Несущий огонь (ЛП) - Корнуэлл Бернард

— А если бы ты сражался вместе с кораблями Эйнара, — предположил я, — то лорд Этельхельм узнал бы, что ты предал моего кузена.

— Это верно, господин, — признал он.

Я подумал, что если Иеремия безумен, то это коварное безумство, хитроумное безумство, он хитер как змея. Он убедил и скоттов, и моего кузена, что он на их стороне, так он сможет построить новый монастырь на Линдисфарене, кто бы ни победил.

— Ты правда веришь, что мой кузен сдержит обещание? Или что скотты позволят тебе построить монастырь на их землях? Никому из них нельзя доверять!

Он посмотрел на меня со слезами на глазах.

— Бог желает, чтобы я построил монастырь, господин! Он говорит со мной, он этого требует, он этого от меня ожидает!

— Тогда ты должен его построить, — охотно согласился я. — И архиепископ это понимает. Потому и прислал тебе сообщение.

— Сообщение? — встрепенулся он.

— Он шлет тебе благословение и заверяет, что каждый день молится за твой успех. Он обещал поддержать твою работу на Линдисфарене и послать тебе сокровища, да какие! Но только если ты поможешь мне. — Я взял его руку и положил ее на серебряный крест Вздоха Змея. — Клянусь своей душой, что это правда, клянусь, что когда я стану лордом Беббанбурга, ты будешь аббатом, епископом и правителем Линдисфарены. — Я прижал его руку к мечу. — Клянусь во имя Отца...

— Моего Отца, — тут же перебил он.

— Во имя твоего Отца, и твоего брата, и...

— И того, третьего, — снова перебил он. — Третьего нельзя называть, — встревоженно объяснил он, — потому что Бог может заревновать. Он сам мне так сказал.

— Заревновать?

Он энергично кивнул.

— Понимаешь, третий там — святой дух, — сказал он, подчеркнув слово «святой», — но ведь мой Отец и брат куда более святы, а их такими не называют. И это неправильно!

— Это неправильно, — согласился я.

— Вот Отец и попросил меня не называть третьего. Никогда.

— И твой отец велит мне доверять, — сказал я.

На миг я решил, что слишком заговорился, потому что Иеремия не ответил, а лишь нахмурился. Потом он плотно закрыл глаза и что-то забормотал. Он замолчал, явно прислушиваясь, кивнул, снова забормотал, а потом открыл глаза и посмотрел на меня с неподдельной радостью.

— Я спросил его, господин, и он сказал, что я могу тебе доверять! Слава ему!

— И впрямь, слава ему, — сказал я, не выпуская его руку. — Так расскажи мне всё, что мне нужно знать.

И в старой церкви Джируума, в наполненной дымом ночи, он рассказал мне всё.

Часть четвертая

Глава одиннадцатая

— Нужно было перерезать его гнусную глотку, — рявкнул на следующее утро Финан, точнее, чуть позже той же ночью, потому что я разбудил своих воинов еще в темноте.

На берегу, где коптилась рыба, горели костры — в них всю ночь подкидывали дрова, и при свете костров воины топали по мелководью и грузили в корабли оружие и щиты. Другие костры горели на холме, вокруг пиршественного зала, куда я согнал всех людей Иеремии — мужчин, женщин и детей. За ними присматривали семеро воинов, а еще двое сторожили Иеремию, упросившего разрешить ему провести ночь в своем наполненном реликвиями соборе.

— Я буду молиться за твой успех, господин, — заявил он.

— Молиться! — фыркнул Финан. — Ты должен был позволить мне перерезать его гнусную глотку.

— Он безумен, но не опасен.

— Он хитер и коварен, ты сам говорил.

— Он верит в чудеса, — ответил я.

Каким-то образом Дагфинр прослышал о христианских чудесах, и это убедило его, что пригвожденный бог творит чудеса, только если собрать достаточно мощей. Так и был рожден Иеремия. Он приписывал свою неспособность обратить воду в темный эль или вылечить слепоту тому печальному факту, что не смог завладеть Линдисфареной. «Это место силы! — убежденно заявил он. — На этом острове небеса соприкасаются с землей! Это святое место».

— И потому, — объяснил я Финану, — он хочет построить на Линдисфарене собор, и тогда будет править всей Британией.

— Король Иеремия? — презрительно фыркнул Финан.

— Не король Иеремия, — пояснил я, — а Папа Иеремия, и он собирается назвать свое королевство небесным царством. Все будут жить в мире, не будет болезней и нищеты, и урожай всегда будет богатым.

Доверившись мне, Иеремия радостно излил все свои честолюбивые планы.

— Не будет господ, — продолжил я, — не будет крепостей, и лев будет жить рядом с ягненком, мечи перекуют на орала, крапива перестанет обжигать, а мужчина сможет взять столько жен, сколько пожелает.

— Господи Иисусе, и это всё?

— А еще бог сказал ему, что чудеса начнутся на Линдисфарене, там он построит новый Иерусалим. Иеремия хочет переименовать остров. Назвать его Блаженным.

— Пусть мою задницу переименует, — сказал Финан.

— А я буду Святейшим покровителем Блаженного острова.

— Зачем ему понадобится покровитель, если все будут жить в мире?

— Потому что, как он говорит, дьявол будет бродить вокруг, как лев в поисках добычи.

— Я думал, лев будет жить с ягненком. Да и вообще, что это еще за лев?

— Это маска дьявола.

Финан засмеялся и покачал головой.

— И ты обещал этому идиоту отдать ему руины монастыря?

— Я не могу, они принадлежат церкви, но я могу отдать ему землю на острове. А если он и церковные земли приберет к рукам, не буду ему мешать.

— Церкви это не понравится.

— Я и куска крысиного дерьма не дам за то, что нравится церкви, — язвительно ответил я. — А Иеремия совершенно безвреден.

— Он тебя предаст, — сказал Финан, — как предал всех.

По какой-то причине Финан был настроен против Иеремии, и неприязнь была взаимной. Возможно потому, что христианина Финана оскорбляли заблуждения безумного епископа? Вероятно, некоторым христианам казалось, что Иеремия над ними издевается, но я не был уверен. Мне он казался искренним, пусть и безумным, а Финану хотелось перерезать ему глотку.

Но я не стал бы резать ему глотку или другую часть тела. Иеремия мне нравился. Он был безумен и заблуждался со всей страстью, но также был хитер, что доказали его сделки с Этельхельмом, скоттами и моим кузеном. Но вся эта ложь служила лишь для того, чтобы он мог обрести свое чудесное королевство. Он верил, что пригвожденный бог на его стороне, и я не хотел оскорблять этого бога, да и любых других, только не в тот день, когда мне предстоит битва, о которой я грезил всю жизнь. А потому я пообещал ему землю на Линдисфарене и позволил ему меня благословить. Он сжал костлявыми руками мою голову и обратился к пригвожденному богу с просьбой даровать мне победу. Он даже вызвался пойти с нами. «Я могу призвать ангелов Отца моего драться на твоей стороне», — заверил он, но я убедил его, что достаточно и молитв из его собора.

— Ладно, сохрани ему жизнь, — неохотно согласился Финан, — но только не оставляй здесь!

— А что он может сделать?

— Ты что, просто отплывешь и оставишь его тут?

— Что же еще?

— Не доверяю я этой сволочи.

— А что он может сделать? — повторил я. — Предупредить Беббанбург о нашем прибытии он не может. Для этого ему понадобился бы быстроходный корабль, а у него нет ни одного.

— Он же творит чудеса. Вдруг он взлетит?

— Он просто бедный невинный идиот, — сказал я и велел Свитуну отозвать всех караульных, присматривавших за Иеремией и его людьми в старом монастыре. Настало время отплывать.

Иеремия и впрямь был бедным невинным идиотом, но не был ли и я таким же глупцом? Я вел небольшой отряд на захват неприступной крепости, где засели воины моего кузена, где поджидал Эйнар Белый, где поджидали скотты.