Любимый ястреб дома Аббаса - Чэнь Мастер

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73

А потом все мы – и я в том числе – упали лицами в пыльный ковер и вознесли молитву.

Должен признаться, что, даже выйдя из шатра Абдаллаха, я не до конца понимал всего, что произошло и что нас ждало. Пока в дрожащий малиновый купол света у наших костров не шагнула будто высеченная из серого камня фигура Юкука.

– Хозяин, это правда, что на том берегу их оказалось сто двадцать тысяч, во главе с самим Марваном?

Тут мне стало не очень хорошо. Это, значит, был никакой не авангард.

– Об этом ведь только что на совете говорили, вы же там были, – настаивал Юкук.

– А… да, «где же мы их всех будем хоронить», – озарило меня.

Но Юкук понял меня по-своему, и, кажется, во взгляде его появилось уважение.

А из тьмы уже выныривали среди искр костра бесформенные фигуры всадников – командиры все новых подходивших ко мне отрядов с правого фланга.

– Юкук, мы – левый фланг, и нас теперь три тысячи, – не без злорадства сказал я ему.

Он как будто сразу стал еще выше ростом.

Расставить ряды, напоить новоприбывших, их коней, пересчитать всех заново, потрогать каждого за плечо целящей рукой Ястреба… вот как проводил я время этой ночи, когда гремящие железом люди метались от одного огненного, искрящего среди черноты купола света к другому, в отчаянии от творящегося хаоса, который мучительно медленно превращался в порядок. Я отдавал все новые приказы, вглядывался в белые от жара угли и думал: почему же я никак не прилягу или хотя бы не уйду, один, от этого хаоса в черноту и холод ночи, где можно увидеть сразу все звезды над головой?

И сказать им: бог черного и бог голубого неба, милостивый и милосердный, грозный и непобедимый, – кто бы ты ни был: что зрят оттуда твои ясные глаза, видишь ли ты жалкое созвездие наших костров, эту россыпь ничтожных светлячков среди безбрежного мрака? Три тысячи воинов Согда, три тысячи живых тел – теплых, беззащитных даже под серым железом, которых вот-вот начнут искать жадные жала заостренных кусков металла? Есть ли тебе дело до нас, песчинок в бесконечном времени, слепых мышат на бескрайней равнине?

И если ты не можешь спасти наши жизни сегодня, то неужели ты не можешь сделать так, чтобы это была самая последняя битва на все времена?

Я, кажется, все-таки заснул – стоя, а когда проснулся, то уже некуда было спрятаться от беспощадной серости неба, от темных грязных столбов дыма, которые теперь поднимались к этому небу там, где раньше были сияющие и согревавшие огненные полусферы.

Жадно жуя кусок лепешки и размышляя, успею ли залить во флягу свежее вино, я выехал с Юкуком туда, где над невидимой рекой чуть горбился и начинал подсвечиваться розовым речной туман. На севере, как горный хребет, слоились сизые облака, постепенно окрашивавшиеся в лиловое.

– Солнце будет им в лицо – очень хорошо, – бесстрастно сказал он, покашливая. – А вот посмотрите: редкое зрелище. Я такого точно никогда не видел.

Сначала мне показалось, что на холмы за рекой набросили огромную, во весь горизонт, кольчугу, которая медленно сползает к реке.

Потом я понял, что это не кольчуга.

Дальше я увидел, что в тумане над самим Большим Забом просматривается странная и тоже ползущая в нашу сторону чешуйчатая серая полоса, от одного берега до другого.

– А вот они уже и здесь, – со странным удовлетворением раскатился голос Юкука справа. – Посмотрите.

Я проследил за его рукой: на нашем берегу, как раз там, куда упиралась увиденная мной только что серая полоса в тумане, уже шевелились на земле темные квадраты с расплывчатыми краями. И никто не мешал этим квадратам делиться на части и постепенно распространяться по нашему берегу вширь.

– Они будут бить не только лицом к солнцу, но и снизу вверх, поднимаясь в гору от берега – а молодец все таки Абдаллах, – сказал Юкук, и в голосе его началось наконец, чувствоваться напряжение.

Вот и все, подумал я. Молодец Абдаллах или нет – он здорово просчитался: десять к одному, против нас – сто двадцать тысяч воинов в железной чешуе, на конях и верблюдах, под командой лучшего в этой части света полководца. Вот так кончаются игры между союзниками: катастрофа, верная смерть.

И что теперь? Повернуть коней? Повести три тысячи воинов через горы Ирана в кровавый хаос, в который уже точно впадет теперь наша родина? Да они проголодаются уже к полудню, и что тогда? Грабить встречные села? Нет, поздно, поздно, все бессмысленно.

Да ведь это уже было, вдруг вспомнил я. Но тогда, у Железных ворот, степные травы так сладко пахли, тогда я знал, что со мной, неопытным новичком, зажатым среди железных рядов тюркской конницы, ничего не может случиться – потому что смерть не для юноши из дома Маниаха. Я выехал сюда за победой – а вот и она, вот мы и побеждаем, и как могло быть иначе?

А в это время где-то вдали, на краю совсем другой равнины, по которой ехал мирный караван, на горизонте ее возникало уже маленькое облачко пыли. И женский голос, который я давно уже забыл, шептал: не бойтесь, малыши, с нами ничего не может случиться, они проскачут мимо.

И в ушах у меня зазвучало всполошенное ржание коней…

Железная перчатка легла на мою руку:

– Я прикажу бить в гонг? – сказал Юкук.

– Нет, сначала туг с ястребом сюда, – покачал я головой.

Шипение гонга понеслось над рядами моей конницы. Сначала я, осененный черной птицей на знамени, подъехал к тюрку Карзананджу. Мы долго смотрели друг другу в глаза. Потом он перевел взгляд на ястреба и, наконец, кивнул мне.

– У тебя больше тысячи всадников, – сказал я ему. – Ты эмир. Стоять будешь вот здесь, с фланга, и чуть сзади моих согдийцев. Не дай никому ударить Абдаллаху в спину. Действуй сам, без команды. Врежь так, чтобы запомнили навсегда.

Он кивнул и начал движением руки перестраивать свой отряд.

Новоприбывших согдийцев я выстроил второй линией за спинами моей проверенной тысячи. Я медленно ехал вдоль рядов конницы, всматриваясь в лица. Потом перевел взгляд в центр всей армии – в сердце, как говорил Абдаллах.

Сзади плотного черного прямоугольника этого «сердца» отчетливо различались два пеших человечка, которые несли что-то вроде бревна. Вот они уложили эту штуку на бурую землю и начали раскатывать ее. «Что ж тут даже колючка не растет – ведь берег реки», – подумалось мне.

Потом человечки начали бросать на получившийся квадрат подушки. К этому сооружению враскачку уже подходил сам Абдаллах – я отчетливо видел агрессивно торчащую вперед бороду. Вот он потоптался по ковру и неуклюже уселся на него, опер голову на руки – и замер, глядя в спины своим воинам.

Я перевел взгляд левее, поверх голов воинов Абдаллаха. Отряд за отрядом армии Марвана медленно переходили реку – теперь я уже видел, что идут воины, ведя в поводу лошадей, по шаткому мосту, состоящему из множества связанных бок о бок лодок. На нашей стороне всадники снова оказывались в седлах и расходились влево-вправо от переправы. Весь наш берег уже был покрыт их конными массами, а Абдаллах так и сидел одиноко на своем ковре.

Я объехал строй спереди и медленно двинулся вдоль него, вглядываясь в лица своих солдат. Мне нечем было утешить их. И я просто смотрел им в глаза, будто говоря молча: я тоже здесь, я там, где и вы.

А дальше оставалось лишь сойти с седел и ждать – ждать, пока Абдаллах позволит переправиться всему этому бесконечному воинству, которое постепенно выстраивалось в более стройные квадраты вдоль нашего берега. А там, за рекой, холмы все шевелились, поблескивая искрами отточенного металла.

И вот серые квадраты на нашем берегу тронулись вперед – сначала тихо, а далее, в центре, все быстрее. И я понял, что зря надеялся на чудо, зря оборачивался и мысленно прокладывал дорогу к бегству. Оставалось только сделать рукой движение снизу вверх – в седла.

Но подниматься на коней, как оказалось, было еще рано. Потому что те серые металлические квадраты, что были перед нашим строем, замерли – и лишь справа от меня, в центре, грязный вал летел по темной земле вперед, мгновенно поедая ее. На гребне этого вала бешено искрились проблески металла.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73