– Благодарю вас, – прошептал д'Артаньян, который действительно чувствовал, что земля ускользает у него из-под ног, а небо валится ему на голову. И он упал на песок, обессиленный, едва дышащий.
Фуке спустился к реке и зачерпнул в шляпу воды. Он освежил принесенной водой виски мушкетеру и несколько капель ее влил ему в рот. Д'Артаньян слегка приподнялся и посмотрел вокруг себя блуждающим взором.
По-видимому, он кого-то или что-то искал.
Он увидел Фуке, стоящего перед ним на коленях с мокрою шляпой в руках. Фуке, смотря на него, ласково улыбался.
– Так вы не бежали! – воскликнул он. – О сударь!
Настоящий король – по благородству, по сердцу, по душе – это не Людовик в Лувре, не Филипп на Сент-Маргерит, настоящий король это вы, осужденный, травимый.
– Я погибаю теперь из-за одной допущенной мною ошибки, господин д'Артаньян.
– Какой же, ради самого создателя?
– Мне следовало быть вашим другом… Но как же мы доберемся до Нанта?
Ведь мы довольно далеко от него.
– Вы правы, – заметил д'Артаньян с мрачным и задумчивым видом.
– Белый конь, быть может, еще оправится; это был такой исключительный конь! Садитесь на него, господин Д'Артаньян. Что до меня, то я буду идти пешком, пока вы хоть немного не отдохнете.
– Бедная лошадь! Я ранил ее, – вздохнул мушкетер.
– Она пойдет, говорю вам, я ее знаю; или лучше сядем на нее оба.
– Попробуем, – проговорил д'Артаньян.
Но не успели они осуществить свое намерение, как животное пошатнулось, затем выпрямилось, несколько минут шло ровным шагом, потом опять пошатнулось и упало рядом с вороным коном д'Артаньяна.
– Ну что же, пойдем пешком, так хочет судьба, прогулка будет великолепной, – сказал Фуке, беря д'Артаньяна под руку.
– Проклятие! – вскричал капитан, нахмурившись, с устремленным в одну точку взглядом, с тяжелым сердцем. – Отвратительный день!
Они медленно прошли четыре лье, отделявшие их от леса, за которым стояла карета с конвоем. Когда Фуке увидел это мрачное сооружение, он обратился к д'Артаньяну, который, как бы стыдясь за Людовика XIV, опустил глаза:
– Вот вещь, которую выдумал дрянной человек, капитан Д'Артаньян. К чему эти решетки?
– Чтобы помешать вам бросать записки через окно.
– Изобретательно!
– Но вы можете сказать, если нельзя написать, – проговорил Д'Артаньян.
– Сказать вам?
– Да… если хотите.
Фуке задумался на минуту, потом начал, глядя капитану прямо в лицо:
– Одно только слово, запомните?
– Запомню.
– И передадите его тем, кому я хочу?
– Передам.
– Сен-Манде, – совсем тихо произнес Фуке.
– Хорошо, кому же его передать?
– Госпоже де Бельер или Пелисону.
– Будет сделано.
Карета проохала Нант и направилась по дороге в Анжер.
Глава 22.
ГДЕ БЕЛКА ПАДАЕТ, А УЖ ВЗЛЕТАЕТ
Было два часа пополудни. Король в большом нетерпении ходил взад и вперед по своему кабинету и иногда приотворял дверь в коридор, чтобы взглянуть, чем занимаются его секретари. Кольбер, сидя на том самом месте, на котором утром так долго сидел де Сент-Эньян, тихо беседовал с де Бриенном.
Король резко открыл дверь и спросил:
– О чем вы тут говорите?
– Мы говорим о первом заседании штатов, – сказал, вставая, де Бриенн.
– Превосходно! – отрезал король и вернулся к себе в кабинет.
Через пять минут раздался колокольчик, призывавший Роза; это был его час.
– Вы кончили переписку? – спросил король.
– Нет еще, ваше величество.
– Посмотрите, не вернулся ли господин д'Артаньян.
– Пока нет, ваше величество.
– Странно! – пробормотал король. – Позовите господина Кольбера.
Вошел Кольбер; он ожидал этого момента с утра.
– Господин Кольбер, – возбужденно сказал король, – надо было бы все-таки выяснить, куда запропастился господин Д'Артаньян.
– Где искать его, ваше величество?
– Ах, сударь, разве вам не известно, куда я послал его? – насмешливо улыбнулся Людовик.
– Ваше величество не говорили мне об этом.
– Сударь, есть вещи, о которых догадываются, и вы в этом особенный мастер.
– Я мог догадываться, ваше величество, но я не позволю себе принимать свои догадки за истину.
Едва Кольбер произнес эти слова, как голос гораздо более грубый, чем голос Людовика, прервал разговор между монархом и его ближайшим помощником.
– Д'Артаньян! – радостно вскрикнул король.
Д'Артаньян, бледный и возбужденный, обратился к королю:
– Это вы, ваше величество, отдали приказание моим мушкетерам?
– Какое приказание?
– Относительно дома господина Фуке.
– Я ничего не приказывал, – ответил Людовик.
– А, а! – произнес Д'Артаньян, кусая себе усы. – Значит, я не ошибся, этот господин – вот где корень всего!
И он указал на Кольбера.
– О каком приказании идет речь? – снова спросил король – Приказание перевернуть дом, избить слуг и служащих господина Фуке, взломать ящики, предать мирное жилье потоку и разграблению. Черт возьми, приказание короля.
– Сударь! – проговорил побледневший Кольбер.
– Сударь, – перебил Д'Артаньян, – один король, слышите, один король имеет право приказывать моим мушкетерам. Что же касается вас, то я решительно запрещаю вам что-либо в этом роде и предупреждаю вас относительно этого в присутствии его величества короля. Дворяне, носящие шпагу, это не бездельники с пером за ухом.
– Д'Артаньян! Д'Артаньян! – пробормотал король.
– Это унизительно, – продолжал мушкетер. – Мои солдаты обесчещены! Я не командую наемниками или приказными из интендантства финансов, черт подери!
– Но в чем дело? Говорите же наконец! – решительно приказал король.
– Дело в том, ваше величество, что этот господин… господин, который не мог угадать приказаний, отданных вашим величеством, и потому, видите ли, не знал, что мне поручено арестовать господина Фуке; господин, который заказал железную клетку для того, кого вчера еще почитал начальником, – этот господин отправил де Роншера на квартиру господина Фуке и ради изъятия бумаг суперинтенданта изъял заодно и всю его мебель. Мои мушкетеры с утра окружили дом. Таково было мое приказание. Кто же велел им войти в дом господина Фуке? Почему, заставив их присутствовать при этом бесстыднейшем грабеже, сделали их сообщниками подобной мерзости?
