоаппарата Фариды, и, словно по собственной воле, мои пальцы крепче сжали карандаш, и пришли в движение.

― Ее работа также заключалась в том, чтобы фиксировать любые находки, ― сказала Фарида. ― Есть одна фотография, где она что-то записывает в толстом журнале в кожаном переплете. ― Она порылась в фотографиях. ― Вот, взгляни. Я помню, как сделала эту фотографию. Раньше у нее был небольшой деревянный письменный стол, который она повсюду носила с собой, чтобы иметь возможность делать записи. На этой фотографии она поставила стол в месте, откуда открывался прекрасный вид на реку. Это было уединенное место, и я подумала, что она выглядит, ну, живописно.

Я прищурилась, вглядываясь в фотографию. Айседора наклонилась поближе, чтобы заглянуть мне через плечо. Мама сидела на деревянном стуле, выпрямив спину и склонив тонкую шею, и что-то записывала в журнале. В другой руке она сжимала небольшую квадратную открытку. Я резко втянула ртом воздух.