Царица Сладострастия - Дюма Александр

Герцогиня Савойская очень боялась, как бы ее супруг не попал под влияние какого-нибудь властолюбивого создания, способного отравить ей жизнь, навредить и вытеснить ее. С моей стороны герцогине нечего было опасаться, и она по секрету от всех поговорила со мной, успокоила и попросила дать ей возможность спокойно продолжать ее роман по переписке — большего она не требовала.

Моя жизнь при туринском дворе сложилась настолько хорошо, насколько это было возможно.

Обладание и привычка не охладили пыла принца, напротив, он влюблялся в меня все больше, чтил меня как богиню и подчинялся малейшему моему желанию.

Я была честолюбива и уже не скрывала это; встав на этот новый для себя путь и заполняя пустоту, возникшую в моей душе несмотря на самые трогательные заботы любовника, я занялась делами правления.

В короткое время я приобрела опыт и умение, удивившие даже министров. А герцог Савойский просто млел от восторга и говорил об этом во всеуслышание.

Из чувства изощренной мести я оставила аббата делла Скалья в Турине.

Я не согласилась отправить его в ссылку, ибо хотела выразить пренебрежение к его ненависти, хотела насладиться его бессилием, проявить в полной мере то презрение к нему, какое он вызвал во мне. Аббат с утра до вечера замышлял всякие козни, настраивая людей против меня и превращая их в моих врагов, и старался всеми способами навредить мне, но, разумеется, не преуспел в этом.

Я стала всемогущей!

Эту змею я топтала ногами, не удостаивая даже взглядом. Она брызгала слюной и источала яд, но не могла ужалить.

Принц Томмазо упорно продолжал навещать меня, давал чрезвычайно полезные советы и, должна признать, частенько оказывал мне услуги. Я изучила его язык и великолепно понимала, что он хотел сказать. Он и дон Габриель бывали у меня ежедневно. Герцогу нравилось встречаться с ними в моих покоях, видеть меня в кругу своей семьи.

Когда у нас родился сын, его приняли как наследника короны. Герцог Савойский признал его и по примеру покойного короля узаконил внебрачного ребенка, не называя имени матери. Он присвоил ему титул маркиза Сузского и отдал ему в удел довольно обширные земли, доход с которых до его совершеннолетия предназначался мне.

Вилла, на которой я жила, была построена для матери дона Габриеля; ее также передали мне. Короче, невозможно описать, как много сделал для меня принц, вдохновленный своей любовью, как снисходителен он был ко всему, что делала я сама, — рассказать обо всем этом просто невозможно.

Он ни в чем мне не отказывал, я решала вопросы о служебных назначениях, со мной считались министры, даже послы обхаживали меня. Я внушала Виктору Амедею, кого надо любить и кого надо ненавидеть. Он советовался со мной во всем; когда герцогине-матери или его супруге надо было чего-нибудь добиться от него, они сначала обсуждали это со мной. Иными словами, я стала полновластной повелительницей Савойи и управляла страной, делая это от имени Виктора Амедея, чрезвычайно тонкого, ловкого и несгибаемого политика, а одержать такую победу далеко не просто для женщины!

Злоупотребляла ли я этим? Многие утверждают, что так оно и было, но я с ними не согласна. Да, я была высокомерной и властной, не спорю, но всегда старалась быть справедливой и по мере возможности доброй, когда ничто не угрожало моему могуществу и положению. Мне пришлось бороться с сильными противниками, устранять вредные влияния, защищать свои позиции при дворе: окажись я мягче и снисходительней, я бы их утратила.

Но я старалась внушать герцогу Савойскому достойные его ранга чувства, а точнее говоря, делала все, чтобы в нем сохранились те качества, которые он сам в себе развил.

Принц был человек необыкновенной личной храбрости, а его политическое искусство не подлежит сомнению. Ему приходилось лавировать между своим скрытым тяготением к Австрийскому дому и необходимостью считаться с Францией. Все переговоры ему приходилось вести скрытно. Мы уже видели, как он устраивал их в Венеции, как затеял войну с барбетами, чтобы успокоить Людовика XIV, но вместе с тем чтобы использовать ее в качестве предлога и набрать войска, как это было им задумано.

Одновременно он втайне плел невидимые интриги; при каждом дворе у него были свои соглядатаи; он готовил договоры, которые должны были всплыть на поверхность позднее.

Мне очень нравилось, что герцог посвящал меня в свои дела, в значительной мере заполняя мой досуг.

Посол Франции прослышал обо всем этом, доложил своему повелителю, и очень скоро от короля Франции поступила просьба послать полки пехоты из Пьемонта во Фландрию на борьбу с императором. В тот день, когда пришло это письмо, герцог находился у меня; доложили о приходе посла Франции с депешами от короля.

— О! — воскликнул принц. — Какое-то новое требование от нашего возлюбленного дядюшки! Вы разрешите принять посла прямо здесь? Может быть, мы вместе посмотрим письма?

Я, разумеется, согласилась.

Вошел посол и, обменявшись с герцогом любезностями, вручил депеши. Читая их, принц бледнел и кусал губы — по этим двум признакам можно было судить о его величайшем волнении.

— Что это значит, сударь!? — воскликнул он, сворачивая их. — Король, ваш повелитель, требует ручательств от меня, его племянника?

— Ручательств? Нет, ваша светлость, только помощи, то есть того, что просят у доброго союзника.,. Ваше высочество усматривает в намерениях его величества то, чего в них нет.

— Мой августейший дядя хочет разоружить меня окончательно, чтобы быть полностью уверенным в моем нейтралитете на время ведения затеянной им войны. Да будет так! Я пошлю во Фландрию три полка — это все, что я могу сделать в данное время.

— Боюсь, что его величество, прекрасно осведомленный о том, какими силами располагает ваше высочество, не будет доволен такой малостью.

— Савойя — бедная страна, сударь. И у ее герцога, в отличие от короля Франции, нет подданных и сокровищ, предназначенных для того, чтобы разбрасывать их по полям сражений. Возьмите то, что я могу дать, и оставьте мне необходимое для защиты моей собственной страны. Географическое положение ее таково, что против нас могут быть направлены контрудары; у меня могущественные соседи, они готовы выступить в любое время и отыграться на мне, но я не сдамся без боя и спасу свою честь, если это единственное, что я могу спасти.

Послу пришлось — ничего не поделаешь — согласиться. Обменявшись с герцогом еще несколькими незначащими фразами, он удалился, но в прихожей осведомился, в какие часы я бываю одна, поскольку ему необходимо поговорить со мной без свидетелей.

Мой конюший ответил ему, что определенного часа назвать не может, ибо его высочество приходит ко мне по нескольку раз в день и часто вовсе не покидает «Отраду», как он назвал мой дом. Посол ответил, что он пришлет узнать, каковы будут мои распоряжения.

Все это мне тут же пересказали, и я немедленно поделилась с герцогом услышанным. Он очень просил меня принять посланника Франции и проникнуть в его намерения. Таким образом мы могли бы узнать много полезных подробностей и действовать с большей уверенностью.

В тот же вечер посол попросил об аудиенции и немедленно получил ее. Чтобы лучше разыграть комедию, посол советовал мне не говорить герцогу

Савойскому о своем письме и о том, что за ним последовало; я отвечала с той же откровенностью. В политике так часто бывает: вы ошибаетесь, полагая, что вас разгадали, и надеваете маску, которую сами же и срываете, притворяясь, будто верите, что она у вас еще на лице.

Посол пришел ко мне на официальные переговоры от имени короля, своего повелителя. Его величество желал точно знать, каковы намерения герцога. Ему не хотелось думать, что родственник и союзник мог отвернуться от него, и тяжело было принимать суровые меры, поэтому он решил, что я, его подданная по рождению, питая к Франции привязанность, естественную для всех благородных сердец, буду защищать интересы своей родины.

— Мой прославленный повелитель знает, какой чести, какого внимания удостаивает вас его королевское высочество герцог Савойский, сударыня; ему известно, что вы этого вполне заслуживаете, ибо в высшей степени обладаете благоразумием и высокими добродетелями, блестяще; воплотившимися в вас. Его величество рассчитывает на вашу преданность и мудрость, надеясь, что вы сумеете объяснить герцогу Савойскому, с какой стороны его ожидает слава и процветание. Его величество король Франции не раз осыпал его милостями, герцог многим ему обязан, не смею думать, что он забыл об этом, но все же…