Приключения Найджела - Скотт Вальтер

— А! Мой друг Найджел, — воскликнул лорд Дэлгарно своим обычным беззаботным и равнодушным тоном, — мой друг Найджел с челом, омраченным заботами! Но тебе придется подождать до полудня, когда мы встретимся у Боже: сначала мы с сэром Юзом Хелдимандом должны выполнить поручение принца.

— Если бы даже у вас было поручение от короля, милорд, — сказал лорд Гленварлох, — вы должны остановиться и дать мне объяснение.

— Вот тебе и на! — воскликнул лорд Дэлгарно с выражением величайшего удивления. — Что значит эта вспышка гнева? Знаешь, Найджел, это совсем в духе «Царя Камбиза». В последнее время ты слишком часто посещаешь театр. Брось ты эти глупости, мой друг! Питайся супом и салатом, пей настойку из цикория, чтобы охладить свою кровь, ложись спать с заходом солнца и не поддавайся этим злым демонам — гневу и клевете.

— С меня довольно клеветы ваших друзей, — оказал Гленварлох тем же тоном решительною негодования, — в особенности вашей, милорд, прикрываемой личиной дружбы.

— Вот так история! — воскликнул лорд Дэлгарно, повернувшись к Юзу Хелдиманду, как бы ища у него поддержки. — Видали вы такого задорного петуха, сэр Юз? Всего лишь месяц тому назад он не смел взглянуть в глаза ни одному из этих глупцов; а теперь он король гуляк, обирающий всех простаков, покровитель актеров и поэтов; и в благодарность за то, что я указал ему путь к высокому положению, которое он сейчас занимает в городе, он пришел сюда, чтобы затеять ссору со своим лучшим, если не единственным, другом из приличного общества.

— Я отказываюсь от такой вероломной дружбы, милорд, — сказал лорд Гленварлох. — Я отвергаю клевету, которую вы осмеливаетесь повторять мне в лицо, и прежде чем мы расстанемся, я потребую от вас объяснения.

— Милорды, — вмешался сэр Юз Хелдиманд, — позвольте мне напомнить вам, что королевский парк — неподходящее место для ссор.

— Я буду сводить свои счеты там, — воскликнул Найджел, который не знал или в припадке гнева забыл о привилегиях этого места, — где встречу своего врага.

— У вас не будет недостатка в противниках, — спокойно ответил лорд Дэлгарно, — как только вы назовете достаточную причину для ссоры. Сэр Юз Хелдиманд знаком с жизнью при дворе и может заверить вас, что я не отступаю в таких случаях. Но что могло вызвать ваш гнев, после того как вы не видели ни от меня, ни от моей семьи ничего, кроме добра?

— Мне не в чем упрекнуть вашу семью, — ответил лорд Гленварлох. — Она сделала для меня все, что могла, даже больше, гораздо больше, чем я мог бы ожидать; но вы, милорд, называющий меня своим другом, позволяли клеветать на меня, хотя достаточно было бы одного вашего слова, чтобы восстановить мою репутацию; и вот результат — оскорбительный приказ, который я только что получил от принца Уэльского. Молча слушать измышления про своего друга — все равно что самому клеветать на него.

— Вас ввели в заблуждение, милорд, — сказал сэр Юз Хелдиманд. — Я сам часто слышал, как лорд Дэлгарно вставал на защиту вашего доброго имени и выражал сожаление по поводу того, что ваше страстное увлечение веселой лондонской жизнью мешает вам выполнять свой долг перед королем и принцем, как того требует этикет.

— После того как он сам, — сказал лорд Гленварлох, — посоветовал мне не появляться при дворе.

— Покончим с этим делом, — сказал лорд Дэлгарно с надменной холодностью. — Вы, по-видимому, вообразили, милорд, что мы с вами Пилад и Орест, второе издание Дамона и Финтия или по меньшей мере Тезея и Пирифоя. Вы ошиблись и приняли за дружбу то, что с моей стороны было лишь проявлением добродушия и жалости к неопытному, неискушенному соотечественнику; кроме того, я выполнял обременительное поручение, которое дал мне отец в отношении вас. Ваша репутация, милорд, не плод чьей-либо фантазии, а дело ваших собственных рук. Я ввел вас в такой дом, где, как и во всех подобных домах, можно встретить порядочную и сомнительную компанию; ваши привычки и вкусы заставили вас выбрать худшее. Священный ужас, который вы испытали при виде игральных костей и карт, превратился в осторожную решимость играть только с теми людьми, которых вы наверняка могли обыграть, и только тогда, когда счастье было на вашей стороне; ни один человек не может долго продолжать такую игру и претендовать на то, чтобы его считали джентльменом. Такова репутация, которую вы сами себе создали. И кто дал вам право выражать негодование по поводу того, что я не опровергал в обществе слухов, которые, как вы сами знаете, соответствуют истине? Позвольте нам продолжать наш путь, милорд; и если вам потребуются дальнейшие объяснения, постарайтесь выбрать более подходящее время и более удобное место.

— Никакое другое время не может быть более подходящим, чем настоящий момент, — сказал лорд Гленварлох, чье негодование было возбуждено до крайнего предела хладнокровным и оскорбительным тоном, каким Дэлгарно пытался оправдаться, — и никакое место не может быть более удобным, чем место, на котором мы сейчас стоим. Мои предки всегда мстили за оскорбление в тот момент и в том самом месте, где оно было нанесено, хотя бы у подножия трона. Лорд Дэлгарно, вы негодяй! Защищайтесь!

С этими словами он обнажил шпагу.

— Вы с ума сошли! — воскликнул лорд Дэлгарно, отступая. — Мы в королевском парке!

— Тем лучше, — ответил лорд Гленварлох, — я очищу его от клеветника и труса!

Затем он стал наступать на лорда Дэлгарно и ударил его плашмя шпагой.

Их ссора уже привлекла всеобщее внимание; послышались крики:

— Шпаги в ножны! В королевском парке обнажены шпаги! Эй, стража! Егеря! Лесничие! — И со всех сторон к месту поединка стали сбегаться люди.

Лорд Дэлгарно, наполовину обнаживший шпагу после полученного удара, вновь вложил ее в ножны, когда заметил, что вокруг них собирается толпа, и, взяв сэра Юза Хелдиманда под руку, поспешно удалился, на прощание сказав лорду Гленварлоху:

— Вы дорого заплатите за это оскорбление; мы еще встретимся.

Какой-то пожилой человек почтенного вида, заметив, что лорд Гленварлох не двигается с места, проникся жалостью к его юности и сказал ему:

— Разве вы не знаете, мой юный друг, что это дело подсудно Звездной палате и может стоить вам кисти вашей правой руки? Уходите, пока не явились стражники или констебли. Скройтесь в Уайтфрайерсе или в каком-нибудь другом убежище, пока вы не сможете помириться или покинуть город.

Этим советом нельзя было пренебречь. Лорд Гленварлох поспешно направился к выходу из парка, расположенному у Сент-Джеймсского дворца, в котором тогда помещалась богадельня, носившая имя того же святого. Гул голосов за его спиной все усиливался, и несколько офицеров дворцовой стражи уже приближались, чтобы схватить преступника. К счастью для Найджела, повсюду уже распространилась другая версия слуха о причинах ссоры. Говорили, будто один из приближенных герцога Бакингема оскорбил какого-то приезжего джентльмена и что чужеземец здорово отдубасил его. Фавориты или приближенные фаворитов всегда ненавистны Джону Булю, который к тому же неизменно становится на сторону того из противников, кто действует, как говорят юристы, par voye du fait; note 110 и оба этих предрассудка были на пользу Найджелу. Поэтому стражники, прибежавшие, чтобы схватить его, не могли узнать от гуляющих никаких подробностей ни о его внешности, ни о пути, по которому он бежал, и пока ему удалось избежать ареста.

Пробираясь сквозь толпу, лорд Гленварлох услышал достаточно, чтобы убедиться в том, что из-за своей вспышки гнева он попал в весьма опасное положение. Ему были известны наводившие на всех ужас жестокие и произвольные действия суда Звездной палаты, в особенности в делах, касающихся нарушения королевских привилегий. Еще совсем недавно, в царствование Елизаветы, за такой же поступок, какой он только что совершил, один человек был приговорен к отсечению кисти руки, и приговор был приведен в исполнение. Он мог также утешать себя мыслью о том, что из-за своей бурной ссоры с лордом Дэлгарно он лишился дружбы и услуг отца и сестры этого аристократа, едва ли не единственных людей знатного рода, на участие которых он мог рассчитывать, в то время как злая молва, порочащая его репутацию, несомненно будет сильно отягощать его положение при разбирательстве дела, в котором очень многое зависело от доброго имени обвиняемого. Для юношеского воображения мысль о наказании, влекущем за собой увечье, страшнее самой смерти; а все, кого он встречал на пути, с кем он сталкивался в толпе и кого он обгонял, говоря о его поступке, упоминали эту кару. Он боялся ускорить шаг, чтобы не вызвать подозрения, и не раз он видел королевских лесничих так близко, что испытывал острую боль в запястье, словно от удара ножа, отсекающего ему кисть. Наконец он выбрался из парка и мог более спокойно обдумать, что ему предпринять.