Дорога в Рим - Кейн Бен

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98

Виликус, припадая на одну ногу, вышагивал вдоль изгороди поля, покрикивая на рабов, которые пропалывали ростки озимой пшеницы. Его внушительная фигура осталась прежней — и хотя раны, полученные на службе в легионе, давали о себе знать, годы не согнули его спину и не погасили огонь в глазах.

Тарквиний не сомневался, что Декстер не спускает с него глаз с того мига, как гаруспик появился в поле зрения. Пусть. Уходом с латифунции он всего лишь прекратил договор найма — не такой уж проступок, чтоб волноваться из-за него полжизни спустя.

— Приветствую, — начал он. — Управляющий сказал, где тебя найти.

Декстер раздраженно хмыкнул.

— Ты его друг, что ли?

— Нет, — качнул головой гаруспик. — Я здесь жил в детстве.

Виликус, разглядывая его, нахмурился. Тарквиний ждал. Интересно, узнает ли?

— Не помню такого, — признал Декстер. — Впрочем, по годам-то ты мне ровесник.

— Младше, — поправил его гаруспик: шрамы и седеющие волосы делали его старше и вечно сбивали с толку окружающих. — Меня зовут Тарквиний.

— Марс-покровитель! — выдохнул наконец виликус. — Вот уж кого не думал встретить! Ты, помнится, задолжал мне кус мяса!

— Хорошая у тебя память! — не сдержал улыбки гаруспик.

— Я еще не весь развалился, — хмуро заметил виликус и бдительно глянул на рабов. — Чего ты сбежал в тот раз, когда я тебя предупредил? Старика бросил…

Тарквиний вздохнул.

— Он сам так велел.

Декстер не удивился.

— Я тебя за труса и не считал. — Он хитро прищурился. — А с реликвиями ты что сделал?

Тарквиний, заранее готовый к такому вопросу, не повел бровью. Виликус, правая рука Целия, часто бывал посвящен в планы хозяина, а продажа Олиния была затеяна ради того, чтобы выкрасть бронзовую печень, по которой гаруспиков учили искусству предсказаний, и меч Тарквина — последнего этрусского царя, правившего Римом.

— А что, Красс был недоволен? — ответил он вопросом на вопрос. — Ему-то они пригодились бы.

— Ну и глаз у тебя, — проворчал Декстер. — Что с ними стало?

— Когда я поднялся, реликвий уже не было, — с сожалением ответил гаруспик. — И Олиний ничего не сказал.

Двое помолчали, глядя друг другу в глаза. Первым отвел взгляд виликус, не в силах смотреть в темные бездонные колодцы, какими казались ему глаза Тарквиния.

— Теперь уж не важно, — с усилием пробормотал он. — Где тот Целий… Да и Красс…

— Где заслужили.

Они вновь обменялись взглядом.

— Зачем ты вернулся? — нарушил молчание виликус.

— Хочу сходить к родительским могилам. Управляющий указал на тебя. Мол, ты знаешь, где они.

Декстер неловко кашлянул.

— Работникам полагается деревянная табличка. За столько лет уж давно сгнила.

— А я надеялся, что ты вспомнишь, — произнес Тарквиний мягче.

— Может быть.

Гаруспик отодвинулся в сторону, открывая Декстеру проход к дому и кладбищу. Виликус, явно выбитый из колеи, бросил рабам очередной приказ и двинулся вверх по дороге. На четырехугольном клочке земли, где погребали рабов и кабальных крестьян, Декстер направился прямиком к тому краю, что выходил к Фалериям.

— Здесь, — ткнул носком ноги виликус. — В одной могиле.

Хорошо понимая, что участок с видом на Фалерии могильщики выбирали не специально и что тела свалили в одну могилу исключительно для экономии места, Тарквиний все же преисполнился благодарности к богам за такой малый, но все же внятный знак их благоволения. Не отводя глаз от могилы, он вспомнил родителей молодыми, какими были они в дни его детства — улыбающимися, гордыми, полными жизни. Такими они и хотели остаться в его памяти. Однако прощание было нерадостным, да и живыми он их уже не увидит… Он закрыл глаза, стараясь сохранить в памяти образ отца и матери.

Декстер нерешительно переступил с ноги на ногу, не находя слов.

Тарквиний знал, что у горной пещеры, где погребен Олиний, на него нахлынет такое же горе, как при виде родительской могилы. К чему были все странствия, если он все равно остался последним гаруспиком? И почти ничего не узнал об этрусках? Часть знаний, полученных от Олиния, перешла к Ромулу, но если боги не даруют им встречи и примирения, то все усилия окажутся тщетными.

И все же нет, поправил себя Тарквиний, собирая остатки надежды. Тиния и Митра лучше знают пути людей, их воля священна. Не время винить богов. Они меня не забыли. Я нужен в Риме, иначе зачем меня привели к Лупанарию? И хотя Фабиоле, по-видимому, ничего не грозит, смутное чувство опасности и нависшая над городом гроза неслучайны! Может, в пещере удастся получить хоть какой-то знак…

Гаруспик взглянул на склон горы. Если поспешить, то до ночи вполне можно успеть. А потом, после ужина с Цецилием, наведаться в оливковую рощу и убедиться, что меч и печень по-прежнему лежат там, где он их оставил.

Декстер словно прочел его мысли.

— Ты знаешь, где реликвии, будь ты проклят, — прорычал он.

Пальцы Тарквиния мягко сомкнулись на рукояти гладиуса.

— Если даже и знаю, кому ты об этом расскажешь?

Они в молчании не сводили друг с друга глаз. Не первый десяток лет Декстер слыл грозой всех поместных рабов и многих забил до смерти. В прежние времена ему ничего бы не стоило сгубить и Тарквиния. Теперь же в длинноволосом этруске чувствовалась неколебимая твердость, а в глазах плясал отсвет Гадеса, словно Тарквиний глядел прямиком в душу виликуса, подвергая суду каждый ее порыв.

Декстер внезапно почувствовал себя старым и побежденным.

— Никому, — прошептал он.

Гаруспик, понимающе усмехнувшись, двинулся к горе: почтить память Олиния и в тысячный раз попросить помощи.

Глава XVIII

ОТЕЦ И СЫН

— Ромул!

Юноша обернулся на окрик Сабина. К его изумлению, друг гарцевал верхом прямо за спинами ближайших нумидийцев. Как ему это удалось — неизвестно, но появился он как нельзя кстати. Вонзив меч в ближайшего всадника, Ромул увернулся от одного коня, проскочил мимо другого. Сабин, к ужасу врагов, тем временем метнул последний дротик в очередного нумидийца. Враги, наседая на Ромула, клубились беспорядочной толпой, однако через несколько мгновений он уже подлетел к Сабину и, подхлестнутый боевым азартом, вскочил верхом позади него.

Пустив коня в галоп, Сабин скользнул мимо толпы нумидийцев и рванул прямиком к Двадцать восьмому. Вражеские всадники даже не поняли толком, что произошло. Правда, четверо из команды Петрея тут же устремились за ними, и сердце Ромула вновь сжалось. Конь под ним и Сабином хорош, но далеко не Пегас — с двумя седоками на спине преследователей не обгонит. Сабин пробормотал проклятие и ударил пятками коню в ребра. Не помогло.

Нумидийцы все приближались, на скаку выкрикивая оскорбления. Чье-то копье, легко скользнув по воздуху, ударило в грунт прямо позади коня, следующее приземлилось в десяти шагах впереди. Ромул оглянулся — и тут же застыл от ужаса: третье копье, со свистом пронзив воздух, на его глазах ударило прямо в лошадиный круп. Животное вздернуло голову, бег замедлился почти до шага.

Сабин все понял в тот же миг. Перекинув правую ногу через конскую шею, он соскочил на землю.

— Прыгай! — крикнул он.

Ромула подгонять не требовалось. Он кубарем скатился с коня. У того уже подкашивались ноги, но жалеть его было некогда: всадники стремительно приближались, в легионеров летели копья, до противника оставалось всего полсотни шагов.

Друзья обменялись взглядом.

— Бежать или драться? — выдохнул Ромул.

— Затопчут как щенков, — рявкнул Сабин. — Драться!

Ромул с удовольствием кивнул и встал плечом к плечу с Сабином. Оставалось умереть с честью.

Два дротика просвистели мимо, у каждого из четверых преследователей осталось по одному-два копья. Ромул знал, что на близком расстоянии нумидийцы целят метко, так что без щитов долго не выстоишь — ранят или убьют, не спастись.

И вдруг за спиной резко взревели букцины.

Лица противников, увидевших происходящее раньше Ромула, исказились от ярости, всадники осадили коней, кто-то последним отчаянным усилием метнул дротик — и четверка врагов, развернувшись, ускакала прочь.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98