Белла (ЛП) - Грэм Уинстон

— Мне бы хотелось, чтобы она осталась.

— Понимаю. Мне тоже этого хочется. Она заслуживает каникулы. Наверное, это будет зависеть от того, найдет ли она попутчика для поездки.

— Росс поспрашивает. Его банковские знакомые часто ездят.

— Как, по-вашему, выглядит Белла?

— Внешне не изменилась. Но она другая. Исчезли детские манеры.

— Знаю. И сожалею. Но как бы то ни было, это естественно. Ее личность развивается. Я верю, что она будет блистать на концертах.

— Не сомневаюсь.

— Наверняка она рассказала вам о концерте в честь дня рождения миссис Пелэм в октябре. Это был огромный успех. И миссис Пелэм так много для нас сделала, она знакома с влиятельными людьми. В начале месяца нас постигло огромное разочарование. Она вам не рассказала?

— Кажется, нет.

— На приеме в честь дня рождения присутствовал достопочтенный Чарльз Уинфорд, большой друг принца-регента. Он торжественно заявил, что потрясен пением Беллы и третьего декабря устроит прием, где она окажется в числе трех певиц, принц-регент обещал присутствовать.

— А он не пришел?

— Слег с каким-то недугом (газеты судачили, но никто точно не знал, с каким именно), и если старый король умрет, возникли определенные сомнения, хватит ли здоровья регенту, чтобы его заменить.

— А кто же это будет, если не он?

— Принц Вильгельм.

— У него не слишком хорошая репутация.

— Разумеется, принц может поправиться, но это разрушило наши планы, на крайней мере, на тот вечер.

— Сколько лет старому королю?

— Восемьдесят один или восемьдесят два. Но он совершенно слеп и не в своем уме. Для карьеры Беллы чрезвычайно важно было бы получить одобрение принца...

— Она еще слишком молода, Кристофер.

Кристофер посмотрел на Демельзу и пригладил усы.

— Да, времени у нас пока предостаточно. Но одна прекрасная возможность потеряна. Я ненавязчиво продолжу дружбу с Уинфордом. Вряд ли он богат, и моя должность в банке может предоставить возможность оказать ему добрую услугу. Ведь его порыв посодействовать Белле был всецело бескорыстным.

— Твои братья — шахтеры? — спросил Бен.

— У меня нет братьев.

— А, значит, дяди. Рядом с Иллаганом нет работы?

— Крайне мало.

— Здесь тоже ее мало. Грейс выработана. Только Лежер еще богата рудой.

— И слава Богу. А ты управляющий?

— Что-то вроде. На больших шахтах есть два капитана — на поверхности и под землей. Лежер не особо большая, но главный управляющий — мой дед Заки Мартин, только он часто болеет, так что я работаю за двоих.

— А Уил-Грейс?

— Сэр Росс ее не закрывает. Тогда придется уволить сорок человек. Всегда есть надежда, что нам снова повезет. Жила приносила прибыль больше десяти лет. Приносила огромные деньги. Поэтому капитан Росс и не закрывает Грейс, хотя в последнее время она не окупается.

Эсси подозрительно уставилась на фрукт, разделенный на четыре части и очищенный от кожуры, который появился у нее на тарелке.

— Это апельсины?

— Похоже на то.

— Никогда в жизни их не пробовала.

— Попробуй. Тебе не повредит.

Эстер оглядела стол и нервно взяла ложку с вилкой.

— Тебе нравится музыка? — спросил Бен.

— Сейчас играют красивую мелодию.

— А органная музыка нравится?

— Кажется, я ее никогда не слышала. Или ты про фисгармонию? Какие бывают в огромных церквях?

— Да.

— Вряд ли я слышала что-нибудь подобное. А что?

— Я соорудил орган, — пояснил Бен.

Эстер посмотрела в его мрачное, суровое лицо.

— Сэм рассказывал, что ты соорудил нечто такое. Поразительное мастерство.

Он помотал головой.

— Да это безделица. Всего-то трубы собрать в нужном порядке. Народ называет его «коробкой свистков».

В этот момент она явственно ощутила, что Бен хочет о чем-то поговорить.

— Сэм говорит, ты соорудил орган в лавке у матери.

— Да, есть такое. Но когда я переселился в собственный маленький дом, то оставил инструмент и принялся за новый. Недавно закончил, он даже лучше прежнего. Трубы больше, как и воздушная камера, я соорудил новые деревянные клавиши, и все зазвучало иначе.

Она замерла и почувствовала комок в горле, но либо сейчас, либо никогда.

— Мне бы очень хотелось посмотреть, как-нибудь, если у тебя появится время. Он играет? Ты умеешь играть на нем мелодии?

Бен посмотрел на нее, темные глаза вспыхнули.

— О да, — сказал он. — Еще как.

После кивка Джеффри Чарльза Амадора встала. Все поднялись, и дамы по двое или по трое покинули зал. Едва последняя успела прошелестеть платьем и скрылась из поля зрения, из прихожей послышался мужской голос с веселыми нотками притворной жалобы. Несколько мужчин, собравшихся уже было сесть, замерли.

Зашел Валентин в сопровождении пухлого розовощекого юноши примерно его возраста. Оба были хорошо, но небрежно одеты. Шейный платок Валентина развязался; у его спутника оторвались две верхние пуговицы на мундире, волосы были в полном беспорядке.

— Мой дорогой Джеффри Чарльз, — обратился Валентин к брату и взял его под руку. — Знаю, ты думал, что я в отъезде, но когда я неожиданно вернулся домой, то решил не разочаровывать тебя и прийти на прием!... Мы пропустили праздник? Дамы ушли! Неважно, мы выпьем по бокалу портвейна. Кстати... ты знаком с лейтенантом Лейком? Он был моим сокурсником в Итоне один семестр. Мы пережили немало приключений. Да? — Валентин заразительно расхохотался. — Дэвид знал Джереми в Брюсселе, оба служили в том же проклятом полку. Как он назывался, Дэвид?

— 52-й Оксфордширский.

— Они тоже играли вместе, — добавил Валентин. — Дэвид и Джереми играли в азартные игры. Джереми был азартным игроком, ей-богу. Он ведь много потерял, да, Дэвид?

— Что? — не понял Лейк. — Запамятовал. Наверное, мн... много. Кажется, все проигрывали. Никто не выиграл. А... а Кьюби здесь?

— Кьюби здесь? — спросил Валентин.

— Да.

— Сколько народу собралось. Можно?

Валентин занял свободный стул напротив Пола Келлоу и махнул Дэвиду Лейку на другой.

— Мой отец, сэр Джордж, мой крестный, сэр Росс, а это лейтенант Лейк из пятьдесят какого-то Оксфордширского. Пережил Ватерлоо без единой чертовой царапины. Как и ты, Джеффри Чарльз, ей-богу. Умный человек переживет битву без единой царапины. Хотя прежде ты получил кое-какие. Черт побери, отличный портвейн! Контрабандный небось?

— Купил по сниженной цене, — ответил Джеффри Чарльз, зная, что портвейн контрабандный.

Валентин вытянул ноги.

— Тут прямо все графство собралось, кузен. Я чуть не взял с собой Батто.

— Батто?

— Мой домашний питомец, обезьянка. Вызволил его у матроса-индуса в доке Фалмута пару недель назад. Так одиноко без Селины, как будто ты не знаешь! — Он со смехом хлебнул вина. — Ласковое и нежное создание. Хотя и немаленькое, и уже не такое ласковое — он быстро растет! Друзья носятся с ним и разбаловали.

— Обезьяна, — повторил кто-то. — Вот так причуда. Какая именно обезьяна?

— Черт его знает. Здоровенная. Пугает женщин.

— Как-то не очень весело, когда по дому бродит обезьяна, — сказал Гарри Бичем. — Вы весьма эксцентричны, Уорлегган!

— Я всегда был таким, старина. Еще в школе привык к животным. В своей школе. У Попси Порданда была змея, он говорил, что кормит ее мышами. Джонни Рассел держал сову, она вечно сидела у него на голове. Ник Уолдгрейв держал длиннохвостую обезьяну, совсем не такую, как Батто! С ними куда веселей!

Тем временем Джеффри Чарльз решил не обращать внимания на непрошеных гостей и на правах хозяина следил, как огромный стол освобождают от всего, кроме графинов с портвейном. Музыканты в перерыве немного перекусили, а потом снова заиграли.

Когда дамы вернулись, мужчины в основном сидели за столом и пили портвейн, но после незаметных уговоров поднялись с мест и разошлись, пока уносили стулья и натирали пол. По углам расставили стулья для тех, кто предпочитал только наблюдать. Даже с огромным столом в центре зал стал выглядеть больше, и было совершенно очевидным, что места для танцев хватит, хотя контрдансы, которые танцуют группой, не получатся.