Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

Она инстинктивно зажала уши руками. И в этот самый миг увидела, а скорее почувствовала, что в позе одного из гребцов в среднем ряду произошла какая-то перемена. Он вроде бы сидел так же, склонившись, но правое плечо опустилось, линия затылка выражала уже не бессильную и тупую покорность, а сосредоточенность, ощутимую, затаившуюся сосредоточенность.

Она забыла о раздирающем уши грохоте, выхватила меч из ножен и прыгнула к гребцу. Как можно грознее и громче она крикнула:

— Эй, ты, руки на весла!

Одновременно крикнул старый Абсанум от котла:

— Берегись! Сзади! Берегись!

Но он опоздал. Кериза почувствовала, как чья-то рука схватила ее за ногу; она потеряла равновесие и рухнула прямо на гребцов нижнего яруса. Тотчас же грянул торжествующий рев, чьи-то вонючие ноги прижали ее к доскам, цепкие лапы впились в хламиду, в ремни доспехов, в плечи.

К счастью, она не выпустила меча и не потеряла сознания. Она рубанула по руке, вцепившейся в край ее нагрудника, вывернулась, вскочила на ноги. Прежде чем ее успели снова схватить и повалить, она увидела, что один из гребцов уже разорвал цепь и вскакивает со скамьи. Не раздумывая, с силой отчаяния она ударила его мечом по шее, ближайшего хлестнула по лицу, другого — по рукам. Она отскочила на мостки в тот самый миг, когда старый Абсанум, ковыляя, добрался до нее на своей деревянной ноге.

— Я убила! — бледная, потрясенная, встретила она в полузабытьи Кадмоса, когда тот после тяжелой, но победной схватки вернулся на палубу.

— Римлянина? Он прорвался на наш корабль? О, храбро!

— Нет, гребца… Он порвал цепь и…

— А-а, гребца? Правильно сделала! Этот скот нужно держать в узде!

Но Кериза повторила еще раз, глядя на свои руки почти с омерзением или страхом:

— Я убила человека, а не скотину!

— Глупости! — Кадмос был еще пьян от схватки и не вслушивался в ее слова. — Пленных на его место хватит! Мы захватили галеру! Немного повреждена, но до порта доплывет! Удачная охота! И оружие добыли! Зарксас хочет назвать новую трирему «Кериза». Ты согласна?

Девушка кивнула, но все еще была во власти своих мыслей. Она заговорила быстро, не обращая внимания на суету и шум на палубе:

— Послушай, скажи Эоносу. Это, верно, нехорошо! Эти гребцы… от них ведь все зависит! Если бы они перестали слушаться приказов, то и лучшие моряки, и храбрейшая команда ничего бы не смогли сделать! Им пришлось бы погибнуть! А эти гребцы-рабы ненавидят нас так, как только можно ненавидеть!

— О, страх сильнее ненависти! — рассмеялся Кадмос. — А уж о том, чтобы они боялись, ревностно заботятся надсмотрщики! Так было и так будет! Как же ты хочешь, чтобы было иначе? Кто будет грести? Это проклятая работа!

Кериза тихо вздохнула.

— Сделай что-нибудь… Я сегодня убедилась, что от послушания этих гребцов зависит все! Это огромный риск!

— О, послушание — это то, чего добиться легче всего! Не о чем тебе беспокоиться! Пойдем, лучше посмотрим добычу. В каюте командира той галеры была какая-то дорогая одежда. Может, выберешь себе что-нибудь.

— Но поговори с Эоносом! — еще раз напомнила Кериза.

— Ох, хорошо, хорошо! — пообещал Кадмос и тут же об этом забыл.

39

Кадмос лениво перевернулся на другой бок, сдвинулся левее, чтобы уклониться от пучка солнечных лучей, пробивавшихся сквозь листву и обжигавших ноги. Но Кериза не шевельнулась, и выражение ее лица оставалось серьезным.

— Послушай! — тихо сказала она. — Плохи дела! Люди уже теряют пыл, перестают верить…

Кадмос притянул к себе любимую, оперся головой о ее колени и заставил ее открыть глаза. В тот день они вышли за стены Мегары, на пустоши, тянувшиеся до самого мыса Камарт, ибо Гасдрубал хотел убедиться, что высадка в этой части полуострова невозможна и что с этой стороны городу ничего не угрожает.

Беспокойство было обоснованным, ибо стена квартала Мегары была одинарной, низкой, слабой и давно не ремонтировалась. В более уединенных местах даже сельские инсулы окружались стеной более мощной и высокой.

Кадмос взялся за это задание, потому что постоянно искал себе занятие, не в силах усидеть в городе. С ним пошла Кериза; они убедились, что обрывы совершенно неприступны и никакой крупный отряд на полуостров не проберется. Теперь они отдыхали в тени нескольких олив, карликовых, чахлых, едва влачивших существование. Вся эта часть полуострова была каменистой, пустынной, лишь кое-где поросшей редкими кустарниками. Деревьев почти не было, разве что на восточном побережье, где находились старые кладбища. В черте стен — кладбище богачей, рабим, за стенами, чем дальше, тем беднее могилы.

Южный ветер, что римляне звали вольтурном, дул неустанно уже четвертый день, отнимая у людей всякую волю и силы. Вождь, который сумел бы в такое время поднять людей, — победил бы с легкостью.

Кадмос с немалым усилием воли все же заставил себя вести трезвый разговор. Ему хотелось лишь спать, лежать без движения и мыслей, мечтать о прохладе тихих ночей, так часто проклинаемых в месяце Тибби и столь желанных теперь.

— Знаю, — заставил он себя говорить. — Из моей моры уже сбежало пятеро.

— Италики? — испугалась Кериза.

— Нет, эти держатся. Им, впрочем, и бежать некуда! Но наши, добровольцы… Я говорил Гасдрубалу — это бездействие губительно!

— Вот именно! Я об этом и говорю! Я слушаю, что говорят люди на рынке, слушаю в домах, куда хожу причесывать женщин. Народ уже почти забыл, что идет война, он чувствует лишь нехватку того или иного и ропщет!

— И работают все хуже! — зевнул Кадмос. — Все наши жалуются на это!

— О да! А богачи… богачи становятся все смелее! И смеются! Делают все более выгодные дела!

— Это правда! — Кадмос был так разморен, что едва реагировал на слова любимой. — А я тебе еще кое-что скажу: казна пуста! Все дары, принесенные в порыве воодушевления, уже ушли! За все приходится платить все дороже, а доходов никаких! Едва хватает на жалованье для армии Карталона!

— Так что же будет?

Кадмос приподнял ее тонкую столу, обнажил бедра и прижался к ним лицом, а через мгновение принялся целовать — медленно, долго, горячо.

— Что будет? — шептал он между поцелуями. — Верно, то, что Кериза, дочь Макасса, уступит и, не дожидаясь конца войны, согласится на свадьбу! Потому что конец этот где-то далеко.

— Прошу, перестань! — Кериза вспыхнула, но оттолкнула голову любимого и прикрыла ноги. Лишь с дрожью в голосе она совладать не могла. — Не об этом… Перестань!.. Не об этом я хочу говорить!

— А о чем? Мы сидим без дела, потому что Гасдрубал все ждет этих обещанных слонов! Уже месяц прошел, как был тот нумидиец, Лагос, и объявил, что слоны уже под Циртой и при первой же возможности их доставят.

Кериза задумчиво гладила тяжелую голову мужчины, лежавшую у нее на коленях. Она тихо проговорила:

— Любимый, а это надежный человек?

— Лагос? Ну, его никто не знает. Но он назвал пароль, условленный с Герешмуном. Почему ты спрашиваешь?

Кериза с минуту колебалась и наконец выпалила:

— Потому что я боюсь! Столько шпионов! Пароль можно узнать по-разному! А Лагос ведь должен был сразу возвращаться, так?

— Да. Мы выступим всеми силами навстречу каравану Герешмуна, как только он минет Тигнико!

— Вот именно! Так как же, как это возможно, что еще неделю назад Лагос был в городе? Гулял, сорил золотом…

— Откуда ты знаешь? — Кадмос заставил себя проявить интерес. Ветер так его разморил, что он даже не пытался протестовать, когда Кериза прикрыла ноги и не позволила продолжать ласки.

— От… от Этибель. Знаешь, моей соседки. Она… ну, любит повеселиться и не слишком дорожит добродетелью! Она мне как раз и говорила, что какой-то Лагос, нумидиец, был с ней очень щедр! И очень страстен как любовник!

— О, верно, какой-нибудь другой! Имена повторяются, — зевнул Кадмос, садясь. — Но, может, уже пойдем, а? Мне еще нужно заняться своими людьми, потому что через пару дней мы выступим за слонами.