Семь Оттенков Зла (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик

— Все так говорят. — В его хриплом голосе послышалась горечь. — А что насчет вас? Вы ведь не до конца понимаете, зачем вы здесь, не так ли?

Мэтью замолчал, подумав, что, возможно, он и правда не понимает.

Форбс говорил с ним из глубоких теней.

— Можете себе представить, сколько денег было вложено в строительство этого дома? Мы с братьями предполагаем, что после трагедии, унесшей жизнь нашей матери, разум Уиттона по-настоящему помутился, если только он не тронулся умом намного раньше. Мы думаем, что всю свою жизнь он терпеть не мог наше семейное дело. Оно стало его врагом и — сознательно или нет — он надеялся уничтожить его. Но как это сделать, если «Тракстон-Компани» стала настолько успешной? Продать? Так ведь Персиваль создал целую армию адвокатов и консультантов, чтобы не позволить Уиттону пойти на такой шаг. Персиваль не мог позволить Уиттону разрушать компанию и разбрасываться деньгами, как… как небо разбрасывалось каплями проливного дождя в тот роковой день. — Он снова мучительно сморщился. — Дед не учел только возможность строительства такого монструозного особняка на деньги «Тракстон-Компани». А теперь у нас, дельцов семьи Тракстон, есть обязательства перед поставщиками и ремесленными гильдиями, которые мы никогда не сможем выполнить. Была идея продать этот дом, чтобы собрать необходимые средства. Сначала я подумал, что это возможно, но, пробыв здесь подольше, понял, что это смехотворная идея.

Он издал сухой смешок, полный горечи, и качнул головой.

— Мой отец был непростым человеком и попортил мне много крови за мою относительно долгую жизнь. Он даже завещал мне проклятое семейное дело, обрек на участь быть его единственным владельцем. Но он сделал для меня и кое-что хорошее. Всего одну вещь. Он позволил мне продать «Тракстон-Компани», если я захочу. Это была его единственная милость. Потому что, Мэтью, я вам так скажу: это дело загнало многие тысячи людей в могилы намного раньше положенного срока. Оно заставляло тех, кто выжил, пренебрегать своими близкими до тех пор, пока от любви и вовсе ничего не оставалось. Такая большая компания способна высосать тебя без остатка. Ты больше ни о чем не можешь думать, только о делах — день за днем, целую вечность! Прибыль, прибыль и еще раз прибыль! Любые, даже небольшие убытки бьют тебя кинжалом в сердце, а инвесторы начинают кричать о судебных исках. И только моя Мэри, — Форбс прерывисто вздохнул, — только она помогла мне понять, что в жизни есть нечто помимо «Тракстон-Компани». В ней есть так много более важных вещей! Но компания продолжала обрушиваться на меня с воплями каждый час. Она вопила по ночам и не давала мне спать. И да! Прибыль была, и вся земля зависела от «Тракстон-Компани». Вот только принадлежность к этой компании… обязывает тебя. Из-за этого ты попадаешь в ловушку, созданную человеком, сильно отличавшимся от тебя, а ты все равно должен маршировать под его барабанный бой. И так до бесконечности, пока не сойдешь с ума. Я слышу этот чертов бой даже сейчас!

Мэтью увидел, как скрытая тенями фигура подняла руки, словно желая прикрыть уши, и замерла. Повисла долгая пауза, которая тянулась, пока усталые руки не опустились.

Голос звучал еще более напряженно, когда Форбс продолжил:

— Продать это поместье, чтобы оплатить счета? Да. Да, его стоило бы продать, но кто бы его купил? Настоящий замок в такой глуши возле рыбацкой деревни и с сомнительной таверной в качестве единственного развлечения? К тому же сюда ведет долгая изнурительная дорога из Бостона. И ведь цена была бы непомерной даже для самой богатой семьи! А барабанный бой продолжается, Мэтью, и обязательства должны быть выполнены. Поэтому я принял меры по продаже компании. В первые дни после смерти Мэри я пришел в себя достаточно надолго, чтобы Клегг мог отвезти меня в Бостон, где я поручил команде из четырех адвокатов найти подходящего покупателя. Этого Мэри хотела еще… еще до трагедии. Она хотела, чтобы я вытащил нас из-под могильной плиты своей семьи, и мы смогли наконец обрести радость жизни. Нужно было провернуть все без ведома Харриса, и это было очень трудно, потому что он был здесь и частенько навещал нас.

Форбс глубоко вздохнул.

— Тем не менее, время было потрачено с пользой. Покупатель нашелся, и я подписал соглашение. В данный момент сделка продвигается. Вы здесь, Мэтью, потому что оба моих брата категорически против продажи. Если они смогут доказать, что я сошел с ума в первые дни после смерти Мэри — ведь именно тогда я поставил на соглашении свою подпись, — их адвокаты докажут, что соглашение недействительно, и его можно будет аннулировать. Вы здесь в качестве беспристрастного свидетеля, который даст показания в суде от имени Харриса и Найвена, а потом увидит, как меня запрут в бедламе, где я буду гнить до конца своих дней. Теперь вы понимаете?

— Понимаю, — сказал Мэтью, хотя ему и в самом деле казалось, что Форбс балансирует на грани. Даже готов сорваться с утеса безумия. — Почему бы просто не снять с себя полномочия главы компании и не передать ее своим братьям?

— Вы не слышите, что я вам говорю. Неважно, кто будет хозяином компании. Компания — это пустая оболочка. Харрис и Найвен отказываются в это верить даже после того, как я снова и снова показывал им бухгалтерские книги. Активы должны быть проданы, причем с огромными убытками! Мои братья сейчас на полпути в долговую яму, и они идут по этой дороге, весело насвистывая! Но это я — сумасшедший. О, да! Позвольте мне посмеяться над этим! Харрис со своими грандиозными планами и Найвен, собирающийся жениться и плетущийся в его тени! Дайте мне посмеяться над этим хорошенько и громко!

Форбс внезапно поднял руки к лицу и, казалось, застонал.

— Мэри, — тихо позвал он. — Мэри, пожалуйста, приди ко мне и вытащи меня из этого…

— Мистер Тракстон, — обратился Мэтью. Форбс оставался все в той же страдальческой позе. — Могу я предложить вам спуститься вниз и перекусить? Я видел здесь чайник хорошего крепкого чая.

Форбс убрал руки от лица.

— Я думаю, вот таким же мягким тоном со мной будут разговаривать, когда поместят в бедлам. Но Мэри спасет меня от этого. Да. Очень скоро она это сделает.

— Пойдемте, я провожу вас вниз.

— Нет, спасибо. Я побуду здесь еще немного. Я прихожу сюда, чтобы посмотреть на тропу, ведущую в деревню и попытаться разгадать кое-что.

Мэтью встрепенулся.

— Что-то важное?

— Сейчас это не имеет значения, — сказал Форбс. — Но за несколько дней до несчастного случая Мэри отправилась прогуляться в деревню. Когда она вернулась, она была, я бы сказал, встревожена. В мрачном настроении. Но она не стала говорить мне, почему. Она сказала, что ей нужно кое-что обдумать, но не поделилась мыслями. Но, как я уже сказал, сейчас это не имеет значения.

— Вам следует спросить ее, — предложил Мэтью.

Форбс замолчал. Затем тихо прошипел:

— Вы, что, издеваетесь надо мной, молодой человек?

— Нет, сэр, лишь вношу предложение.

— Я не сумасшедший, — проворчал Форбс.

Мэтью кивнул.

— Я оставлю вас наедине с вашими размышлениями. Надеюсь, мы сможем поговорить позже?

— Если хотите, — был ответ. Затем Форбс добавил: — Будьте осторожны с моими братьями. Они не говорят вам всей правды о своих целях.

Мэтью вышел из комнаты и спустился по лестнице на второй этаж. Действительно, если Форбс захотел бы сброситься с балкона и разбиться насмерть, у него было множество возможностей для этого. Мера по запиранию балконных дверей в его комнате была бесполезным театром в интересах доктора Гэлбрейта. Или — если взглянуть на это более мрачно, — жест Харриса, напоминающий старшему брату, что его одержимость смертью Мэри может привести его к другой камере с навесным замком.

А что насчет того, что «Тракстон-Компани» на самом деле находится в отчаянном положении, а братья хотят, чтобы Мэтью был беспристрастным свидетелем безумия Форбса? Все действительно так, или это лишь очередная фантазия спятившего Тракстона?