Скарамуш - Sabatini Rafael

— А почему бы и нет? Вы вполне способны это сделать, тем более что вы выслушали обе стороны. Ведь мой крёстный, надо полагать, сказал вам правду. Вы можете, но не хотите рассудить. — Тон его стал резким. — Вы намеренно закрываете глаза на справедливость, ибо иначе вам пришлось бы отказаться от противоестественных честолюбивых устремлений.

— Превосходно! — воскликнула она и взглянула на него насмешливо. — А знаете, вы просто смешны! Я нахожу вас среди отбросов общества, и вы, не краснея, выпускаете руку актрисы и идёте поучать меня.

— Даже если бы они были отбросами общества, то и тогда уважение и преданность вам, Алина, заставили бы меня дать совет. — Он стал суров и непреклонен. — Но это не отбросы. Актриса может обладать честью и добродетелью, но их нет у светской дамы, которая, вступая в брак, продаёт себя за богатство и титул, чтобы удовлетворить тщеславие.

Алина задохнулась и побелела от гнева. Она протянула руку к шнурку.

— Я полагаю, мне лучше высадить вас, чтобы вы вернулись и поискали чести и добродетели у своей девки из театра.

— Вы не должны так говорить о ней.

— Ну вот, теперь ещё не хватало нам поспорить о ней. Вы считаете, я слишком деликатно выразилась? Наверно, мне следовало назвать её…

— Если уж вы непременно хотите говорить о ней, называйте её моей женой.

Изумление умерило гнев Алины, и она ещё сильнее побледнела.

— Боже мой! — произнесла она и с ужасом взглянула на него. — Вы женаты? Женаты на этой…

— Ещё нет, но скоро женюсь. И позвольте сказать вам, что эта девушка, о которой вы говорите с презрением, даже не зная её, так же порядочна и чиста, как вы, Алина. Ум и талант помогли ей пробиться, и она обязательно добьётся большего. К тому же у неё есть женственность, поэтому она при выборе супруга руководствуется природным инстинктом.

Дрожа от гнева, Алина дёрнула за шнурок.

— Вы сию же минуту выйдете, — бушевала она. — Как вы смеете сравнивать меня с этой…

— С моей женой, — перебил он, не дав ей сказать грубое слово. Он открыл дверцу сам, не дожидаясь лакея, и спрыгнул на землю. — Передайте от меня привет убийце, за которого вы собираетесь замуж, — яростно сказал он и захлопнул дверцу. — Езжайте, — бросил он кучеру.

Экипаж покатил прочь по предместью Жиган, а Андре-Луи стоял, дрожа от ярости. Однако пока он шёл в гостиницу, гнев постепенно остывал, и он начал понимать Алину, а поняв, в конце концов простил. Не её вина, что она считает каждую актрису потаскушкой: так её воспитали. Воспитание также приучило её спокойно принимать чудовищный брак по расчёту, к которому её склонили.

Вернувшись в гостиницу, он застал труппу за столом. Когда он вошёл, воцарилось молчание, столь внезапное, что волей-неволей пришлось предположить, что беседовали о нём. Арлекин и Коломбина рассказали историю о переодетом принце, которого увезла в фаэтоне какая-то принцесса, не упустив ни одной детали.

Климена была задумчива и молчалива. Она размышляла о том, что Коломбина назвала «как в романе». Ясно, что её Скарамуш — не тот, за кого себя выдавал, иначе он и та дама из высшего света не фамильярничали бы друг с другом. Ещё не зная, что он занимает высокое положение, Климена завоевала его — и вот награда за её бескорыстную привязанность. Даже тайная враждебность Бине растаяла при поразительной новости. Он весьма игриво ущипнул дочь за ушко:

— Так-так, дитя моё, уж тебе-то удалось разглядеть, что кроется за его маской!

Климена обиженно отвергла это предположение.

— Ничего подобного, — ответила она. — Я считала его тем, за кого он себя выдавал.

Бине с самым серьёзным видом подмигнул дочери и рассмеялся:

— Ну разумеется! Но, подобно твоему отцу, который когда-то был благородным человеком и умеет отличить повадки благородных людей, ты сумела разглядеть в нём что-то изысканное, отличающее его от тех, с кем тебе, увы, до сих пор приходилось водиться. Так же как и мне, тебе хорошо известно, что свою высокомерную манеру держаться и повелительный тон он усвоил не в затхлой конторе адвоката и что ни в речах, ни в мыслях у него нет ничего от буржуа, за которого он себя выдаёт. Завоевав его, ты проявила проницательность. Известно ли тебе, Климена, что я ещё буду очень гордиться тобой?

Климена вышла, не ответив отцу: его льстивый тон претил ей. Конечно, Скарамуш светский господин — если угодно, со странностями, но прирождённый аристократ. А она станет настоящей госпожой. Отцу придётся научиться иначе обращаться с ней.

Когда возлюбленный Климены вошёл в комнату, где они обедали, она взглянула на него застенчиво — но иначе, чем раньше. Она впервые заметила гордую посадку головы, упрямый подбородок, изящество движений — изящество человека, у которого в юности были учителя танцев и фехтования.

Её покоробило, когда он, бросившись в кресло, обменялся, по своему обыкновению, остротами с Арлекином, как с равным. Ещё больше её задело, что Арлекин, который теперь знал, кто такой Скарамуш, держался с ним с неподобающей фамильярностью.

Глава IX. ПРОБУЖДЕНИЕ

— Знаете ли вы, — сказала Климена, — что я жду объяснений, которые вы, как мне кажется, должны дать?

Андре-Луи опоздал к обеду, и теперь они были за столом одни. Он набивал себе трубку: поступив в труппу Бине, он приобрёл привычку курить. Остальные ушли, поняв, что Скарамуша и Климену надо оставить наедине. Правда, Андре-Луи придерживался на этот счёт иного мнения. Он лениво затянулся, потом нахмурился.

— Объяснений? — спросил он, взглянув на неё. — А по какому поводу?

— По поводу того, что вы обманывали нас — меня.

— Я никого не обманывал.

— Вы хотите сказать, что просто держали язык за зубами и что молчание — не обман? Разве скрывать от будущей жены своё прошлое — не обман? Вам не следовало притворяться, что вы — простой сельский адвокат, впрочем, любому ясно, что это не так. Возможно, это очень романтично, но… Итак, объяснитесь ли вы наконец?

— Ясно, — сказал он и затянулся трубкой. — Вы ошибаетесь, Климена, — я никого не обманывал. Если я не всё о себе рассказал, то лишь потому, что не считал это важным. Но я никогда не выдавал себя за другого. Когда я представился, то говорил правду.

Его упорство начало раздражать Климену, и раздражение отразилось на её прелестном лице и прозвучало в голосе.

— Ха! А та знатная дама, которая вас увезла в кабриолете, не особенно со мной церемонясь? Вы ведь с ней накоротке. Кто она вам?

— Почти сестра.

— Почти сестра! — вознегодовала Климена. — Арлекин угадал, что вы скажете именно так. Он шутил, но мне было не очень смешно. Теперь же, когда он оказался прав, мне совсем не смешно. Надеюсь, у неё есть имя, у этой сестры?

— Разумеется, у неё есть имя. Её зовут мадемуазель Алина де Керкадью. Она племянница Кантена де Керкадью, сеньора Гаврийяка.

— Ого! Недурное имя у вашей сестрицы! И что же это значит — «почти сестра», дружок?

Впервые за время знакомства с Клименой Андре-Луи, к своему сожалению, заметил некоторую вульгарность манер и сварливость тона.

— Точнее было бы сказать, что она приходится мне почти кузиной.

— Почти кузиной? Да что же это за родство такое! Клянусь честью, вы кого угодно запутаете!

— Да, тут нужно кое-что пояснить.

— А я вам о чём битый час твержу?

— Да нет, просто всё это неважно. Впрочем, судите сами. Её дядя, господин де Керкадью, — мой крёстный отец, поэтому мы с Алиной вместе играли в детстве. Все в Гаврийяке думают, что господин де Керкадью — мой настоящий отец. Он с ранних лет заботился о моём воспитании, и только благодаря ему я получил образование в коллеже Людовика Великого. Я обязан ему всем, что имею, — точнее, всем, что имел, так как по своей воле теперь оказался на улице и не имею ничего — кроме того, что зарабатываю в театре или иным способом.

Климена сидела бледная, ошеломлённая жестоким ударом, нанесённым её гордыне. Ещё вчера рассказ Скарамуша не произвёл бы на неё ровно никакого впечатления, а сегодняшнее происшествие лишь возвысило бы Скарамуша в её глазах. Но теперь, когда её воображение соткало для него такое великолепное происхождение, когда все уверены, что, заключив с ним брак, она сделается знатной дамой, признание Скарамуша сокрушило и унизило её. Переодетый принц оказался всего-навсего незаконнорождённым сыном сельского дворянина! Она станет посмешищем актёров, которые только что завидовали её романтической судьбе!