* * *
После посещения поверенного, Лиза в сопровождении Кати направилась на фабрику Шмитов. В амбулатории ее радостно встретил доктор.
— Как вы себя чувствуете, Елизавета Николаевна? — поинтересовался он. — Вы позволите? — Он взял ее за руку, чтобы послушать пульс.
Лиза сдержанно улыбнулась:
— Я чувствую себя хорошо.
Две недели назад, когда ей стало плохо, Лиза стала его пациенткой.
— Нервы, — вывел доктор тогда диагноз и прописал ей постельный режим в полном покое.
Первую неделю Лиза действительно провалялась в постели, в большей мере спала, к началу второй — стала подниматься и выходить гулять. У нее было время подумать… Она приняла решение по поводу своего неудачного брака и сказала о нем Шмитам. Они восприняли ее намерение развестись с безмолвной поддержкой: Катя поостереглась проявлять бурную радость, опасаясь очередной хандры Лизы, а Николай отвернулся к окну, будто что-то там разглядывал, однако уголки его губ тронула улыбка.
— Прекрасно, — объявил доктор. — Я бы сказал, что вы здоровы. Однако.
Лиза с улыбкой поспешила его остановить:
— Доктор, пожалуйста, я больше не могу сидеть без дела! Могу я приступить к своим обязанностям в амбулатории?
Доктор улыбнулся:
— Раз вы того желаете, то. Когда сможете приступить?
— Прямо сейчас. — Лиза с готовностью поднялась.
Доктор выделил ей белый фартук, и они взялись за работу: прием больных, прививки, посещение бараков, где жили семьи рабочих.
К вечеру Лиза валилась с ног, но чувствовала себя вполне умиротворенной. Она работала с полной отдачей, а доктор, видя ее интерес, предоставил ей для изучения некоторые медицинские книги. Вечером, сидя на диванчике в своей спальне, Лиза пролистывала одну из них, однако глаза слипались. Сегодня, посетив поверенного, она сделала первый шаг к разводу. Выдержит ли она? Пути назад нет…
Глава 3. Витте
Петербург
Алексей сидел в гостиной напротив Витте и его жены и наблюдал за ними. В большей степени, за Витте — ведь неизвестно с каким умыслом тот пригласил его в гости. Можно было и не приходить, однако Глебов понимал — Витте неспроста появился на Фонтанке и слишком много знает о нем. Почему же не воспользоваться возможностью и не изучить его поближе?
Алексей слышал, как петербургские аристократы презрительно сравнивали Витте с купцом-выскочкой, насмешничали над его украинским выговором и «плебейским» французским. Да, Витте имел повадки провинциала, однако Глебов считал, что человека нужно оценивать не потому, как он говорит, а по тому, ЧТО говорит и КАК поступает.
Он знал, что Витте много лет служил в правительстве. И за это время за счет его усилий вдвое удлинилась российская железная дорога, выросла промышленность, в порядок пришли финансы — значительно благодаря винной монополии, им введенной. Витте обладал хозяйственной хваткой и без стеснения говорил о своих заслугах. Поговаривали, что Витте крал, хотя никем уличен не был. А еще Витте считали скрытным и беспринципным.
Да, в обществе о Витте говорили, судачили, считали карьеристом — «из титулярных советников да махом в статские»! Но не все так было гладко, как могло казаться. Витте был бесцеремонен буквально со всеми, в том числе и с самим императором Николаем II — больше поучал того, чем внимал. Этим самым и заслужил его немилость. Должность председателя комитета министров, которую Витте получил около двух лет назад, по сути, была почетной отставкой — комитет не имел ни влияния, ни значения. А для деятельного Витте это было высшее наказание — оказаться не у дел.
Конечно же, Витте был известной личностью, но Алексей предпочитал составлять собственное мнение, поэтому, сидя напротив супругов Витте, наблюдал и слушал больше, чем говорил.
— Я слышала, что с вами приключилась страшная оказия, — разливая чай, сказала Матильда Ивановна.
Глебов взглянул на Витте. Принял чашечку из рук хозяйки.
— Хотелось бы узнать, какую из бед вы имеете в виду? — спросил он, пригубив предложенный ею чай.
— Ваш дом сгорел.
— Ах, это. Это была съемная квартира в доходном доме [90].
— Однако. — Мадам Витте окинула Алексея пытливым взглядом. По-видимому, он показался ей не совсем здоровым. — А знаете, у нас довольно редко останавливаются гости. И мы были бы очень рады, если бы вы воспользовались нашим гостеприимством.
Глебов вновь кинул взгляд на ее мужа, который лишь добродушно улыбнулся. С чего бы чете Витте ему так доверять?
— Простите, я не могу, — вежливо ответил он хозяйке дома.
Однако Витте решил ее поддержать.
— Ну что же вы, Алексей Петрович. Соглашайтесь. От всей души вам предлагаем, — посоветовал он. — Я знал ваших опекунов. Они не раз оказывали мне помощь и поддержку, особо ваш дядя. А я ценю дружбу тех, кто и меня ценит. Я перед ними в неоплатном долгу. А вами они дорожили.
Глебов молчал. Супруги Витте настораживали его своей настырностью и, возможно кажущейся, простотой.
— Прошу прощения, я ненадолго вас покину, — сказала мадам Витте и поспешно удалилась.
Оставшись наедине с Витте, Глебов наклонился вперед и тихо произнес:
— Столько доверия моей персоне? Вы ведь знаете, кто я.
Витте также подался вперед:
— Я — знаю.
— И доверяете?
— Да, доверяю.
— А я вам нет. — Алексей откинулся на спинку дивана.
Витте усмехнулся:
— То, что вы честны со мной — это уже о многом говорит. — Он тоже облокотился на спинку кресла. — И я хочу быть с вами честным. Господин Лопухин, с оным вам довелось пообщаться, человек недобросовестный, я отношусь к нему неприязненно.
— Но этого ведь мало, чтобы верить мне, — гнул свое Глебов. В конце концов, он пришел сюда не чаи гонять, а выяснить, что Витте от него надо. Бескорыстный политик — нонсенс!
— Чего вы боитесь, господин Глебов? Кому-то доверять? И будьте так любезны, не расстраивайте мою супругу. Она прекрасный душевный человек. И предлагает вам гостеприимство от всего сердца. К тому же, — Витте вновь наклонился поближе, — у вас появиться возможность самому разобраться, что к чему, раз вы не доверяете моим словам.
Глебов не ответил.
Вернулась мадам Витте:
— Что же вы скажите мне, Алексей Петрович? Для вас уже и комната готова.
Алексей решил им подыграть.
— Раз на то пошло, я согласен. — Он улыбнулся. — Благодарю за гостеприимство.
«Лишь бы потом не оказаться, как рыба, на крючке».
Москва
Лиза пришла на работу рано. Доктор еще не пришел, однако ей было чем заняться: необходимо было тщательно прокипятить медицинские инструменты, разложить в шкафу закупленные вчера микстуры и пилюли.
Дверь амбулатории открылась и в помещение без разрешения вошли. Лиза оглянулась. У входа стояла женщина, бледная, как мел, и напряженно заламывала руки.
— Прошу вас, помогите!
— Что случилось?
— Моему ребенку очень плохо! Прошу вас! Вы должны пойти со мной!
— Но я не доктор, я всего лишь ему помогаю.
— Если вы не пойдете — он умрет!
Лиза взглянула на настенные часы. Доктор придет через час, не раньше.
— Что случилось?
— Я не знаю. Он весь горит, его лихорадит, рвет.
Лиза кивнула. В последнее время многие были больны кишечной инфекцией. Особенно страдали дети. Уже был смертный случай. Лиза сложила в медицинский ранец лекарства, которыми доктор отпаивал больных с подобными симптомами.
— Пойдемте.
Покинув пределы фабрики, они направились к баракам. Женщина показывала путь, очень торопилась, так, что Лиза едва поспевала за ней. Пройдя рабочий поселок, незнакомка свернула к речным докам. Лиза замедлила шаги:
— Куда же мы идем?
— Здесь недалеко.
Наконец они достигли своей цели. Возле реки на отшибе стоял неказистый почерневший от времени домишко, вокруг него — гнилой накренившийся забор. Пройдя мимо сидящей на привязи худой собаки, они оказались перед обшарпанной дверью дома. Женщина, не останавливаясь, вошла первой, за нею Лиза.
