В тени богов. Императоры в мировой истории - Ливен Доминик

В этом наставлении он сказал Филиппу, что никакие уступки не усмирят амбиций французов, а потому земли Габсбургов надлежит защищать до последней пяди. Император, однако, боялся, что наследник не сможет удержать Нидерланды, преимущественно пребывая в Испании, а потому посоветовал ему даровать Нидерланды другому Габсбургу, который будет автономно управлять этой территорией, поклявшись подчиняться внешнеполитическому курсу, определяемому главой семьи.

Карл полагал, что удержание Генуи и Милана дает ключ к господству в Италии. Папе следовало повиноваться в вопросах, касающихся католической доктрины, но противостоять его злокозненным амбициям на положение суверена в своем регионе. Последнее наставление также показало, что со временем ожесточилось и отношение Карла к немецким протестантам. Теперь он писал, что их можно сдержать лишь силой. Ведущий биограф Филиппа II отмечает, что наставление 1548 года весьма глубоко по содержанию, и называет его генеральной стратегией, наилучшим образом подходящей для того, чтобы Филипп сохранил свое наследство, но, возможно, он использует этот термин слишком вольно. Император прекрасно понимал неизбежную изменчивость политики и степень, в которой правитель огромной империи попадал под удар непредвиденных обстоятельств и проблем. В более раннем наставлении он предупреждал Филиппа, что не может оставить ему подробное руководство по управлению государством, “поскольку в политике исключений больше, чем правил”²⁵.

В отличие от Карла V Филипп II не имел императорского титула. Императорский престол занял его дядя Фердинанд, а затем он стал передаваться по наследству в австрийской ветви династии. Ни один европеец в эпоху Филиппа II, впрочем, не сомневался, что испанский король был главой династии Габсбургов. У Филиппа было гораздо больше ресурсов, власти и амбиций, чем у его австрийских кузенов. В начале XVII века испанский король правил империей площадью 11,4 миллиона квадратных километров, которая более чем в два раза превосходила современную ей империю Мин в Китае, была на треть больше Османской империи на пике ее развития и гораздо больше владений австрийских Габсбургов. При Филиппе доля американского серебра в казне Габсбургов росла и со временем достигла максимума. Даже в Европе Филипп сохранял два важнейших региона отцовской империи – Кастилию и Нидерланды, доходы которых были фундаментом власти Карла. Он также правил половиной Италии и господствовал на большей части полуострова. Филипп считал Кастилию своей родиной, и даже Карл решил провести последние годы и быть похороненным именно в этом королевстве. Ни один из монархов при этом не считал себя королем Испании. Националистических амбиций на тот момент еще не возникло. Ни в реальности, ни в представлении этих габсбургских монархов королевства Испания не существовало. В практическом отношении им было гораздо проще черпать ресурсы из Америки, чем из Арагона. Устремления Филиппа были сравнимы с идеалами его отца. Он унаследовал от Карла убеждение, что долг правителя – поддерживать единственную истинную и всемирную церковь. Это значило, что он должен был обращать американцев в католическую веру и вместе с тем использовать американские ресурсы, чтобы восстановить господство католичества в Европе. Испанское правление в Америке имело грандиозные и долгосрочные геополитические и культурные последствия. Если придерживаться принятого в этой книге определения понятий “империя” и “император”, Филипп, несомненно, был императором и управлял одной из крупнейших и величайших империй в истории²⁶.

Проблемы, стоявшие перед Филиппом, были несколько менее серьезными, чем те, с которыми сталкивался Карл. Поскольку Филипп не был императором Священной Римской империи, в его непосредственные обязанности не входило противостояние немецким протестантам. Эту задачу можно было отложить до тех времен, пока Габсбурги не одержат победу над другими врагами и не смогут снова объединить усилия, чтобы продолжить битву в Германии. Такой момент настал в 1619 году и на несколько десятков лет погрузил Европу в состояние войны. Филипп не отвечал и за защиту венгерских границ от османов. К последней четверти XVI века османы несколько ослабели и наступали в основном на Персию и австрийских Габсбургов, не вторгаясь в Центральное и Западное Средиземноморье. Мир, который они заключили с Филиппом II в начале 1577 года, не нарушался до конца его правления. Но самое главное, что в период между смертью Генриха II в 1559 году и консолидацией положения Генриха IV в 1590-х годах во Франции не стихали религиозные конфликты, в связи с чем страна не могла вести осмысленную внешнюю политику. Франция была самым упорным и опасным противником, стоявшим на пути у Габсбургов, которые хотели утвердить господство своей династии и контрреформационного католичества в Европе. Когда Франция утратила статус великой державы, Филипп II получил прекрасную возможность добиться своей цели. В значительной степени она была упущена из-за Нидерландской революции. Именно она и ее последствия стали самым важным испытанием и грандиозным провалом имперского проекта Филиппа.

В Нидерландах Филипп столкнулся с классической имперской проблемой. Не было в истории такого императора, которому без труда давалось бы управление расположенными на периферии империи богатыми землями с глубоко укорененными местными элитами. Отдаленность некоторых регионов накладывала серьезные ограничения на процесс принятия решений, особенно в периоды кризиса. Революции порой получали надежную поддержку со стороны соперничающих великих держав. Все перечисленные факторы заявили о себе в ходе Нидерландской революции, которую в некоторой степени спровоцировал сам Филипп. По крайней мере теперь, по прошествии времени, кажется, что минималистская стратегия, основанная на сохранении альянса с местной знатью, была бы гораздо предпочтительнее, чем попытки Филиппа насаждать свою политику силой. В десятилетия, последовавшие за вводом армии герцога Альбы в Нидерланды в 1566 году, порой казалось, что восстание затухает, но затем оно всегда разгоралось снова, не в последнюю очередь из-за бесчинств испанской армии. Без поддержки местных элит оплачивать содержание оккупационной армии из местных налогов было невозможно. Война усилила и без того огромную налоговую нагрузку на Кастилию и внесла немалый вклад в банкротство Филиппа. Но хуже всего, что испанские кампании в Нидерландах вынудили Филиппа вступить в войну с Англией. В 1580 году король по наследству получил Португалию вместе с ее империей, что могло стать величайшей удачей. Это сделало Филиппа намного более могущественным всемирным императором даже в сравнении с Карлом. Португальская империя была гораздо меньше Габсбургской, а португальские короли обладали куда меньшим влиянием. И все же французские, голландские и английские заморские владения на фоне португальских казались совсем крошечными. Теперь вторая по размерам в Европе заморская империя оказалась в руках у человека, который уже управлял одной из крупнейших империй на земле. Но в 1580-х годах английские и голландские морские атаки на иберийское побережье и колониальную торговлю привели к гигантским потерям, вытянули из Габсбургов огромное количество ресурсов и лишили короля большинства потенциальных выгод от нового приобретения.

Советники Филиппа справедливо предупреждали его, что невозможно защитить обширную империю во всех местах, где может нанести удар чрезвычайно мобильный противник-мореплаватель. Впервые европейский монарх столкнулся с классической дилеммой китайских императоров. Океан был даже более широким и открытым скоростным шоссе, чем степь. Он наделял британских и голландских морских пиратов беспрецедентной мобильностью. Подобно кочевникам степей, но еще эффективнее, пираты пересекали огромные пространства в погоне за добычей и выгодой. Они также без труда сосредоточивали свои силы и имели множество стационарных и соблазнительных целей, из которых могли выбирать. Оседлой империи невозможно было надлежащим образом защитить все потенциальные объекты от их нападения. Внутренние коммуникации в Испанской империи, разделенной океанами, были уязвимы для морских “кочевников” в той степени, которая редко наблюдалась в сухопутных империях. Лишь наступательная стратегия, то есть вторжение в Англию, имела хоть какие-то шансы на успех. Пока внимание было приковано к французам и османам, у Филиппа появился шанс спланировать эту операцию. Хотя в стратегическом отношении Непобедимая армада – масштабный план Филиппа по вторжению в Англию – имела смысл, на более низком оперативном десантная кампания такого уровня была чрезвычайно сложна в организации, о чем Филиппу говорили его ведущие военные и морские советники²⁷.