Шофферы или Оржерская шайка - Берте (Бертэ) Эли

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111

Бо Франсуа, так как это был он, явившийся к меревильским дамам, с поддельным чувством поднял глаза к небу.

– Вы видите теперь, как бессмысленно было это подозрение, – ответил он, – очень понятно, впрочем, что в первую минуту вы должны были хвататься за всех находившихся под рукой. Между прочим, бригадир Вассер тотчас же после обыска отпустил меня, и вы сами даже составили обо мне такое лестное мнение, что поручили мне дело, касавшееся лично меня.

– Это правда. Но почему же тогда вы не назвали мне себя?

– Хм! Послушайте же, – ответил Франсуа, – тогда были не такие времена, чтоб соваться вперед без особенно важной причины. Вы мне ничего не сказали о нашем родстве и обо всех выгодах, следующих из этого для меня. Гораздо позже только я решился поразведать и узнал, что я действительно сын и наследник вашего дяди Ладранжа. Между тем, моего личного тут убеждения было недостаточно, чтобы быть признанным законом, мне следовало достать документы, съездить домой; а это было сопряжено с большими затруднениями и требовало много времени. Наконец я явился к этому нотариусу и вслед за этим и сюда.

Верная в своем оптимизме маркиза прибавила:

– Все как нельзя проще и совершенно ясно.

– Вы находите, маркиза? – ответил Даниэль сухо. -По моему же мнению, в рассказе господина Готье есть много темного, требующего новых пояснений.

Франсуа, засмеявшись, откинулся на спинку стула.

– Честное слово, кузен! – начал он насмешливым тоном. – Видно, что вы адвокат, вам все надобно пояснений, и вы придираетесь к словам.

– Я уже более не адвокат, – нетерпеливо перебил его Даниэль, – вот уже несколько часов, как я председатель суда присяжных в Шартре, советую не забывать этого!

Конечно, говоря это, Даниэль не думал запугать Франсуа, тем не менее последний, услыхав о новой должности своего собеседника, не мог удержаться от невольной дрожи. Казалось, легкое облако замутило его, а беспокойный взгляд будто искал возможности скрыться. Но впечатление это было мимолетно, и прежде чем присутствующие могли заметить его, железная воля этого человека помогла ему превозмочь себя, и он опять, улыбаясь, заговорил самоуверенно.

– Это отлично, господин Ладранж, этак вы теперь имеете возможность переловить всех негодяев, причиняющих нам столько бед, и если вы успеете в этом, я еще сильнее полюблю вас… Да, да, вы не пожимайте так плечами, я уже давно люблю вас и, так как вы на то вынуждаете меня, то я вам это сейчас докажу. Кого подозреваете вы своим освободителем на Гранмезонском перевозе, когда бригадир Вассер вез вас в Шартр, чтобы предать революционному правительству?

– Что ж, разве это были вы? – спросил Ладранж.

– А кто ж другой рискнул бы своей жизнью, чтоб вас спасти? Послушайте, кузен Даниэль, я не забыл услуги, оказанной мне вами в тот день, когда вы нашли меня раненого и умирающего у большой Брейльской дороги. Ваше человеколюбие, ваши великодушные старания тронули меня, а доверчивость, с которой вы мне поручили важное семейное дело, окончательно привязали меня к вам; к тому же вы были в таком грустном положении, эти бедные дамы были так несчастны, что я дал себе слово попытаться вырвать вас из когтей бригадира. Тут я довольствовался тем, что намекнул вам о возможной помощи; расставшись же с вами, я тотчас же принялся за устройство проделки, счастливый результат которой вы видели два дня спустя. Положение бродячего торговца ставило меня в сношение со всякого рода людьми; я обратился тут к одной шайке бедных бродяг, уговорил их принять участие в этом деле, и вы знаете, как мы вас освободили, Вассер и его жандармы попались.

Слишком надо было быть смелым, чтоб в положении Франсуа воскрешать такие опасные для него воспоминания. Или он, может быть, не знал, что именно известно было его собеседникам из обстоятельств упомянутой им ночи, или он надеялся, что в продолжение четырех лет они могли забыть все подробности происшествий. Он понял свою ошибку только тогда, когда Даниэль, пристально глядя ему в глаза, спросил:

– А кто были все эти люди, которых вы употребили тогда в деле?

– Боже мой! Несчастные изгнанники, преследуемые аристократы, шуаны, наконец; потому что то были действительно шуаны, теперь уже можно в этом сознаться. Узнав, что дело идет о спасении белых, как они называли партизан правой стороны, они горячо взялись за дело и превзошли самих себя, заслужив нашу общую благодарность.

Даниэль задумался.

– Невозможно, – начал он через несколько минут, качая головой, – это невозможно! Во-первых, отряд шуанов не зайдет так далеко в страну, где знает, что нельзя рассчитывать на поддержку. С другой стороны, у всех этих людей, несмотря на услугу, ими нам оказанную, я не могу не сознаться, был ужасно свирепый вид. Нет, я не могу ошибаться в такой степени. У этих людей не политическое стремление и не человеколюбие были двигателями в их предприятии.

Не смея обращаться в этом случае к памяти тетушки, которая была тогда не в состоянии видеть окружающего, я спрошу у вас, Мария, – обратился он к кузине. – Не припомните ли вы тот овладевший вами ужас, когда хотели нас разлучить и потом, когда мы очутились в зависимости от двух людей, одного выдававшего себя за духовное лицо, другого за доктора, и оба со страшно мошенническими лицами… Не казалось ли тогда и вам, как мне, что, спасая нас, вовсе не имелось в виду великодушной цели, о которой теперь говорят, но что, напротив, исполняли скорее какой-то заговор против нас?

– У меня все так перепуталось в памяти, Даниэль, что даже теперь я не могу ничего понять в происшествиях страшного вечера.

– Разве в самом деле эти проклятые шуаны выкинули какие-нибудь из своих штук в мое отсутствие, – ответил спокойный и улыбающийся Франсуа. – Конечно, я за них не поручусь, так как в шайке было два-три больших негодяя, но зато остальные были честнейшие люди.

– Но сами-то вы где же были, пока нас там держали под присмотром ваших агентов?

– Вот хорош вопрос! Я возился с бригадиром Вассером. А чтобы отвлечь его немало стоило труда, уверяю вас.

– Так значит, это вы и были тот атаман, о котором несколько раз намекали при нас и которого называли каким-то именем, совершенно для нас непонятным? Вы, конечно, тоже и муж той вспыльчивой молодой женщины, наговорившей столько дерзостей мадемуазель Меревиль!

Тут понадобилась Бо Франсуа вся его сила воли, чтобы сохранить невозмутимость, и он все-таки ответил своим самоуверенным тоном.

– Право, не понимаю, о чем вы говорите. Дела этих шуанов меня не касались, я даже не понимал наречия, на котором они говорили между собой. Наконец, не я был начальником экспедиции и никогда не был женат.

– Это уж слишком! – вскричал Даниэль. – Не сами ли вы мне говорили, когда я вел вас на ферму, что вы женаты и отец семейства?

Франсуа Готье расхохотался.

– Ай-ай, – начал он, – неужели вы верите всем сказкам, рассказываемым вам бедняком разносчиком, каким я тогда был? Ведь надобно же как-нибудь добывать себе сострадание публики. Вот я и взял за правило выдавать себя женатым, это одна из уловок ремесла… Наконец, вы понимаете, господин Ладранж, – прибавил он, особенно как-то подмигивая глазом, – что весьма просто, оставаясь холостым, доказать, в случае нужды, противное.

Даниэль замолчал и задумался.

Что можно было противопоставить этим правдоподобным отрицаниям? Как отыскивать истину в происшествиях, случившихся четыре года тому назад в далекой стороне и при такой таинственной обстановке? Конечно, все эти отрицания не убедили Даниэля, но ему было нечего возразить.

Бо Франсуа видел свою победу и щеголевато и уже насмешливо продолжал:

– Нет, кузен Ладранж, у вас положительно страсть к допросам, потому что и в настоящую минуту вы мне устроили допрос по всем правилам… И честное слово, теперь недостает только одного, чтоб вы выдали приказание арестовать сына и наследника вашего дяди, что, я думаю, для вас было бы очень удобно.

Упрек этот еще более ухудшил и прежде неприятное состояние духа Даниэля. Маркиза опять вмешалась своим неприязненным тоном.

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111