В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик

Упадок растянулся на долгие десятилетия, и окончательно династия Тан пала в 907 году. Лишь в 960 году ряд ключевых территорий Танской империи был снова объединен под властью династии Сун. Режимы Тан и Сун всегда причисляются к славным страницам истории Китайской империи. Это по большей части оправдано. Ядром обеих империй был один регион, населенным людьми, которых мы сегодня называем китайцами. Оба императорских двора поддерживали устоявшуюся и грандиозную китайскую высокую культуру. Обе династии считали, что наследуют имперской традиции, которая восходит к Желтому императору и легитимизируется конфуцианскими идеалами. Они также имели множество одинаковых институтов, пришедших из эпохи Хань, и краеугольным камнем в их системе государственного управления был император. Тем не менее во многих отношениях эти империи не походили друг на друга. Самое очевидное различие состоит в том, что империя Сун была меньше, поскольку лишилась всех северных приграничных земель вместе с их некитайским населением. Как всегда, масштаб Китая не позволяет провести простое сравнение. В территориальном отношении империя Сун, возможно, была невелика по танским стандартам, но в ней проживала треть населения Земли¹⁶.

И все же, хотя империя Сун и кажется огромной по европейским меркам, она была примерно в четыре раза меньше современного Китая. Если пользоваться традиционным определением империи, которого придерживается большинство современных западных историков, можно прийти к выводу, что политическое образование под властью династии Сун было не столько империей, сколько зарождающимся китайским национальным государством. В эпоху Сун в новом высшем классе, формируемом гораздо более широкой системой государственных экзаменов на фундаменте из модернизированных неоконфуцианских ценностей, начала складываться эт-нонациональная китайская идентичность. Одним из элементов зарождающегося национального сознания стала убежденность в том, что 16 этнически китайских северо-восточных префектур, которые в 906–960 годах захватила полукочевая империя Ляо (государство Кидани), “по природе своей” принадлежали китайскому государству и обществу, а потому их нужно было отвоевать. Это стало первоочередной задачей монархов и министров Сун, и порой их стремление к ее исполнению граничило с одержимостью¹⁷.

В режиме Тан, по крайней мере в первые столетия, господствовала наследственная аристократия, происходящая из северного и северо-западного регионов и их столиц Лояна и Чанъаня. Исторически род Тан не принадлежал даже к высшему слою этой аристократической элиты, что, возможно, представляло собой одну из причин, по которым императрице У Цзэтянь не составило труда сместить танскую династию с престола. Но старые аристократические роды были уничтожены в IX веке, когда в обществе царила анархия из-за упадка и краха Тан, и потому в эпоху Сун сформировалась новая элита¹⁸.

Эта новая “бюрократическая” элита, которая появилась в первые 150 лет правления Сун (в так называемый Северный период), была собрана со всех концов империи, и многие ее представители начинали свою карьеру со сдачи государственного экзамена самого высокого уровня. К 1100 году в школах, где осуществлялась подготовка юношей к проходящим раз в три года экзаменам на гражданскую службу, учились около 200 тысяч человек. Каждые три года экзамены сдавали примерно 80 тысяч кандидатов. В эпоху Тан буддизм и даосизм потеснили конфуцианство в качестве ключевой идеологии и системы ценностей государства и элит. При династии Сун конфуцианские интеллектуалы нанесли ответный удар и усовершенствовали свои доктрины, вобрав в них некоторые элементы двух соперничающих религий, но подчеркнув центральную роль конфуцианства как источника рациональных и этических принципов, на которых покоятся общество и государство. Основателями неоконфуцианской школы стали Чэн И (1033–1107) и Чжу Си (1130–1200), в связи с чем некоторые историки называют неоконфуцианство “учением Чэн – Чжу”. Хотя к последнему столетию правления Сун неоконфуцианство уже стало превращаться в незыблемую идеологическую основу политического и общественного порядка, этот процесс завершился лишь в XV веке при следующей коренной китайской династии – Мин. Сдача экзаменов отныне служила главным источником статуса и уважения для представителей китайской элиты и их родственников. Система экзаменов и продвигаемые ею неоконфуцианская идеология и высокая культура стали мощной силой для консолидации китайской элиты, которая постепенно привязывалась к имперскому политическому порядку. В известной мере экзамены в Китае играли примерно такую же роль, как частные школы и Оксбридж в Великобритании XIX и XX веков¹⁹.

Для монархов Северной Сун формирование нового порядка было палкой о двух концах. С одной стороны, гибель танской аристократии поставила династию гораздо выше всех остальных общественных групп. В теории вся власть исходила от монарха и исполнялась гражданскими служащими, карьеру которых он контролировал. Бюрократия обеспечивала исполнение приказов императора во всей огромной империи. Ее институты, идеология и престиж играли принципиальную роль для сохранения государственного единства. В некотором смысле император был не только исполнительным директором, но и первосвященником могущественной корпорации, которая верила, что империя – единственная легитимная форма государственного устройства в Китае, а монархия – ее краеугольный камень. Однако, хотя в теории бюрократическая машина и была идеальным бастионом имперского единства и монархического правления, на практике император нередко сталкивался с грандиозными трудностями, пытаясь ею управлять.

Сунская бюрократия была более продвинута, чем любая другая из мировых бюрократий соответствующего периода. В первые десятилетия династии служили около 13 тысяч профессиональных чиновников, что было сопоставимо с численностью государственного аппарата гораздо более крупной империи Тан на пике ее могущества. К 1112 году число чиновников достигло 43 тысяч. Сунское государство пыталось делать вещи, о которых не могло и помыслить ни одно европейское правительство, не имевшее возможности для реализации подобных проектов. Постоянную профессиональную армию, насчитывавшую миллион человек, нужно было содержать, оснащать и оплачивать. Колоссальные организационные и технологические сложности представляло управление имперскими водными коммуникациями. Когда в 1048 году река Хуанхэ вышла из берегов, около 20 процентов населения гигантской провинции Хэбэй погибло или вынуждено было переселиться на другие территории – и это лишь одна из множества подобных катастроф, случившихся в эпоху Сун. Для планирования и проведения инженерных работ по восстановлению инфраструктуры требовались огромные профессиональные навыки, организация и опыт.

Под властью Сун китайская экономика достигла уровня, которого мир не видывал до конца XVIII века в Британии. Сунское государство создало сложную систему, чтобы взимать налоги с этого богатства, не связанного с сельским хозяйством. Погружение в историю Сунского Китая порой обескураживает. С одной стороны, историк сталкивается с миром, который кажется совсем далеким, поскольку принадлежит к другой культуре и другой эпохе. С другой стороны, некоторые аспекты сунского общества, правительства и императорской власти представляются на удивление современными²⁰.

Суть работы императора существенно изменилась с эпохи Тан. Во Введении к этой книге я перечислил четыре аспекта императора. Он был человеком, лидером, наследственным монархом и правителем империи. В династии Сун мы впервые на этих страницах встречаем лидеров, которых вполне можно назвать исполнительными директорами, то есть главами огромных и сложных бюрократических организаций, укомплектованных чиновниками, выбираемых в ходе экзаменов и теоретически продвигаемых по службе при соответствии строгим объективным критериям. Разумеется, император Сун значительно отличался от современного президента, не говоря уже о руководителе частной компании. Его сложно сравнить даже с европейскими императорами Нового времени. В отличие от немецких и австрийских императоров конца XIX века монарх из династии Сун не сдерживался конституциями и парламентами. И все же управление крупными и сложными бюрократиями такого рода предполагает решение ряда специфических задач. Как лидер сунского государства, император сталкивался со сложностями, которые не были знакомы никому из европейских монархов до XVIII века и которые даже впоследствии редко принимали в Европе китайские масштабы.