Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 153
В вигваме из алого бархата, украшенного золотой бахромой, в котором вожди племен, обитающих на великой реке, с радостью бы выкурили трубку мира, стояло несколько столов. Вигвам этот находился неподалеку от поляны Дианы под самыми окнами кабинета регента. В нем собралось многочисленное общество.
Вокруг мраморного стола, покрытого циновкой, шла бурная игра в ландскнехт. Золото швыряли пригоршнями, кричали, хохотали. Неподалеку за другим столом компания старичков играла в реверси, ведя пристойный, негромкий разговор.
У ландскнехтского стола мы имели бы возможность узнать красивого маленького маркиза де Шаверни, Шуази, Навайля, Жиронна, Носе, Таранна, Альбре и других. Господин де Пероль тоже был здесь и выигрывал. У него была такая привычка, и всем это было известно. И все внимательно следили за его руками. Впрочем, во времена Регентства плутовство в игре не считалось за грех.
За столом слышались только суммы, которые все росли и увеличивались. «Сто луидоров! Сто пятьдесят! Двести!» — и иногда проклятия проигравших, невольный смех выигравших. Все играющие, разумеется, были без масок. Зато по аллеям прогуливались, беседуя, множество масок и домино. Лакеи же в фантастических ливреях и, по большей части, в масках, дабы не выдавать инкогнито своих хозяев, держались по другую сторону малого крыльца апартаментов регента.
— Выигрываете, Шаверни? — поинтересовалось маленькое голубое домино со сброшенным с головы капюшоном, заглянув в шатер.
Шаверни как раз выкладывал на стол остатки денег, бывших у него в кошельке.
— Сидализа! — воскликнул Жиронн. — Поспеши к нам на помощь, о нимфа девственной чаши!
Из-за спины первого домино появилось еще одно.
— Это вы о ком? — удивилось второе домино.
— Ни о ком, ни о ком, Дебуа, очаровательница моя, — отвечал Жиронн. — Я имел в виду только чашу.
— А мне все равно! — бросила мадемуазель Дебуа-Дюплан, входя в вигвам.
Сидализа дала свой кошелек Жиронну. Один из старичков, сидящих за столом, где играли в реверси, недовольно передернулся.
— В наше время, господин де Барбаншуа, — обратился он к соседу, — все было по-другому.
— Все испортилось, господин де ла Юноде, — согласился сосед, — все ухудшилось.
— Измельчало, господин де Барбаншуа.
— Выродилось, господин де ла Юноде.
— Переродилось.
— Опошлилось.
— Изгрязнилось!
И оба старичка в один голос со вздохом произнесли:
— Куда мы идем, барон? Куда мы идем?
Барон де Барбаншуа продолжал, ухватив барона де ла Юноде за агатовую пуговицу, украшавшую его старомодный кафтан:
— Кто эти люди, барон?
— Барон, я сам вас хочу спросить об этом.
— Таранн, ставишь? — крикнул в это время Монтобер, — пятьдесят!
— Таранн? — буркнул господин де Барбаншуа. — Это не фамилия, это название улицы.
— Альбре, ставишь?
— А этот прозывается, как мать Генриха Великого 104, — заметил господин де ла Юноде. — Откуда они выуживают свои фамилии?
— А откуда Бишон, спаниель госпожи баронессы выудил свою кличку? — ответил господин Барбаншуа, открыв табакерку.
Проходившая мимо Сидализа запустила туда пальцы и ухватила щепотку табака. Барон смотрел на нее, разинув рот.
— Хороший табачок! — похвалила оперная дива.
— Сударыня, — хмуро заявил господин Барбаншуа, — я не люблю, когда ко мне лезут в табакерку. Соблаговолите принять ее.
Сидализа отнюдь не обиделась. Она взяла табакерку и ласково потрепала возмущенного барона по старческому подбородку. После этого сделала пируэт и исчезла.
— Куда мы идем? — повторил господин Барбаншуа, задыхаясь от негодования. — Что бы сказал покойный король, увидев такое?
А за столом, где шла игра в ландскнехт, закричали:
— Проиграл, Шаверни! Опять проиграл!
— Плевать, у меня есть еще мои земли в Шанейле. Иду на все.
— Его отец был храбрым солдатом, — заметил барон де Барбаншуа. — Кому он служит?
— Принцу Гонзаго.
— Упаси нас Боже от итальянцев!
— А что, немцы лучше, барон? Скажем, граф фон Хорн, колесованный на Гревской площади за убийство?
— Родич его высочества! Куда мы идем?
— А я вам скажу, барон: кончится тем, что на улицах будут резать при свете дня.
— Уже началось, барон! Вы разве не слышали новость? Вчера около Тампля убили женщину, некую Лове, ажиотерку.
— А сегодня утром из Сены у моста Нотр-Дам вытащили сьера Сандрие, служащего казначейства военного министерства.
— Его прикончили, потому что он слишком громко высказывал свое мнение об этом проклятом шотландце, — почти шепотом сообщил господин де Барбаншуа.
— Тс-с! — остановил его господин де ла Юноде. — За неделю это уже одиннадцатый!
— Ориоль! Ориоль! На выручку! — закричали игрока
В шатер как раз вошел кругленький откупщик. Он был в маске и его до нелепости богатый костюм способствовал тому, что он пользовался огромным успехом, в котором было немало издевки.
— Поразительно, — бросил он, — все меня узнают!
— Потому что второго Ориоля нет! — воскликнул Навайль.
— А дамы считают, что вполне хватает и одного! — добавил Носе.
— Завистник! — закричали со всех сторон. Ориоль осведомился:
— Господа, вы не видели Нивель?
— Подумать только, наш бедный друг вот уже восемь месяцев тщетно умоляет позволить ему занять место банкира, которого наша дражайшая Нивель выставила на посмешище и сожрала! — с чувством произнес Жиронн.
— Завистник! — раздалось опять.
— Ориоль, ты виделся с Озье?
— Получил дворянскую грамоту?
— Узнал имя своего предка, которого ты отправил в крестовый поход?
Все расхохотались.
Господин де Барбаншуа молитвенно сложил руки, господин де ла Юноде промолвил:
— Барон, эти дворяне смеются над самым святым!
— Куда мы идем? Господи, куда мы идем?
— Пероль, — объявил низкорослый откупщик, подойдя к карточному столу, — я ставлю против вас пятьдесят луидоров, поскольку мечете вы, но подтяните повыше свои манжеты.
— Вы что? — возмутился управляющий господина Гонзаго. — Милейший, я шучу только с равными себе!
Шаверни глянул на лакеев, собравшихся за крыльцом, ведущим в апартаменты регента.
— Черт возьми! — бросил он. — Эти прохвосты, судя по их виду, явно скучают. Таранн, сходи за ними, чтобы почтенному господину де Перолю было с кем переброситься шуткой.
На сей раз управляющий ничего не слышал. Он сердился, только когда его в чем-то уличали, и удовлетворился тем, что выиграл у Ориоля пятьдесят луидоров.
— Бумажки! — продолжал возмущаться господин де Барбаншуа. — Везде одни бумажки!
— Барон, пенсию нам платят бумажками!
— Арендную плату тоже. А чего стоят эти клочки бумаги?
— Серебро исчезает.
— Золото тоже. Хотите знать мое мнение, барон? Мы катимся к катастрофе.
— Совершенно верно, сударь! Именно катимся! — воскликнул де ла Юноде, лихорадочно пожимая руку де Барбаншуа. — Баронесса точно такого же мнения.
На фоне восклицаний, смеха, шуток раздался голос Ориоля:
— Знаете новость? Потрясающая новость!
— Выкладывай свою потрясающую новость!
— Держу пари, вам ни за что не угадать! Даже не пытайтесь.
— Господин Лоу принял католичество?
— Герцогиня Беррийская пьет только воду?
— Герцог Мэнский попросил у регента приглашения на бал?
Были высказаны еще десятки столь же невероятных предположений.
— Не угадали, дорогие мои, все пальцем в небо, — объявил Ориоль. — И никогда не угадаете. Принцесса Гонзаго, неутешная вдова герцога де Невера, Артемизия, облаченная в вечный траур…
Услышав имя принцессы Гонзаго, старички навострили уши. А Ориоль, сделав многозначительную паузу, закончил:
— Так вот, Артемизия наконец допила чашу с пеплом Мавсола. Принцесса Гонзаго здесь, на балу.
Раздались возгласы недоверия. В такое действительно невозможно было поверить.
— Я собственными глазами видел ее, — заверил толстяк-откупщик. — Она сидела рядом с принцессой Палатинской. Но я видел еще кое-что стократ невероятней.
