Врач кардинала по имени Жюиф был сменен лекарем короля по имени Бувар. Наиболее родовитые родственники кардинала – маршал де Брезе, маршал де Ла Мейере, госпожа д'Эгильон – ночевали в Кардинальском дворце.
Во вторник 2 декабря 1642 года в два часа дня пополудни король нанес визит властителю своего королевства.
Ришелье любезно приветствовал своего сюзерена, и его речи были услышаны и повторены присутствующими, в том числе де Вилекье, капитаном гвардии его величества.
Затем все удалились, чтоб оставить этих двух особ наедине – в последний раз – двух членов высшей французской ассамблеи.
Встреча длилась четыре часа.
Когда она завершилась, кардиналу, казалось, стало легче.
Король уехал и все заметили, как он дважды или трижды рассмеялся.
Мало того, что заметили.
Его услышали.
XXIII. ЧТО МОЖЕТ СКАЗАТЬ СВОЕМУ КОРОЛЮ МИНИСТР, КОТОРОМУ СУЖДЕНО УМЕРЕТЬ
– Сир, скоро вы потеряете слугу, который работал вам во благо. Труд не завершен, но дело продвинулось вперед. Здание вашего государства превратится в самое прекрасное сооружение в Европе.
– О, господин кардинал, увижу ли я его завершение? Это уже для сына. Остается надеяться, что он будет признателен нам за это.
– Трудно рассчитывать на признательность детей и кошек. Они самым естественным образом считают себя царями на земле, и весь мир лишь укрепляет их в этом убеждении.
– Но если кошки подрастают, мой кузен?
– Кошки никогда не подрастают, сир. Разве что…
– Разве что?
– Разве что превращаются в тигров, как, например, я. Но это уже другая раса.
Людовик XIII бросил на умирающего быстрый взгляд, где нетерпение смешивалось с восхищением и страхом. Ришелье перехватил этот взгляд и, как ни в чем не бывало, улыбнулся.
– Ребенок, о котором мы говорим, топает порой ногами?
– Весьма вспыльчив, что мне совершенно не нравится, мне, человеку терпеливому, который столько перенес на своем веку. Возможно, это у него от королевы. В испанской крови вечно пылает огонь.
– Я хочу поговорить с вами о королеве, сир. Она считала меня своим самым непримиримым врагом.
– Разве вы им?никогда не были?
– Я был только вашим другом.
– Самым заядлым из моих друзей. Королева вам простит, она женщина добрая, хотя отставка де Тревиля, который был ей так предан, вряд ли расположит ее к мягкости.
– Сир, я уже думал, кем заменить господина де Тревиля, и ее величество найдет, надеюсь, выбор удачным.
– Замена де Тревиля! Черт возьми, кузен, дело у вас не стоит. Тревиль ушел в отставку лишь накануне.
– Тот, о ком я подумал, оказал королеве немалые услуги. Мне хочется, чтоб вы, ваше величество, одобрили мой выбор. Гасконец вскоре вернется, выполнив свою задачу, и то, что должен был передать мне, передаст вам.
– Вы пока еще мне не говорили ни о каком гасконце…
– Этому неустрашимому гасконцу вверена нынче государственная тайна. Это д'Артаньян, сир.
– В моем королевстве полно тайн, – пробурчал король. – А д'Артаньян, по?моему, вечно суется туда, куда его не просят.
– Там, где другому не проскользнуть, он проскочит. Это резвость серны, храбрость льва, верность слона.
– Вас послушать, так окажется, что кроме д'Артаньяна, в моем королевстве нет больше слуг.
– Он прекрасно вам послужит как капитан мушкетеров.
– Капитан!.. О, мой кузен, вы так щедры.
– Это потому, что я так болен, сир.
– Не вступал ли этот д'Артаньян когда?то с королевой в сговор?
– Ради чести вашего величества.
– Терпеть не могу людей, которые вмешиваются в мои тайны и в дела моей чести, не испросив моего согласия.
– Сир, вам не придется жаловаться, когда вы узнаете, какую он привез вам тайну. Она сделает вас первым монархом мира.
– Возможно, раз вы этого желаете. Ну, а по поводу назначения мы еще потолкуем. Это все?
– Я завещаю вашему величеству трех министров, которые знают свое дело: де Нуае, де Шавиньи и кардинал Мазарини.
– Это хорошо, что вы завещаете мне троих. Они станут присматривать друг за другом, и у меня будет меньше забот. Мой кузен, вы пускаетесь в подробности, потому что намерены…
– Умереть. Совершенно верно, сир, умереть.
– Я этого не говорил.
– Это сказал я. Именно я, сир. Я покорнейше готов выслушать вопросы вашего величества.
– Существует предположение… это не более, чем сплетни… Болтают, будто господин Шавиньи… ваш сын.
– Как воспрепятствовать молве?
– О, это более, чем молва. По этому поводу распевают песенки.
– Будь Шавиньи моим сыном, я пожалел бы его.
– Это почему же?
– Потому что у меня много врагов. Будучи не в состоянии вредить мне лично, они вредят моим родственникам.
– Разве я не беру их под свою защиту?
– Время от времени, сир. Людовик XIII закусил губу.
– Родственник мне Шавиньи или не родственник, я все равно его жалею.
– Отчего же?
– Тот, чье имя он носит как сын, не блещет, увы, умом.
И на лице кардинала появилась улыбка – подтверждение слухов о связи, существовавшей между мадам Бутилье, матерью графа Шавиньи, и кардиналом.
– Я оставляю вам, ваше величество, еще одного верного слугу, который заслуживает вашей признательности.
– Но, дорогой кузен, – искренне поразился король, – скоро у меня будет столько слуг, что мне самому нечего будет делать.
– Только управлять, сир. Этого человека зовут Пелиссон де Пелиссар.
– Как раз этого я знаю. Превосходный дворянин, пожиратель паштетов, отважный воин, к тому же набожный католик.
– Могу добавить: незаурядный дипломат и ученая голова по части военного дела.
– Этот мне куда больше по нутру, чем ваш д'Артаньян. Что прикажете мне делать с этим феноменом?
– Определите его куда?нибудь послом.
– Да, но тогда он будет жить вдали от меня.
– Сделайте его маршалом Франции в знак признательности перед его заслугами инженера.
– Гораздо лучше.
И король, обожавший предаваться мыслям о войне, потер руки.
– Я счастлив, – произнес Ришелье со слабой улыбкой, – покинуть ваше величество в таком превосходном настроении.
– Мне будет вас так не доставать, мой кузен. Точнее сказать, я почувствую ваше отсутствие, если вы не встанете на ноги к концу года. Вам нужен отдых, потерпите еще немного. Все образуется.
Ришелье глянул на короля, скрывавшего в момент ухода под оживленностью свою подлинную радость.
Не размыкая век, Ришелье пребывал минуту в неподвижности, словно погрузился в сон.
Затем позвонил.
Появился Шерпантье, его первый секретарь.
– Попросите Мюло и Л а Фолена. Шерпантье поклонился.
Вскоре к умирающему вошли Мюло и Ла Фолен. Мюло с трудом сдерживал слезы. Ла Фолен задыхался.
– Приблизьтесь, – произнес Ришелье. – Вы, господин Ла Фолен, всю жизнь поддерживали меня против моих самых непримиримых врагов…
– Ваше преосвященство!
– Ограждали от непрошенных особ, докучающих при жизни и не ведающих жалости в годину смерти.
– Я продолжу мое дело, монсеньер это знает, – воскликнул Ла Фолен с анжуйским акцентом.
– Нет, Ла Фолен, на этот раз персона слишком знатна и вы не сможете указать ей на дверь.
– Кто это, ваше преосвященство, кто?
– Это смерть. Но я пригласил вас не для того, чтоб рассуждать о пустяках. Мне хотелось бы знать…
И кардинал сделал усилие, чтоб говорить громче.
– Мне хотелось бы знать, хорошенько ли вы поели сегодня.
– Да, – ваше преосвященство, – ответил, слегка поколебавшись, Ла Фолей, Да, хотя, должен сказать, пища не лезла мне в рот.
– Что же вы ели?
– Да так, немного… Каша, но превосходная. Паштет из зайца и паштет из кабана. Бекасы. Немного зелени.
– И это все?
– Фаршированный поросенок, ну и всякая там мелочь.
– Это именно то, что я желал от вас услышать. Спасибо, Ла Фолен. Благодаря вам я насладился последней трапезой. А теперь оставьте меня с Мюло.
И Ла Фолен вышел, пятясь. Он закрыл глаза своему хозяину на гастрономическую сторону жизни.
