Враг божий - Корнуэлл Бернард

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99

– Христиане, – презрительно бросил он.

– Да, их и впрямь вроде много.

– Мерлин здесь?

– Говорит, что устал, – сказал я.

– Это значит, что ему хватило ума не прийти. Так кто будет проводить церемонию?

– Епископ Сэнсам.

Кулух сплюнул. За последние несколько месяцев борода его совсем поседела, былая подвижность исчезла, хотя он был по-прежнему силен.

– С Артуром говорил?

– Мы разговариваем по мере необходимости, – отвечал я.

– Он нуждается в твоей дружбе, – сказал Кулух.

– Странно он поступает с друзьями, – сдержанно заметил я.

– Ему нужны друзья.

– Что ж, ему повезло – у него есть ты, – отвечал я. Тут нагл разговор прервал звук рога. Воины щитами и древками копий раздвинули толпу и встали, образовав коридор, по которому теперь медленно двигались лорды, священники и магистраты. Я занял место в процессии рядом с Кайнвин и дочерьми.

Те, кто прибыл на церемонию, явились не столько ради Мордреда, сколько из уважения к Артуру; здесь были все его союзники. Из Повиса приехал Кунеглас с десятком лордов и своим наследником Пирддилом – красивым круглолицым мальчиком, унаследовавшим отцовскую живость. Сильно постаревший Агрикола сопровождал короля Мэурига (оба явились в тогах). Отец Мэурига, Тевдрик, был еще жив, но принял постриг и удалился в монастырь, где кропотливо собирал христианские тексты, предоставив управлять страной своему сыну-педанту. Биртиг, у которого осталось всего два зуба, сменил отца на престоле Гвинедда; всю церемонию он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дожидаясь, когда закончится официальная часть и можно будет приступить к бочонкам с медом. Энгус Макайрем, отец Изольды и король Деметии, прибыл в сопровождении Черных щитов; свиту Ланселота Силурийского составляли великаны-саксы, зловещие близнецы Динас и Лавайн, а также Амхар с Лохольтом.

Артур с Энгусом сердечно обнялись – видимо, ирландец не держал обиды за страшную смерть дочери. Артур был в коричневом плаще – видимо, не хотел белым одеянием затмевать героя дня. Гвиневера великолепно выглядела в платье цвета опавших листьев, отделанном серебром. Вышивка на платье изображала оленя с полумесяцем вместо рогов. Саграмор (во всем черном) привез с собою беременную Маллу и двух сыновей. От Кернова никто не явился.

Знамена королей, вождей и лордов украшали крепостную стену, на которой выстроились копейщики – у каждого на щите сверкал яркими красками свеженамалеванный дракон. Снова заунывно протрубил рог, и Мордред в сопровождении двадцати воинов подошел к каменному кругу, где его пятнадцать лет назад в первый раз провозгласили королем. Тогда шла война: маленького Мордреда, закутанного в мех, несли на перевернутом щите. Церемонией руководила Моргана, и на камнях убили пленного сакса; нынешнему обряду предстояло быть чисто христианским. Христиане, мрачно подумал я, победили, что бы ни говорила Нимуэ. На холме не было других друидов, кроме Динаса и Лавайна, и оба не играли никакой роли в торжестве, Мерлин спал в линдинисском саду, Нимуэ осталась на вершине Тора, и никто не собирался закалывать пленных, чтобы узнать, каким будет правление нового короля. На первом провозглашении Мордреда мы убили пленного сакса – пронзили его копьем в живот, чтобы смерть была долгой и мучительной. Моргана наблюдала за каждым движением умирающего, за каждой струйкой крови, силясь прочесть в них будущее. Предзнаменования были дурные, хотя и обещали Мордреду долгое правление. Я попытался вспомнить, как звали бедного сакса, но в памяти осталось только его перепуганное лицо. Внезапно имя всплыло, спустя все эти годы. Вленка! Бедный трясущийся Вленка. Моргана потребовала его смерти, но сегодня она присутствовала лишь в качестве Сэнсамовой жены и участвовала в ритуале.

Мордреда приветствовали негромкие возгласы. Христиане аплодировали, мы, язычники, только свели ладони. Король явился на церемонию во всем черном: черная рубаха, черные штаны, черный плащ, черные сапоги, один из которых был сделан точно по его увечной ноге. На глее у Мордреда болталось золотое распятие, на круглом некрасивом лице, которое жидкая бороденка отнюдь не красила, застыла неприятная ухмылка; впрочем, возможно, так всего лишь проявлялась его нервозность. Мордред вступил в круг и занял место возле королевского камня.

Сэнсам, в великолепном белом с золотом облачении, торопливо подошел к королю, воздел руки и без предисловий начал молиться. Его зычный голос прокатился над толпой, теснившейся позади лордов, до самых крепостных стен.

– Господи Боже! – прокричал епископ. – Излей благодать Твою на сына Твоего Мордреда, на сего благословенного короля, светоча Британии, на монарха, что поведет Твое королевство Думнонию к новой блаженной жизни.

Признаюсь, молитву я отчасти сочинил, потому что не особо слушал в тот день разглагольствования Сэнсама. Его речи всегда были цветисты, но невероятно похожи одна на другую: слишком длинные, переполненные хвалами христианству и насмешками над язычеством. Вместо того чтобы внимать епископу, я разглядывал толпу: многие ли молитвенно воздели руки и закрыли глаза. Оказалось, многие. Артур, всегда готовый выказать уважение любой религии, просто стоял, склонив голову. Он держал за руку сына. По другую сторону от Гвидра Гвиневера загадочно улыбалась, подняв к небу красивое лицо. Амхар и Лохольт, сыновья Артура от Эйлеанн, молились вместе с христианами, Динас и Лохольт, скрестив руки на груди, смотрели на Кайнвин, которая, как в день бегства с помолвки, не надела ни золота, ни серебра. Волосы ее были по-прежнему светлы и шелковисты; мне подумалось, что красивее никого на земле нет, не было и не будет. Ее брат, король Кунеглас, стоял рядом и, когда Сэнсам вознесся к очередным умопомрачительным высотам красноречия, перехватил мой взгляд и невесело улыбнулся. Мордред, молитвенно вскинув руки, с кривой ухмылкой смотрел на нас.

Закончив молитву, Сэнсам взял короля за руку и подвел к Артуру. Тот, как регент, должен был представить народу нового правителя. Артур улыбкой подбодрил Мордреда и повел его вокруг каменного кольца. Когда они проходили мимо, все, кроме королей, падали на колени. Я, как защитник Мордреда, шагал сзади с обнаженным мечом. Мы шли не посолонь, а против хода солнца, единственный случай, когда идут так. Это означало, что новый король – потомок Бели Маура и может попирать естественный порядок всего живого, хотя епископ Сэнсам и поспешил объявить, что хождение противосолонь знаменует смерть языческих суеверий. Кулух, как я заметил, успел спрятаться, чтобы не вставать на колени.

Совершив два полных круга, Артур подвел Мордреда к центру кольца и помог ему взобраться на камень. Диан, моя младшая дочь, с васильками в волосах, детскими шажочками подошла к камню и возложила к ногам Мордреда хлеб – символ того, что он должен кормить свой народ. Женщины в толпе восторженно загудели, ибо Диан, подобно сестрам, унаследовала материнскую красоту. Она опустила хлеб на камень, огляделась, пытаясь сообразить, что делать дальше, потом взглянула Мордреду в лицо и ударилась в слезы. Женщины испустили дружный вздох, когда плачущая девочка подбежала к Кайнвин и та подхватила ее на руки. Затем сын Артура Гвидр принес к ногам короля кожаную плеть – знак, что тот должен вершить правосудие, а я вложил в правую руку Мордреда новый, выкованный в Гвенте королевский меч – его кожаная рукоять была обтянута черной кожей и обмотана золотой проволокой. «О король, – сказал я, глядя ему в глаза, – сие есть знак, что ты должен защищать свой народ». Мордред больше не ухмылялся. Он смотрел с холодным достоинством, и мне подумалось, что Артур прав: быть может, торжественность ритуала и впрямь даст Мордреду силы стать хорошим королем.

Один за другим мы поднесли королю дары: я – шлем с золотым ободом и красным эмалевым драконом, Артур – кольчугу, копье и шкатулку слоновой кости, наполненную золотыми монетами. Кунеглас привез золотые самородки из повисских рудников, Ланселот – тяжелое золотое распятие и оправленное золотом зеркальце из электрума. Энгус Макайрем положил к ногам Мордреда две густые медвежьи шкуры, Саграмор добавил к груде сокровищ золотую бычью голову саксонской работы. Сэнсам презентовал королю кусочек креста, на котором, по громким уверениям епископа, был распят Христос. Темная щепка лежала в запечатанном золотом римском стеклянном флаконе. Только Кулух ничего не вручил Мордреду. Более того, когда с дарами было покончено и лорды начали один за другим вставать на колени, чтобы принести королю присягу на верность, Кулух куда-то запропастился. Я вторым – сразу после Артура – преклонил колени рядом с грудой сверкающего золота, приложился губами к новому королевскому мечу и поклялся верой и правдой служить моему повелителю. То был торжественный миг, ибо клятва королю важнее всех остальных клятв.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99