Затем пушки снова выдвигали из бортового отверстия наружу и крепко привязывали веревками.
Получив команду стрелять, пушкарь поджигал раскаленным докрасна железным прутом порох, насыпанный в углубление казенной части пушки, порох загорался и через небольшую дырку в стволе поджигал заряд.
Один за другим выходили из строя корабли короля Сигизмунда. Без парусов они не могли ни изменить своего положения, ни уйти из-под обстрела и представляли собой неподвижные мишени. Спасаясь от гибели, матросы бросались в море и плавали, ухватившись за деревянные обломки.
Очень хорошо показали себя построенные в селе Наровском корабли «Варяжское море» и «Царица Анастасия». Русские мастера, посланные из Москвы царем Иваном, отлили пушки, стрелявшие дальше, чем другие. А русские пушкари, приноровившись, били из них без промаха. Особенно отличились пушкари на «Царице Анастасии» и среди них отец Феодор. У них меньше, чем у других, уходило времени на зарядку. Один залп они дали из спаренных пушек, стрелявших двумя ядрами, скованными между собой железной цепью. Такое приспособление быстро приводило в негодность паруса и снасти вражеских кораблей. Все пушки тоже заряжались с дула, но русские мастера научились отливать прочные стволы вместе с камерой и глухим дном и стали делать порох в зернах вместо неудобной мякоти, прилипавшей на стенки в пушечном канале.
На четвертом часу боя только три корабля королевского флота из семнадцати оставались на плаву и продолжали бой, остальные или сгорели, или были затоплены. Оставшиеся корабли представляли жалкое зрелище.
Вскоре затонул еще один корабль русских корсаров «Нептун», а всего царский капитан потерял в бою два корабля.
Неожиданно усилившийся ветер, поднявший изрядную зыбь, прекратил сражение. Спущенные по приказанию Карстена Роде лодки подобрали плавающих в море моряков и перевезли на свои корабли.
После победы Карстен Роде не стал задерживаться на месте сражения. Прихватив один вражеский корабль, вода в трюмах которого поддавалась откачке, он направился к острову Борнхольм.
— Чем гуще туман, чем хуже погода, тем лучше для нас, — говорил он, радостно потирая руки.
Четыре корабля, и в том числе «Золотую овцу», он поставил в своей любимой бухте на восточном берегу острова, а остальные, которым там не хватало места, спрятались от штормового ветра и крупной зыби под юго-западным берегом.
Сильный ветер бушевал вот уже скоро неделю, и даже в укромную бухточку доходили отголоски волнения. В капитанской каюте тепло. Карстен Роде сидел у растопленного камелька и с наслаждением пил пиво из огромной глиняной кружки. Ноги его в войлочных туфлях покоились на шкуре бурого медведя.
Степан Гурьев сидел напротив и тоже пил пиво. Сегодня он последний день на корабле. Завтра Степан повезет грамоту царю Ивану — отчет наказного капитана и маленькую записку к герцогу Магнусу. В Рёне он едет верхом. Оттуда на попутном судне надеется попасть в Аренсбург на острове Эзеле. А уж из Аренсбурга нетрудно добраться к границам Московского царства.
— После победы над семнадцатью кораблями короля Сигизмунда я могу с полным правом называться адмиралом, — прихлебывая пиво, говорил Карстен Роде.
— Да, господин адмирал, это так.
— Если тебе удастся встретиться с его царским величеством, ты ему расскажи об этом. Я хочу, чтобы сам царь назвал меня адмиралом. Сейчас я в чине дородного капитана, но заслужил большего. Всякий другой правитель, не задумываясь, назвал бы меня адмиралом. Теперь с моими кораблями мне в Восточном море страшны только одни шведы. Но если бы я получил десяток таких кораблей, как «Царица Анастасия», с русскими матросами и пушками, я не побоялся бы и шведов. Я вызвал бы на бой самого адмирала Гона.
— Я верю вам, господин адмирал.
Район действий Каперской флотилии Карстена Роде.
— Я написал его величеству всю правду. Если он хочет свободу морскому пути, ему необходим флот, такой, как, скажем, у Дании или Швеции. А иметь флот без хорошей гавани невозможно. Нарва в счет не идет. Вход в реку очень мелок и ненадежен, надо ждать благоприятного ветра. Царь должен завоевать хорошую гавань. Ты понимаешь, в закрытой гавани, защищенной пушками, я спокойно могу укрыться от шторма и от превосходящих сил врага. Могу пополнить свои запасы продовольствием, порохом и ядрами, поставить новые пушки, починить корабли. Я могу сделать все, что требуется флоту… Конечно, обладать хорошей гаванью — это еще не все, — продолжал Карстен Роде. — Возьмем корсаров короля Сигизмунда: они обладают превосходной гаванью — Данцигом. Но король не может заставить данцигских горожан помогать себе… О-о, если бы Ревель принадлежал его величеству, я, адмирал Карстен Роде, утверждаю, что через десять лет он обладал бы самым сильным в Европе флотом! Я знаю теперь, — датчанин встал от возбуждения и стукнул себя кулаком в грудь, — русских людей, знаю русские пушки, знаю русских матросов и умение ваших людей строить корабли. Пусть он мне даст гавань Ревель, я покажу, как надо воевать на море…
Карстен Роде сел и снова отхлебнул пива.
— Вот, скажем, ты, Степан. Ты отличный штурман. Знаешь, как пользоваться астролябией note 70, знаешь компас и карту. И все это ты постиг за короткий срок.
— Многое я получил от вас, господин адмирал.
— Я знаю, некоторые люди родятся моряками, других ничему не научишь, хоть разбейся в лепешку. Не всякого научишь малевать или вырезать деревянные статуи. Я пью пиво за здоровье русских моряков! А тебе, Степан, я хочу сказать еще одну вещь: пушки нужны не только для завязки боя, как думают некоторые, а дальше, дескать, судьбу сражения должен решать абордаж. Нет, по-моему, если многочисленных солдат, необходимых для абордажа, и продовольствие, которое они сжирают во время плавания, заменить хорошими пушками, ядра сделают дело самым лучшим образом.
В этот вечер Карстен Роде долго разговаривал со Степаном Гурьевым о морских делах, словно чувствуя, что они никогда не увидятся.
Адмирал хотел как можно больше передать своему любимому ученику из того, что он знал сам.
Утром Степан Гурьев уехал в город Рёне.
А следующие дни принесли дурные вести. В полдень 22 сентября к борту «Золотой овцы» прискакал гонец от борнхольмского наместника Шведера Кеттинга.
— Господин адмирал, — сказал гонец, очутившись в каюте датчанина, — ваши корабли близ Рёне на глазах у горожан были взяты в плен шведским адмиралом Горном.
— Не верю! — вскочил с кресла Карстен Роде.
— Так произошло. Шведы напали внезапно, и ваши капитаны не успели скрыться.
— Сколько было кораблей у шведов?
— Двенадцать.
— Ты говоришь, что все мои корабли сдались?
— Да, кроме одного. Кроме «Царицы Анастасии». У самого берега этот корабль успел вывернуться и ускользнуть между пальцев у шведов.
— Молодец капитан Дементий Денежкин! — Карстен Роде радостно засмеялся.
— Господин адмирал, борнхольмский наместник советует немедленно уходить из этой бухты. Шведы собираются прихлопнуть вас здесь, как в мышеловке… Вы должны взять самое ценное из грузов на складе и уходить в Копенгаген, за остальное, что останется здесь, вам будет уплачено.
— Да, да, я так и сделаю. Передай Шведеру благодарность за предупреждение. — Адмирал ударил в ладоши, призывая дежурного матроса. — Мы начинаем сниматься. Первыми будут выходить они. — Карстен Роде кивнул на стоявшие в бухте корабли. — Тем временем я набью свои трюмы. Слава богу, у меня на борту хватит места… О-о, если бы у меня был Ревель!..
…Степан Гурьев три дня прожил в городе Рёне, ожидая попутного судна. На четвертый день он узнал, что двухмачтовая пинка note 71 «Катерина» взяла полный груз пшеницы для города Аренсбурга-на-Эзеле. За небольшую сумму он столковался со шкипером и к вечеру переехал из гостиницы в маленькую каморку на корме «Катерины».
