Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
До последних дней Мао сомневался, стоит ли вмешиваться. 2 октября 1950 года писал советскому послу: «Мы первоначально планировали двинуть несколько добровольческих дивизий в Северную Корею для оказания помощи корейским товарищам, когда противник выступит севернее 38-й параллели. Однако, тщательно продумав, считаем теперь, что такого рода действия могут вызвать крайне серьёзные последствия… Наиболее вероятно, что это вызовет открытое столкновение США и Китая, вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну… Лучше сейчас перетерпеть, войска не выдвигать, активно готовить силы».
И тем не менее решился. Не без давления со стороны Сталина, который, предпочитая воевать чужими руками, убеждал помочь Киму. Сталин писал Мао: «Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи». Пекину пообещали помощь – прикрыть важные объекты истребительной авиацией, выделить кредиты, поставить оружие. Сталину вступление в войну Китая было выгодно ещё и потому, что Вашингтон до последнего заигрывал с Пекином, желая вбить клин между советскими и китайскими товарищами. Сталин не мог полностью доверять Мао, не без оснований подозревая в нём потенциального азиатского Тито, готового выйти из-под советской опеки (и действительно, уже во второй половине 1950-х отношения с Китаем ухудшатся, что впоследствии выльется в кровавую историю Даманского; вина лежит и на Мао, и на Хрущёве). Вступление Китая в войну повязывало его кровью. «Точка невозврата» оказывалась пройдена: китайцы и американцы становились врагами.
Самому Мао, конечно, победа США тоже была не нужна – враг тогда стоял бы у самых ворот, на реке Ялу. Корея могла стать плацдармом для вторжения Чан Кайши, не оставлявшего мыслей о реванше, в Китай.
Командующим корпусом китайских добровольцев был назначен генерал Пэн Дэхуай. Он родился в крестьянской семье, работал пастухом, шахтёром, поваром, строителем. Был кадровым военным, в 1928 году вступил в Компартию Китая. Воевал против гоминьдановцев и японцев. В КНР стал членом Центрального народного правительства. В 1954 году он будет назначен министром обороны, в 1956-м получит звание маршала, в 1959 году попадёт в опалу, в 1974-м скончается в заключении, в 1978-м его реабилитируют посмертно.
При штабе Объединённого командования, созданного из представителей Корейской народной армии и Народно-освободительной армии Китая (НОАК), работали советники из СССР во главе с заместителем начальника Генштаба – начальником ГРУ генералом армии Героем Советского Союза Матвеем Захаровым. Они координировали действия китайцев и корейцев.
Воевать китайские добровольцы начали уже в октябре. Пэн Дэхуай так описывал первые столкновения с войсками ООН: «Утром 21 октября дивизия нашей 40-й армии прошла неподалеку от Пукчжина и неожиданно столкнулась с марионеточными войсками Ли Сын Мана… Наши войска, используя характерную для них гибкую манёвренность, разгромили несколько частей марионеточных войск Ли Сын Мана в районе Унсан. 25 октября наши войска победоносно завершили сражение. Мы не стали преследовать противника по пятам, так как не уничтожили его главные силы, а разгромили всего 6–7 батальонов марионеточных войск, а также потрепали американские части… Основными компонентами в системе обороны противника были танковые части и фортификационные сооружения. Нашим добровольцам было невыгодно вступать в позиционную войну с войсками противника, оснащёнными современной техникой».
В токийский штаб войск ООН стали поступать тревожные сообщения о предполагаемом появлении китайцев. Союзники столкнулись с решительным сопротивлением по всему фронту. Воздушная разведка доложила: по мостам через Ялуцзян в Корею сплошным потоком идут войска и грузы. Американцам пришлось отменить директиву, запрещавшую бомбить объекты в восьми и меньше километрах от границы Китая. Теперь разрешалось атаковать пограничный Синыйджу, куда из Пхеньяна переехало правительство КНДР, и дороги – вплоть до мостов через Ялу.
В конце октября американские командиры уже не сомневались, что столкнулись с мощными организованными подразделениями НОАК. Китайцы стали основной силой, переломившей ход событий. Война снова покатилась на юг.
Михаил Светлов в 1951 году напишет небольшую поэму «Корея, в которой я не был», где сравнит Макартура с белым генералом Врангелем.
…Поздоровайся со мной, китаец!
Ты несёшь, я вижу, вдалеке
Фронтовой дорогою скитаясь,
Флаг освобождения в руке.
Голову не склонишь пред снарядом,
Ясен путь, и ненависть остра…
Дай и я присяду у костра,
Где кореец и китаец рядом.
Нечего греха таить, друзья!
Где встают отряды боевые,
Где уже никак терпеть нельзя, —
Там с любовью смотрят на Россию!
И не танки и не пушки шлём
Мы бойцам священного похода —
Мы родной Корее отдаём
Опыт освоения свободы…
Хотя слали, конечно, и танки, и пушки, и самолёты.
Уступая американцам в укомплектованности современным вооружением, китайцы были упорными бойцами. Предпочитали партизанскую тактику, в чём-то напоминающую восточные единоборства: истощение превосходящих сил противника, сохранение своих сил, создание условий для решительного разгрома врага. Если нет уверенности в успехе – лучше отступить. В бою нужно иметь численное превосходство, действовать скрытно и стремительно, главным образом ночью. Удары наносить с нескольких направлений по слабым местам обороны. Затяжных боёв с основными силами противника, занявшими оборону на подготовленных позициях, – избегать. Бить на марше. В случае отступления противника – преследовать. Блэр: «Солдаты Народно-освободительной армии Китая были мотивированными и хорошо дисциплинированным бойцами, привыкшими сражаться с минимальными удобствами и снаряжением. Опытные ветераны китайской армии подняли “мобильную партизанскую войну” на уровень настоящего искусства. Они специализировались на нанесении ударов из засады и быстром отступлении. Они были мастерами скрытия и камуфляжа. Они могли покрывать огромные расстояния пешком по ночам. Они могли продержаться несколько дней на одном мешочке риса. Мао Цзэдун упростил тактику Китайской народно-освободительной армии до набора принципов: “Враг наступает, мы отступаем. Враг окапывается, мы угрожаем. Враг устаёт, мы наступаем. Враг отступает, мы преследуем”… Большинство китайских солдат было ветеранами победоносных кампаний… против армии Чан Кайши. Они были одеты в хлопковые куртки и штаны горчичного цвета поверх летнего обмундирования и меховые шапки-ушанки… Каждый нёс с собой запас еды на четыре-пять дней (рис, зерно, бобы), которую следовало готовить так, чтобы противник не заметил костров… Они специализировалась на сражениях под покровом ночи. Свистки, горны и рожки служили не только сигнальными устройствами (вместо радио), но и психологическими средствами, целью которых было напугать противника в темноте и заставить его начать стрелять, открывая своё месторасположение». Западные военные корреспонденты описывали атакующих китайцев как «море людей» и «тучи саранчи». Кэгл и Мэнсон: «Тыловое обеспечение восточного солдата во время войны в Корее было несравненно более простым, чем западного, что объясняется неприхотливостью китайцев и северокорейцев. Их солдаты привычны к простой пище, к самому минимальному количеству предметов первой необходимости и не избалованы такой западной роскошью, как горячая пища, душ, кино, торговля различными товарами и почта из дома два раза в неделю. Кроме того, промышленные центры, снабжавшие противника продовольствием и военными материалами, отделяли от фронта всего лишь несколько сотен километров суши. Производственные же центры наших войск… находились на расстоянии тысяч километров морского пути».
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
