— Так чего же нам еще ждать, — пойдемте скорее!
Мариэтта взяла свечу и вышла из комнаты. Маркиз пошел за ней. Бедная женщина была, видимо, и испугана, и озабочена. Ее мучила мысль, что будет, есливозвратится управляющий и застанет ее с мушкетерами внизу, у мальчика? Тогда он сразу догадается, что она взяла ключ из его квартиры. Мушкетеры уедут, а она останется одна, беззащитная и обреченная жертва жестокого управляющего. Но мысль о возможности облегчить участь мальчика заставляла ее пренебрегать всеми этими соображениями.
Вместе с маркизом она пошла в комнату Гри, затем спустилась вниз.
Маркиз позвал своих товарищей. Молодые люди приветливо поздоровались с Мариэттой, пока та открывала дверь на темную лестницу, спускающуюся в подвал.
— Ведь это просто злодейство! — вскричал виконт, — посадить ребенка в эту темную сырую яму и держать его там на хлебе и воде. И давно он там?
— Да уже несколько месяцев. Сначала один молодой человек, который, кажется, знал и любил мальчика, носил ему чего-нибудь получше, да управитель и это запретил.
— А откуда же он сам-то брал хорошее кушанье и как ухитрялся передавать их мальчику? — спросил маркиз.
— Тут был прежде кастелян, Баптист Раналь, — отличный, добрейший старичок. Он поселился далеко в лесу, чтобы не иметь дела с Гри. Так вот, тот молодой человек у него-то и брал разные мясные кушанья, подавал их мальчику в отдушину в подвале. Только Гри один раз увидел его, страшно разозлился, обещал застрелить его, а ребенка перевел в такое место в подвале, что там его уже никак не достанешь.
Мушкетеры стали расспрашивать Мариэтту о молодом человеке и сразу же узнали по ее описанию своего воспитанника Нарцисса, который все еще странствовал, разыскивая укротителя зверей, Джеймса Каттэрета, чтобы узнать от него что-нибудь о своей матери.
Они, наконец, спустились в темный подвал, в котором страдал несчастный маленький Луи.
Ребенок был до того напуган, что никак не решался подойти к ним. Его свеженькое и веселое личико стало мертвенно-бледным и выражало столько горя и страданий, что не походило на детское.
Вид этого ребенка глубоко тронул мушкетеров. Они не имели права тотчас же наказать управляющего за его злодейство, но каждый в душе дал слово жестоко отомстить ему за все страдания ни в чем не повинного ребенка.
Вдруг наверху, во дворе, раздались тяжелые быстрые шаги. Старая Мариэтта страшно перепугалась. Луи задрожал от страха, быстро бросился в темный угол и притаился там, едва переводя дыхание.
— Управляющий приехал! — в ужасе вскричала старушка.
— Пойдемте с нами наверх! — сказал маркиз, — и не бойтесь ничего.
Подходя к главному входу, они увидели какую-то высокую шатающуюся фигуру с мертвенно бледным лицом и глазами, налитыми кровью.
— Боже мой, Раналь! Что с вами! — вскричала Мариэтта, подбегая к старику, который, видимо, едва держался на ногах.
— Управляющий… в меня … выстрелил… — ответил тот прерывисто.
— Вы ранены?
— Я умираю… он… убил… проклятый!
— Да что же у вас с ним произошло? За что?..
— За то, что я кормил ребенка.
— Проклятие и смерть негодяю! — вскричал Этьенн, не будучи больше в силах сдерживать возмущение. — Я рассчитаюсь с ним сейчас же, будь, что будет!
— Отомстите за меня и за ребенка, — уже угасающим голосом проговорил Баптист и упал на землю.
Милон подбежал и нагнулся над ним. Старый кастелян еще раз глубоко вздохнул и отдал Богу душу.
Мариэтта, не выпуская из рук свечи, опустилась на колени возле тела и тихо шептала молитвы. Между тем Этьенн вышел за ворота замка, чтобы там дождаться Жюля Гри.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
I. МАЗАРИНИ
Король Людовик XIII только на полгода пережил своего министра Ришелье: он умер 13 мая 1643 года. Перед смертью, по настоянию Мазарини, Людовик учредил так называемый правительственный совет, который должен был управлять государством вместо его несовершеннолетнего сына.
Мазарини также примирил короля с его братом Гастоном Орлеанским, а несчастная Мария Медичи в то время доживала свои последние дни в Кельне, в крайней бедности.
Анна Австрийская, во-первых, была возмущена в душе действиями Мазарини, вследствие которых власть ускользала из ее рук, а во-вторых, Гастон Орлеанский был ей лично неприятен, ведь она надеялась быть полновластной регентшей.
Но Мазарини настоял на своем и уговорил короля сделать его государственным советником и членом нового правительственного учреждения, которому предназначалось управлять Францией под президентством герцога Орлеанского, до совершеннолетия Людовика XIV.
Анна Австрийская была очень недовольна кардиналом, и даже не хотела первое время принимать его.
Герцог Орлеанский немедленно воспользовался этим, чтобы приблизиться к королеве и уверить ее в своей преданности. Он сильно недолюбливал кардинала и втайне завидовал ему.
Вместе с ним к королеве, называвшейся с этих пор королевой-матерью, явился также и принц Конде, старавшийся склонить ее на сторону аристократии и принцев, которые были настроены против Мазарини из-за того, что все высшие должности в государстве он раздавал своим итальянцам. Его ничем не скрываемая алчность к деньгам повсюду наделала ему множество врагов.
Герцог Орлеанский и принц Конде, объединившись с королевой в своей борьбе против кардинала, предложили ей силой лишить Мазарини его высокого поста; они даже советовали ей объявить себя перед парламентом регентшей Франции и обещали свою постоянную помощь в этом деле.
Такое предприятие, казалось, имело все шансы на успех, поскольку парламент был на стороне всеми любимой, умной королевы, а не хитрого итальянца. Вот почему требование Анны Австрийской было немедленно исполнено, а Мазарини остался на своем месте только в качестве министра.
Можно представить, какое действие произвело это на кардинала, который долгое время был яростным противником могущества парламента.
По мере того, как усиливались значение и власть королевы, неприязнь народа к Мазарини все более возрастала; вскоре стали, нисколько не стесняясь, упрекать его в корыстолюбии и сочинять на него самые злые эпиграммы.
В таком положении были дела после смерти Людовика XIII, которые, по-видимому, никак не могли принять мирный характер. В воздухе было душно, и все чувствовали, что государству в скором времени грозили беспорядки и смуты.
Анна Австрийская достигла своей цели: она была регентшей и ей удалось унизить Мазарини самым чувствительным образом.
Человеческое сердце представляет собой непроницаемую загадку и, как мы часто видим, совершенно неожиданно меняет свои чувства. Королевское тщеславие было удовлетворено теперь и в Анне Австрийской заговорила женщина.
Но Мазарини, казалось, нисколько не оскорбился и беспрекословно перенес свое падение. С униженным видом предстал он перед королевой, готовый исполнять все ее требования. Анна изумилась, видя готовность и преданность своего бывшего врага, и невольно почувствовала себя совершенно обезоруженной.
Королева думала найти в нем сурового, непреклонного кардинала, в духе Ришелье, и была приятно удивлена, увидев перед собой кроткого, терпеливого и, судя по изящным манерам, вполне светского человека. Мазарини угадал, как нужно было поступать, чтобы понравиться королеве, и отлично понимал, что своей уступчивостью возьмет гораздо больше, чем каким-нибудь заговором против нее.
Предоставив ей высшее управление Францией, Мазарини, тем не менее, часто являлся во дворец под предлогом посоветоваться с королевой о делах государства. Хитрый кардинал умел так ловко и искусно наводить ее на принятие различных планов и решений, что ей всегда казалось, будто это она сама отдала тот или другой мудрый приказ, а министр тут был не при чем. Но это вовсе не означало, что Анна Австрийская всегда следовала всем советам Мазарини и позволяла ему поступать только так, как он хотел. Для этого она была слишком умной, проницательной женщиной и тщательно обдумывала каждый свой шаг.
