Любимый ястреб дома Аббаса - Чэнь Мастер

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73

– Остановись, Юкук, – не без гордости сказал я. – Насчет серьезных друзей наверху уже все понятно. Я уже точно все знаю про Хашима, лишенного лица.

И я быстро пересказал свой утренний разговор. А потом достал свою добычу в виде списка на пергаменте:

– Как насчет этих садов?

Юкук изучал его недолго, шевеля губами: – Так, это не подходит, это тоже… А вот это – как же я не догадался раньше?

– Что такое, Юкук? Знакомый сад нашелся?

– А это даже и не сад, – сказал он задумчиво, тыкая пальцем в пергамент. – Это такой небольшой дворец. В пустыне. С очень хорошим садом. Девушка ваша ошиблась – он не продается. Это загородный дворец повелителя правоверных под Мервом. Я еще видел несколько таких под Дамаском.

– Дворец халифа? Здесь, в такой дали?

– Я знаю это место, господин. Халифов тут, правда, никогда не бывало, но не в том суть. Собственность повелителя правоверных в Хорасане досталась, ясное дело, бунтовщикам. А распоряжается ею сам Абу Муслим. Ах, как же я раньше не подумал…

– Точнее – распоряжается глава его секретной службы, – заключил я. – Так, а хорошо бы к этому дворцу подобраться. Что, завтра, Юкук?

Тут он начал объяснять, что мне лучше пока туда не показываться. Я не возражал, хотя… уже несколько дней как не мог отделаться от странного ощущения, что времени остается совсем мало.

Вот и сейчас – надо было отдохнуть после поездки, но мне было не по себе. Я начал бесцельно и нервно слоняться по нашей, отделенной стражей части площади.

Подошел Абу Салама, которого Мансур с Бармаком оставили здесь на время своего отсутствия. Рассказал, с высоты своего роста и величия, что скоро «люди из дома пророка» должны вернуться в Мерв – ждали сегодня, но с утра, когда достославный Абу Салама находился еще в доме, их не было.

Мы поговорили о кухне Ирана и о том, как народ арабийя усвоил ее вместе с одеждой Ирана, но не смог усвоить сидящее в крови каждого иранца умение управлять страной, собирать и считать деньги и так далее. И любой халиф за последний век понял на своем опыте, что если писцы в том или ином его ведомстве – дети Ирана, то администрация в полном порядке.

Я все это знал и без Абу Саламы, и мне было с ним невыразимо скучно.

Подошел Зияд ибн Салех, просто чтобы выразить мне свое дружелюбие. Долго расспрашивал про фонтаны Самарканда, выяснял, правда ли, что они стоят на улицах и в садах, открытых для всех, и что медные чаши этих фонтанов чистят раз в неделю. Я рассказывал и про фонтаны, и о том, что весь город пронизан подземными глиняными трубами, по которым идет вода, в том числе и в фонтаны. Еще Зияд сообщил, что Абу Муслим уехал на несколько дней к войскам – «готовится что-то, чувствуете, Маниах?»

Тень упала на нас: совсем близко подъехал человек, которого я до сих пор считал слишком красивым, слишком идеальным, чтобы его не бояться: Халид. Соскочил с коня, собранный, любезный, улыбающийся, обнял Зияда. А потом, после еле заметного колебания, обнял и меня – тут я почувствовал его затянутую в железо грудь под плащом, увидел совсем близко от себя этот великолепный нос, похожий на боевой топор.

Потом он проехал дальше, в глубь.

Я перевел дыхание.

И почувствовал, что от этого бессмысленного хождения ноги будто наливались тяжестью. Вспомнилось выпитое утром вино, и сразу навалилась уже не шуточная усталость. Дело шло к вечеру, надо было возвращаться на свой насест в тени листвы, что-то съесть. Но голода, возможно, из-за жары, не ощущалось.

Юкук, что не так? – наугад спросил я его. – Я же вижу…

Не так? – медленно повторил он, и его лицо стало жестким и задумчивым. – Да все, в принципе, Дело идет, сад мы потихоньку найдем. Многое уже понятно – кто такие убийцы, откуда берутся, как действуют. Знаем, кто над ними стоит. Знаем, что этот самый Хашим вынужден действовать тайно, а значит – он пока слаб. Вот что я вам скажу, господин. Я знаю, что не так. Покушений не было уже давно. А что это означает? Ведь мы же знаем, как они работают. Они посылают этих, которые хотят преступить смерть, очень-очень заранее. Помните, был только один случай, когда двое убийц погнались за человеком – и увлеклись? Случай с вами, господин. Хозяева их тогда поняли, что убийцы, в общем, для таких игр непригодны. Это же по большей части больные люди, у которых не заживают раны, или что-то подобное, – им некуда больше деваться, и их отправляют в небесные сады. Так вот, сейчас – вы поймите, ведь все будущие убийцы уже давно на местах. Чьи-то конюхи. Молящиеся каждый день в храме. Чакиры (тут Юкук невольно оглянулся на мою гвардию, а у меня холодом сжало сердце). И вот они все сидят и чего-то ждут. А чего?

Тут Юкук смутился, что с ним случалось очень редко. Долго прочищал горло, и более хрипло, чем обычно, сказал:

– Прошу извинить – совсем забыл сказать. Был посланец. Ваши друзья приехали. Просили зайти, сегодня, в любое время.

– Ох, – сказал я с чувством. И отправился в дом к Мансуру на дальний запад города.

Но и там радости никакой я не получил. Только что приехавший Мансур сидел на коврике и втыкал в землю то ли кинжал, то ли просто железку. Втыкал и тащил к себе, оставляя с каждым разом все более глубокую борозду. Мальчик, с неизменной охраной, бросал на доску кости и играл сам с собой.

Тут Мансур вдруг отложил железку и затеял со мной разговор о поэзии и поэтах. Мне эта беседа не дала ничего, кроме понимания, что этот осунувшийся и усталый человек, ко всему прочему, действительно разбирается в поэзии и хочет разбираться еще лучше.

Далее я долго, по его просьбе, рассказывал ему, как генерал Поднебесной империи Гао Сяньчжи одержал два года назад единственную пока победу имперских войск над армией тибетцев, единственную не на равнине, а в самих горах, в маленьких королевствах Балур и Гилгит. Он, оказывается, обманывал не столько тибетскую армию, сколько свою. Если бы его солдаты знали, что их встречают не местные проводники, а переодетые воины того же Гао, если бы они догадались, что они не просто маневрируют, а идут в бой, то никакой победы бы не было.

Мансур кивал, но видно было, что мысли его далеко.

А я буквально кожей ощущал, как бесполезно движется драгоценное время.

Дорвавшийся, наконец, до меня Бармак очень внимательно все выслушал, включая мои вопросы: почему нет покушений? И могу ли я сам быть под угрозой?

– Это временно, – ответил на оба вопроса сразу Бармак (он был необычайно краток и хмурился). – Вы, дорогой мой, пока что всем интересны и никому всерьез не опасны. Но это, вы правы, может и измениться. А что ничего не происходит – видите, вам уже от этого не по себе. И мне тоже, – добавил он. – Все, действительно, сидят и ждут – когда же будет нанесен следующий удар? Но стоит вам подойти к разгадке этой истории на шаг ближе, то тут все так и понесется… А ведь вы и правда совсем близко. Потому что вы отлично умеете работать.

Вдохновленный таким образом, я был – как всегда, без ужина, – спроважен обратно, со словами, что сегодня меня зря побеспокоили – ждут важных вестей, а их почему-то все нет, но завтра поговорим всерьез.

До сих пор не понимаю, что, кроме плохого настроения, подтолкнуло меня запретить Юкуку завтра ехать и смотреть на загородный сад-дворец халифов. Я добавил, что утром, возможно, что-то предстоит.

Юкук выдержал свою характерную паузу и наклонил голову.

Если бы я этого не сделал, то вряд ли был бы сегодня жив.

Спал я плохо. А когда наполовину просыпался, то не мог отделаться от ощущения, что уже знаю абсолютно все, осталось только проснуться окончательно и увидеть поутру полную и точную картину-да еще и такую, которая мне здорово не понравится.

Когда на следующий день я снова заявился, не выспавшийся, в дом к Мансуру и Бармаку, то сразу понял: что-то не так.

Мансур сидел и смотрел в одну точку. Мальчик Мухаммед жался к нему и молчал – тут я почему-то вспомнил, что и голос-то его слышал только издалека, а когда появлялись взрослые (я, например), мальчик замолкал. Его хорошо воспитывают, подумал я.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73