Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Оба сидели в креслах на балконе гостиничного номера.
— «Думал» было бы преувеличением, — коммерсант лениво перевернул страницу «Нью-Йорк Таймс». — Вон, даже ваш Картер пишет: «Нет на земле места более безопасного места, чем гробница».
— Но вы допускаете такую возможность?
— Я ее не исключаю.
— Но все-таки? Почти все, кто соприкасается с тайнами пирамид, заболевают потом страшной болезнью или умирают. Как вам это нравится?
— Оно или не оно? А какая разница?
— Не хотите же вы сказать, что вам все равно?
Саммерс помолчал.
— Алекс, давайте так: проклятье или там не проклятье — в самом деле неважно. Кому нужны слова? Сейчас я выведу нас на чистую воду. Предположим, вам предлагают провернуть еще одно такое дело. Согласитесь?
— Однако! — задохнулся Фокс. — Но я нуждаюсь в отдыхе!
— Вот и я в нем нуждаюсь.
Опять воцарилась тишина.
— Думаете, вывернулись? — спросил Фокс. — Давайте же будем последовательны: мы оба нуждаемся в передышке. Но затем? Что вы станете думать затем?
Красные, желтые и белые цветы в горшках одуряюще пахли. Саммерс вдохнул их аромат и улыбнулся.
— Затем? Надо мной тяготеет другое проклятие. Три тысячи гонорара — капля в море. Они меня не спасут — во всяком случае, сразу. Я надеялся, что наше дело поможет мне как-то еще. Может быть, это будет идея. Может быть, нужный человек. Что-то такое, что поможет избавиться от Форда.
— О чем вы?
Коммерсант вытянул ноги.
— Помните, вы беседовали с Вандерером о карьере Ральфа? Вандерер тогда сказал вам, что если открывать дело, то это должно быть что-то, на что всегда есть спрос?
— Ах, вот что. Деньги?
— Да.
— Определенная сумма?
— Да.
— Ну, сколько?
— Миллион.
Брови Фокса поползли вверх.
— Дело жизни и смерти, — добавил Джейк.
— Что вы говорите. Неужели смерти?
— Да, смерти. Потому что если я не… если я не добуду идею или миллион, а еще лучше, и то, и другое, жизнь моя мало, чем будет от нее отличаться.
Фокс сделал знак продолжать.
— Миллион, — сказал Саммерс, — это сумма неустойки в случае расторжения контракта.
И он вкратце объяснил, как обстоят дела. И что три тысячи Вандерера будут, конечно, каплей в море, о которой и говорить смешно. И что велика вероятность, что после того, как контракт с Фордом будет расторгнут, придется искать другой источник средств. И что, более того, эта вероятность — практически факт.
— Ergo [17]? — спросил Фокс.
— Я не отказался бы влезть на какой-нибудь крупный рынок. Туда, куда он не дотянется.
— На какой же? Алмазы, нефть, железные дороги — не советую. Зерно, сахар, не говоря уже про спиртное — не годится. Все это не годится, Саммерс. Вас убьют раньше, чем вы куда-либо влезете. А если не убьют — это возможно, если заручитесь поддержкой сильного человека, вы, скорее всего, опять попадете в кабалу, подобную вашей теперешней. Берите что-нибудь более подходящее вашей беспокойной природе. Скажем, рубиновые копи в Ратна-Пуре?
Саммерс попытался придать себе хладнокровный вид, но только сделал множество лишних движений руками.
— Пока не знаю. То, что сказали сейчас вы — да я двенадцать лет об этом думал. Я… Черт. Э. Простите, Алекс. Понимаете, в чем дело, тут нужно выбрать что-то такое, что могло бы оградить меня — нас! — нас с компаньоном от мести. Форд должен разорвать с нами отношения добровольно. Желательно, испытывая при этом чувство неловкости и так, чтобы никакое возобновление контракта было невозможно. Одним словом, нам нужно чудо.
— Хорошо, — сказал Фокс. — Ну-с, нам все равно здесь торчать. Давайте подумаем о том, что подошло бы к вашим желаниям и вашим возможностям. Между прочим, мой дорогой охотник за миллионом, вы разрешите поинтересоваться?
— Ради бога.
— Сколько у вас уже есть?
— Вместе с гонораром за мумию — тысяч тридцать.
— Помилуйте, вы какой-то джентльмен в поисках десятки.
— Пятерки, раз уж на то пошло, — поправил Саммерс. — Помните свои слова о том важном, что дается даром? Я часто о них думаю.
— Не совсем понимаю, — вежливая улыбка Фокса дала понять, что не понимает он ровным счетом ничего. — Вы хотите сказать, что все-таки оценили своего друга по достоинству? Я в этом не сомневался.
— Я хотел сказать нечто большее. Однажды я был уверен, что потеряю его. У нас не было денег отправить его в больницу. В больницах для бедных сами знаете, что. К тому же это было в 1906 году — в Сан-Франциско тогда были забиты жертвами землетрясения все больницы, все госпитали и даже холл Оперы — все, где только можно было разместить людей. Маллоу был при смерти. Я не мог представить, что кто-то станет с ним возиться. Более того, понимал, что в самом лучшем случае его приютят какие-нибудь добрые люди и он просто промучается несколько лишних дней. Словом, я тогда думал о ваших словах. Даром! Даром, Алекс! Кому он был нужен, нищий мальчишка? Кого волновало, что я останусь один? Терять мне было нечего. Я пошел ва-банк. Я потащил Маллоу к одному доктору. Денег у нас не было, и я подумал, что буду просить, плакать, умолять, вцеплюсь в него и не выпущу, пока он нам не поможет. Отработаю. Украду. Я думал, что если только он согласится, я найду эти деньги — где угодно, как угодно — найду. Но доктор Браун помог нам даром. Визит стоил пять баксов.
Саммерс помолчал.
— Эти пять баксов я часто порывался отправить ему потом.
— Не отправили?
— Нет.
— Правильно сделали. Эти, как вы выразились, пять баксов для доктора Брауна следует возвращать по-другому. Тем, кто в них нуждается так, как вы нуждались тогда. Впрочем, что я говорю. Судя по той картине, которую я видел на вокзале в Нью-Йорке, урок вы усвоили. Скажу вам больше: в в первый раз вы получили свои пять баксов не от доктора Брауна. Вы получили их…
— От вас.
— Да. Мой саквояж, который достался вам в отчаянную минуту. Не могу передать, как я жалел о нем! — но вам он был нужнее. И пять баксов вернулись ко мне. Когда я вынужден был расстаться со своим имуществом — всем, что могло бы мне помочь, мне самому помогли. Джейк, все было совсем не так эффектно, как я рассказал. Да, после того, как мне удалось уйти от пинкертонов, я нанялся в цирк. Я сочинил историю о богатой тетке, преследующей меня своей опекой, о бегстве — и…
— Подождите, так тети Элизабет не было? — изумился коммерсант. — Вы все выдумали?!
Фокс рассмеялся.
— Нет-нет, моя тетушка — персонаж совершенно реальный. Я всего лишь немного приукрасил настоящую историю своего побега из дома, сделав ее более занимательной. В своем роде я сыграл роль Ральфа — великовозрастного ребенка, отважившегося на отчаянный шаг. Думаю, mon cher ami, история вашего персонажа, будь он настоящим, закончилась бы именно так. Но дело не в этом. История, рассказанная мной в цирке, имела успех, меня приняли, дали мне костюм и ботинки — и когда три месяца спустя я вежливо напомнил, что нуждаюсь в деньгах, меня просто выкинули вон. Друзья — впрочем, какие друзья — просто товарищи — дали мне адрес своих друзей.
Эти люди были настолько добры ко мне, что прокормили меня восемь недель. Положение мое было не просто отчаянным — оно было безнадежным. Я не имел возможности найти даже простую работу без риска попасться в руки сыщиков. У меня не было денег. Все, чем я располагал — это пара брюк, пиджак, белье, которое они мне подарили, и рождественская хлопушка. Они оказали мне неоценимую услугу, Джейк. В Сан-Франциско остановился цирк Келлера. Я узнал об этом. Но у меня не было ни одного шанса, Джейк! Ни единого! Меня искали — все железные дороги были оцеплены сыщиками. Я даже не мог ни о чем просить — приютившие меня люди были небогаты. Я не знал, смогу ли отдать им деньги — а не отдать их было бы последним делом, после которого я никогда бы не смог относиться к себе с уважением. К тому же, у них было трое детей. И вот — это было за неделю до Нового Года, — они сделали мне подарок. Они переправили меня во Фриско, Джейк!
