Смерть Королей (ЛП) - Корнуэлл Бернард

Этельфлед была убеждена, что Святая Вербурга хранит ее, так же, как эта святая когда-то сохранила пшеничное поле, отогнав от него стаю голодных гусей.

Это считалось чудом, в таком случае, я тоже чудотворец, но слишком благоразумный, чтобы заявить об этом Этельфлед.

Это знамя с гусями предполагало, что стража принадлежит Этельфлед, и что все, допущенные внутрь склепа, находились под ее защитой, в это можно было поверить, потому что никто не предположил бы, что Утред Нечестивый охраняет место христианского паломничества.

Пройдя мимо стражи, посетитель подходил ко входу в склеп, освещавшийся ночью тусклым светом свечей, в котором были видны две кучи черепов, по одной с каждой стороны низкого сводчатого прохода.

Кутберт преклонял вместе с ними колени, молился с ними, а потом приказывал снять оружие и кольчуги.

- Никто не может войти к ангелам с оружием, - говорил он сурово и, как только ему подчинялись, предлагал посетителям выпить из серебряного кубка. - Пейте до дна, - приказывал он.

Я ни разу не попробовал этот напиток, приготовленный Луддой. Моих воспоминаний о напитке Эльфадель было более чем достаточно.

- Он унесет их в мир грез, - объяснил Лудда, когда я нанес один из своих редких визитов в Туркандин.

Этельфлед приехала со мной и настояла на том, чтобы понюхать напиток.

- Мир грез? - спросила она.

- Их стошнит пару раз, госпожа, - отметил Лудда, - но и мир грез тоже.

Не то чтобы им нужны были эти грезы, но как только они выпивали, а Кутберт замечал, что их взгляд затуманился, он позволял им вползти в длинный проход склепа.

Внутри они видели каменные стены, пол и потолок, и с каждой стороны - комнаты, наполненные грудой костей, освещенные свечами, но впереди были ангелы.

Три ангела, а не два, прижавшиеся друг к другу в конце прохода, с великолепными перьями крыльев.

- Я выбрал трех, потому что это священное число, господин, - объяснил Кутберт, - как Святая Троица.

Гусиные перья были приклеены к камню в форме веера, так что при тусклом свете их легко можно было принять за крылья.

Лудде понадобился целый день, чтобы правильно расположить перья, а потом троих девушек обучили тому, что им предстоит делать, что заняло добрую часть месяца.

Когда приходили посетители, они тихо пели. Кутберт обучил их музыке, которая звучала мягко и как во сне, немногим громче мурлыканья и без слов, просто звуки, которые отдавались эхом в маленьком каменном помещении.

Мехраса была центральным ангелом. Ее темная кожа и черные волосы придавали ей таинственный вид, и Лудда добавил загадочности, приклеив несколько вороньих перьев среди гусиных.

Все три девушки были одеты в простые белые платья, а темную шею Мехрасы обвивала золотая цепь.

Люди глазели в благоговенном трепете, в чем не было никакого чуда, потому что все трое были красавицами. Обе франкийки были белокуры и голубоглазы.

Они были видениями в темноте гробницы, хотя обе, как поведал мне Лудда, были склонны хихикать в самый торжественный момент.

Посетители, вероятно, никогда не замечали этого хихиканья. Странный голос, принадлежащий Лудде, казалось, исходит из камня.

Лудда монотонно повторял, что гости стоят перед ангелом смерти и двумя ангелами жизни и что они должны адресовать свои вопросы ко всем троим и ожидать ответа.

Эти вопросы были очень важны, потому что они говорили нам о том, что хотят знать люди, но большинство, конечно, были вполне тривиальными. Достанется ли им наследство от родственника? Каковы виды на урожай?

Некоторые были душераздирающими просьбами о сохранении жизни ребенка или жены, некоторые - мольбами о помощи в судебном деле или в разрешении ссоры с соседями, и на все Лудда отвечал, прилагая все свои усилия, в то время как три девушки тихо пели заунывную мелодию.

Потом возникли более интересные вопросы. Кто будет править Мерсией? Будет ли война? Придут ли датчане на юг и захватят ли земли саксов?

Шлюхи, перья и склеп были сетью, в которую мы поймали кой-какую интересную рыбешку.

Беортсиг, чей отец платил Сигурду, пришел к склепу, чтобы узнать, покорят ли датчане Мерсию и поставят ли они на трон преданного им мерсийца, а потом стало еще интересней, когда Сигебрит Кентский забрался в темный проход, пронизанный резким запахом горящего ладана, и спросил о судьбе Этельволда.

- И что ты ему сказал? - спросил я Лудду.

- То, что ты велел, господин, что все его мечты и надежды сбудутся.

- И они сбылись той ночью?

- Сеффа исполнила свой долг, - сказал Лудда с недрогнувшим лицом. Сеффа была одной из двух франкиек. Этельфлед бросила взгляд на девушку.

Лудда, отец Кутберт и три ангела жили в римском доме рядом с Туркадином.

- Мне нравится этот дом, - поприветствовал меня отец Кутберт, - думаю, я должен жить в большом доме.

- Святой Кутберт Любитель комфорта?

- Святой Кутберт Довольный, - ответил он.

- А Мехраса?

Он взглянул на нее с обожанием.

- Она и правда ангел, господин.

- Выглядит счастливой, - отметил я, и она и правда так выглядела. Я сомневался, что она полностью понимает, что за странные вещи ее попросили делать, но она быстро обучалась английскому и была умной девушкой.

- Могу найти ей богатого мужа, - поддразнил я Кутберта.

- Господин! - он выглядел уязвленным, потом нахмурился. - Если ты дашь мне свое разрешение, господин, я взял бы ее в жены.

- Это то, чего она хочет?

Он хихикнул, по-настоящему хихикнул, а потом кивнул.

- Да, господин.

- В таком случае, она не так умна, как кажется, - сказал я язвительно. - Но сначала она должна закончить свою работу. Если она забеременеет, я замурую тебя вместе с остальными костями.

Гробница выполняла именно ту роль, что я хотел. По вопросам, задаваемым людьми, мы узнавали, о чем они думают. Так, беспокойство Сигебрита о судьбе Этельволда подтвердило, что он все еще надеется стать королем Кента, если Этельволд свергнет Эдварда.

Второй задачей ангелов было противостоять шедшим на юг слухам о предсказании Эльфадель, что датчане будут господствовать над всей Британией.

Эти слухи приводили в уныние жителей Мерсии и Уэссекса, но теперь люди слышали другое пророчество, что саксы одержат победу, и я знал, что это известие воодушевит саксов точно так же, как заинтересует и разозлит датчан. Я хотел привести их в бешенство. Я хотел победить их.

Полагаю, однажды после моей смерти у датчан появится предводитель, который объединит их, и тогда мир будет объят пламенем, а зал Валгаллы наполнят пирующие мертвецы, но пока, насколько я узнал датчан, любя и сражаясь с ними, они были драчливыми и разобщенными.

Священник моей нынешней жены, идиот, говорит, это потому, что Бог посеял между ними раздор, но я всегда считал, что датчане - упрямый, гордый и независимый народ, нежелающий преклонить колени перед кем-то только потому, что тот носит корону.

Они пойдут за воином с мечом, но если того постигнет неудача, они найдут другого предводителя, поэтому их армии объединяются, распадаются, а затем формируются заново.

Я знавал датчан, которым почти удалось собрать могущественую армию и привести ее к победе, среди них был Убба, Гутрум, даже Хэстен, все они старались, но в конце концов их постигла неудача.

Датчане сражались не по какой-то причине и даже не за страну и, конечно, не ради веры, а просто для себя, когда они терпели поражение, их армии исчезали, так как люди отправлялись на поиски другого предводителя, который приведет их к серебру, женщинам и земле.

И мои ангелы были приманкой, чтобы убедить их, что надо заслужить репутацию на войне.

- Датчане посещали гробницу? - спросил я Лудду.

- Двое, господин, - ответил он, - оба купцы.

- И ты сказал им?

Лудда замешкался, взглянул на Этельфлед, затем снова на меня.

- Я сказал им то, что ты приказал, господин.

- Ты сказал?

Он кивнул, затем перекрестился.

- Я сказал, что ты умрешь, господин, что датчанина, который убьет Утреда Беббанбургского, ждет великая слава.