Золотое кольцо всадника - Валтари Мика Тойми
Вот видишь, сын мой, как оно вышло. Я не хотел упоминать в этих записях о своем позорном прозвище, однако благодаря сатирическим куплетам твоих бородатых друзей оно нынче у всех на устах. Нет, я не упрекаю тебя за то, что ты, навещая меня последний раз, попросил своих приятелей дать мне эти стихи. Теперь я по крайней мере знаю не только то, что думают обо мне люди, но и то, что думаешь о своем отце ты. Однако мне известно, что в наши дни поэты часто используют в своих произведениях всякие пошлые и грубые слова. И их можно понять. Таким образом они выражают протест против цветистых речевых оборотов, столь любимых во времена Сенеки. Но бороды свои они, между прочим, переняли у Тита, который ввел моду на них, когда вернулся в Рим из Иерусалима. Итак, ничто в мире не могло бы уже спасти Корбулона. Он получил приказ покончить жизнь самоубийством, едва ступив на берег после утомительного путешествия. Нерон передумал и не стал ждать его отчета об иудейских делах. «Имей я счастье жить при другом императоре, Рим покорил бы весь мир!» — выспренно воскликнул Корбулон, прежде чем бросился грудью на собственный меч. По его приказу тело его предали морской пучине: он боялся, что враги надругаются над ним мертвым.
Я все же полагаю, что Корбулон не был выдающимся полководцем. Слишком уж он слушался чужих приказов, не желая внимать призывам Фортуны, сулившей ему истинное величие.
У Нерона хватило здравого смысла отказаться от выступления перед парфянской публикой. Он был искусным актером и якобы ненароком споткнулся во время жертвоприношения, так что римляне собственными глазами увидели, что боги не хотят пока войны с Парфией. Поход этот мог бы и вовсе не состояться, ибо Веспасиан, хорошенько поосмотревшись на новом месте, потребовал для осады Иерусалима целых четыре легиона.
Неисповедимы пути Провидения, как имеет обыкновение сварливо приговаривать твоя мать, когда мне в очередной раз удается какое-нибудь задуманное дело. Нерон, видишь ли, поручил ведение войны с иудеями моему прежнему командиру Флавию Веспасиану, хотя последний и упирался, доказывая, что устал воевать и что его вполне устраивает нынешняя спокойная жизнь (за храбрость и верную службу Риму Веспасиан удостоился сразу двух жреческих санов).
Однако Нерон по обыкновению настоял на своем и отправил немолодого уже полководца под иерусалимские стены с наказом побыстрее победить бунтовщиков. Впрочем, я бы на месте Веспасиана только обрадовался такому назначению: ведь он довольно долго был в немилости, потому что осмелился как-то задремать во время Неронова пения. Вдобавок он имел неплохой музыкальный слух и голос, что, разумеется, было неприятно императору. Если бы Иерусалим пал, Веспасиан бы разбогател и мог бы больше не торговать мулами и не жаловаться всем и каждому на ужасающую бедность.
И все же выбор Нерона казался мне странным. Веспасиан был груб и неотесан и совершенно не обращал внимания на мнение о нем окружающих. Да и чего можно было ожидать от человека столь незнатного происхождения? Даже рабы в Золотом доме обращались с ним непочтительно. А его представление о вежливости? В благодарность за приглашение на день рождения Нерона он подарил Поппее, а позднее Статилии Мессалине по паре своих дурацких мулов!
Веспасиан совершенно не знал Иудеи, так что никому даже в голову не приходило предложить его в наш комитет или поручить какое-нибудь серьезное дело, связанное с Востоком. А в Иерусалиме его охотно заменил бы Осторий, который в свое время отличился в Британии, куда был послан Клавдием. Но, к сожалению, он проявил излишнее рвение, добиваясь у императора назначения в страну иудеев, и Нерон начал подозревать его в дурных намерениях и на всякий случай велел обезглавить.
Спустя несколько дней Нерон и сам стал сомневаться в правильности своего решения и отправил в Иудею еще и сына Веспасиана Тита. Некогда этот последний, будучи совсем мальчишкой, выказал в Британии чудеса храбрости и поддержал отца в трудную минуту, налетев со своими всадниками на отряд бриттов. Нерон надеялся, что пылкий Тит не даст Веспасиану долго сомневаться, колебаться и прикидывать различные варианты наступления. Иерусалим нужно было взять как можно быстрее, но при этом с наименьшими потерями с нашей стороны. Император был наслышан о крепких стенах этого города и опасался ненужного безрассудства легионеров и их командиров.
В Коринфе я отыскал Веспасиана и предложил ему остановиться в великолепном новом доме моего вольноотпущенника Геракса. Полководец с радостью согласился. Впрочем, он был благодарен мне не только за это: я оказался единственным человеком высокого положения из участвующих в походе, кто был вежлив и приветлив с усталым и издерганным всякими неурядицами, Веспасианом. Я забывал о присущих мне предрассудках, когда дело касалось моих друзей, а этот человек давно нравился мне.
Годы, проведенные в Британии, я вспоминал и вспоминаю с удовольствием. Командир он был строгий и даже придирчивый, однако его грубоватое радушие с лихвой искупало замечания, отпускаемые им во время смотров. Кстати, нелишне тут еще раз сказать, что, участвуя в раскрытии заговора Пизона, я изо всех сил старался предотвратить смерть Флавия Сцевина и очень переживал, когда мне это не удалось. К счастью, Веспасиан принадлежал к боковой ветви рода Флавиев, и на него не пало и тени подозрения.
Он всегда был очень беден и с трудом сводил концы с концами, так что цензоры несколько раз предупреждали его о том, что вот-вот вычеркнут его имя из списка сенаторов. Я даже собирался передать ему свое собственное поместье, но тут случилась история с заговором, и я счел неосторожным привлекать к Веспасиану излишнее внимание.
Все это я говорю для того, чтобы ты понял, какое большое значение я придавал дружбе с этим человеком и как высоко он ценил мое доброе к нему отношение, особенно если учесть, что многие откровенно презирали его, а наглые рабы Нерона даже плевали ему под ноги, хотя он был сенатором и избирался консулом.
В общем, никаких корыстных целей я, дружа с ним, не преследовал, однако в это теперь мало кто верит, ибо меня считают человеком, который и шагу не ступит без выгоды для себя. Именно таким предстаю я в стихотворениях твоих бородатых друзей.
В доме Геракса у меня было достаточно возможностей убедиться, что «некоторые люди подобны неотшлифованным алмазам — шершавая корка скрывает их истинный блеск». Кажется, так, Юлий, недавно написал твой юный бородатый друг Децим Ювенал [59], чтобы польстить императору Веспасиану? Я очень хорошо знаю такой тип людей, а Дециму было просто необходимо завоевать расположение императора, ибо невоздержанный язык молодого поэта и оскорбительные стихи уже давно вызывали всеобщее раздражение. Но он был твоим другом, и я на него не сердился, понимая, что ты, как, впрочем, все молодые люди, не можешь оставаться равнодушным к его острому слову. Однако не забывай, что ты на четыре года моложе этого немытого бездельника.
А вот в том, что непристойные стихи Ювенала долго не проживут, я был совершенно уверен. В жизни мне приходилось видеть многих талантливых людей, чье дарование вспыхивало неожиданно и ярко, словно новая звезда на небосклоне, но столь же быстро и гасло, наподобие звезды падающей, от которой не остается и следа. Дурацкое пристрастие к вину, непристойные разговоры, поразительная способность поставить все с ног на голову и бесконечное бормотание египетских заклинаний потушило в твоем друге Ювенале последнюю искру той, возможно, истинной поэзии, которая когда-то в нем тлела.
Я говорю об этом не потому, что обиделся, когда ты показал мне стихи, которые пишет этот презренный молодой человек, сочиняя на меня сатиры и высмеивая всех и вся, но потому, что не могу с чистой совестью поддержать его усилий, публикуя и распространяя эти стихи. Не такой уж я безумец. К тому же я серьезно беспокоюсь о тебе, сын мой.
В Коринфе я смог возобновить свою давнюю дружбу с Веспасианом, более того, добился столь высокого его доверия, что перед тем, как отправиться в Египет, чтобы возглавить находящиеся там два легиона, он попросил меня ознакомить его с состоянием дел на Востоке, рассказать о моих связях с евреями, а в конце концов предложил вместе с ним пойти в Иудею. Я вежливо, но решительно отказался, объясняя, что мое присутствие под стенами Иерусалима лишь навредит добрым отношениям с иудеями, ибо Веспасиан отправляется туда усмирять восставших, а не вести обычные военные действия против варваров.
59
Ювенал Децим Юний — римский поэт, автор сатир. Обличал пороки и теневые стороны жизни большого города, о всех общественных слоях говорил с горечью и пессимизмом. Благодаря своей моралистической строгости был одним из самых читаемых авторов; многие из его четких стихов стали сентенциями, например, «В здоровом теле здоровый дух».
Похожие книги на "Золотое кольцо всадника", Валтари Мика Тойми
Валтари Мика Тойми читать все книги автора по порядку
Валтари Мика Тойми - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.