Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Ничего себе! Похоже, я здорово недооценил игрушку! Ну да оно и к лучшему.
— Мама! Мама! Ульф Вогенсон преподнес мне свадебный дар! — звонко закричала Гудрун и помчалась к матери: хвастаться.
Я не стал ждать результатов общения моих женщин. Встал на лыжи и побежал домой.
Свадебный дар. Вот, значит, как это бывает. Я отдал, Гудрун приняла. Теперь только родители могут «опротестовать сделку». Но чует мое сердце: Рунгерд мою кандидатуру не забанит. И я теперь — счастливый жених самой красивой (кто сомневается — сразу в глаз) девушки Сёлунда. Эх! Не так я представлял себе мое сватовство. Что-нибудь торжественное, красивые слова… Да только невестушка моя повернута на материальных ценностях. И золото ей важнее красивых слов… А ведь еще папа мой говорил: женщина любит ушами. Выходит, ошибался батюшка… Или в наше время было по-другому?
А вот хренушки — по-другому! Помните анекдот: «В этом году, как в прошлом и позапрошлом, на конкурсе технических возбудителей для женщин снова с большим отрывом победил «шестисотый мерседес»».
Так что нечего на девочку бочку катить. Мой браслетик по здешнему курсу на «мерс» вполне потянет. Так чем же я недоволен? Тем, что бедняга Эйвинд окончательно забыт, а моя любимая — теперь только моя? Или это от того, что Рунгерд теперь — не моя? Так тут мой собственный выбор. Или я настолько циничен, что хочу сохранить и ту и другую? Нет? Тогда в чем проблема? Получил, что хотел, так радуйся!
Но я почему-то загрустил. И энергичней заработал ногами.
Красиво здесь всё-таки… Заснеженный лес, ослепительно-белые поля, чудесный вид на замерзший фьорд…
А дома меня ждали. Пока я заезжал в усадьбу Рунгерд, ее сынок вместе со стариной Стюрмиром двинулись прямо ко мне. Они очень удивились, не обнаружив хозяина, но не расстроились и не забеспокоились. Не расстроились, потому что немедленно принялись за уничтожение моего пива, а не забеспокоились, потому что разумно предположили, что с таким удачливым хускарлом, как я, ничего случиться не может.
Так что гости мои не скучали и скучать не собирались.
Когда я прибыл, они как раз бросали кости: кому первому укладывать Бетти на спинку.
Я их остро разочаровал, заявив, что моя рабыня не входит в пакет «всё включено».
Стюрмир немедленно оповестил мир, что он думает по поводу моей жадности, и вернулся к пиву, а Медвежонок отвел меня в сторонку и потребовал немедленного ответа: когда я наконец сделаю предложение его сестре?
— Давай не откладывай! Надо сыграть свадьбу до вика. А то убьют тебя — и даже сына не останется!
Подбодрил, ничего не скажешь.
— Да я не против… — промямлил я без особого энтузиазма.
Свартхёвди удивленно воззрился на меня. Он полагал, что я «чисто конкретно» влюблен в его сестричку.
— Эй! Побратим! Есть кто-то, о ком я не знаю? Ну-ка выкладывай!
И что мне сказать? Что его сестричка слишком меркантильна? Ну так это по его понятиям — достоинство, и немалое.
Или рассказать о моем романе с его матушкой? Держи карман шире!
— Так это… — проблеял я. — Свадебный дар…
Медвежонок решительно махнул рукой, отметая финансовые проблемы.
— Пусть будет так. Когда отец Эйвинда потребует обратно свадебный дар, ты его вернешь из собственных средств. А пока будем считать, что это и есть твой дар! — решительно заявил он.
— Не уверен, что твоя сестричка согласилась бы с таким раскладом, — заметил я, решив до времени помалкивать о том, что дар этот, собственно, уже вручен.
— Кого волнует ее согласие! — проворчал Свартхёвди. — Я — старший в семье!
С этим тезисом можно было бы поспорить, но я не стал.
— Ее согласие волнует меня!
— Братец! — Медвежонок облапил меня и обдал мощным пивным выхлопом. — Моя сестренка только о тебе и мечтает, с тех пор как тебя увидела!
— А как же Эйвинд?
Свартхёвди смутился, но — ненадолго.
— Ей лестно было бы выйти замуж за ярла и сына конунга! Вдобавок он был таким красавчиком, а ты — сущий урод. Но… — Медвежонок ухмыльнулся во всю пасть. — Любовь зла. И козлы этим пользуются.
Это была моя поговорка. Вернее, базовый вариант насчет «полюбишь и козла» принадлежал варягам. Причем в позитивном смысле: козел здесь — символ сексуальной мощи. Третий после жеребца и быка. Но мой вариант норманам тоже понравился.
— Хватит! — буркнул я. — Гудрун мне по нраву, но кто знает: буду ли я жив послезавтра.
— Это еще почему?
Я не стал скрывать: поведал про тролля. Или, как вариант, троллиху.
Честно говоря, я ожидал, что Медвежонок воспрянет и пожелает присоединиться к нам.
Не-а. Не воспрял. Отпустил пару грязных шуток насчет межвидового совокупления, а потом, уже серьезно, сообщил мне, что я — дурень.
— Ну зачем ты влез? Тебе что, великанша милей моей сестрички? Пусть бы Полбочки ее ублажал…
— С нами ведь твоя матушка идет, — напомнил я. — За нее ты не беспокоишься?
— С чего бы? Ей йотунша точно ничего не сделает. Она ж женщина, тем более — вёльва. Послушай, брат, мой совет: увидишь великаншу — беги со всех ног. От йотунши тебе не удрать, потому что бегаешь ты скверно. Однако Хегин бегает еще хуже. Глядишь, она его сцапает и за тобой гнаться не станет.
— Не пойдешь, значит? Боишься, что не справишься?
— Я — берсерк! — гордо заявил Медвежонок. — Но не дурак. Если увижу великана или, хуже того, великаншу, в драку без нужды не полезу. Убить йотуна можно. Ты да я да Стюрмир, пожалуй, сумели бы. Но за убитого великана придет мстить вся его родня.
И наступит день, когда ты уснешь на скамье в своем доме, а проснешься в йотуновом желудке. Слыхал историю про Гренделя, Пчелиного Волка [50] и конунга Хродгара?
Я кивнул. Смотрел в свое время и кино, и анимашку.
— Так вот, Пчелиный Волк, он тоже был берсерком. И с йотуном Гренделем он справился. Но от мести Гренделевой родни это его не спасло. Так-то, старший братец! Расскажешь потом, хорошее ли пиво варит йотунша. А я пока попью твоего! — Хлопнул меня по спине и отправился уничтожать мой, вернее Хавчика, стратегический резерв спиртного.
А я сел на бревнышко и задумался. Но ни одна путная мысль ко мне так и не пришла.
Тогда я выкинул проблему из головы, встал и пошел пить пиво и петь песни. То есть наслаждаться тем, что каждый настоящий норман почитает истинным счастьем.
Глава тридцать седьмая,
в которой герой бросает вызов чудовищу
— Она придет, можешь не сомневаться! — Полбочки жарко дохнул мне в ухо ядовитой смесью чеснока и перегара. Я отстранился. Положил руку в перчатке из мягкой кожи на оголовье Вдоводела. Прикосновение меня успокоило… Но тут я вспомнил о том, что сказал Свартхёвди о мести йотунов, и поспешно убрал руку. Будем договариваться… Хотя… Интересно знать, как! И — о чем? Что я могу предложить волосатому йети? Пожрать? Этого добра у него и так навалом. Приходи и бери любую овцу Хегина на выбор. Самого Хегина — в качестве сексуального развлечения? Идея интересная. Но, боюсь, Полбочки станет возражать. Напугать лихим посвистом? Так это явление временное. Я обернулся и поглядел в открытые двери корабельного сарая на Рунгерд.
Скандинавская вёльва и землевладелица была невозмутима.
Увешалась оберегами, умастилась какой-то травяной мазью (мне, кстати, тоже предлагала, но я отказался — запашок какой-то… бабий) и сидит, напевает свои ведьминские песенки-заговоры. Страха — ни на мизинчик.
Меня это подбадривало. Если Рунгерд не особо беспокоится, то, надо полагать, и мне ничего смертоубийственного не угрожает.
Я прокрутил в уме полученные инструкции: на рожон не лезть, резких движений не делать. Вести себя гордо и уверенно.
«Ты — на своей земле, — сказала Рунгерд. — И йотун тоже знает, что здесь не Нифльхейм. Ты — человек, а Митгард — земля людей».
