Возвратившись в гостиницу, Сильвандир не уставала восторгаться владельцем судна: он, мол, и хорош собой, и силен, и храбр, и прекрасно говорит! А как радушно он принимал гостей, и как послушен ему экипаж: все понимают его с первого слова, знака, жеста!
— Глядя на этого человека, никак не скажешь, что он простой моряк, — твердила Сильвандир с той самой минуты, как вернулась на сушу.
— Никак не скажешь, — согласился шевалье.
На следующее утро Роже вновь посетил сардинского купца; вернувшись, он увидел, что его жена кружится по комнате и чему-то радостно смеется.
— Отлично, — пробормотал шевалье, — она уже влюбилась во владельца судна.
Они должны были отправиться на прогулку только в шесть вечера; но Сильвандир каждые десять минут поглядывала на часы: казалось, она готова передвинуть стрелки вперед. Роже горестно улыбался и покачивал головой, но молодая женщина ничего вокруг не замечала.
Перед самым отъездом было получено разрешение на морскую прогулку от инспектора порта. Роже спросил у сардинского негоцианта, хорошая ли ожидается погода.
— Превосходная! — воскликнула Сильвандир.
А сардинец только выразительно подмигнул шевалье, словно хотел сказать: «Не беспокойтесь, погода будет именно такая, какая нам нужна».
Они втроем уселись в лодку, но так как ветер дул им в лицо, то плыли очень медленно. Уже совсем стемнело, а они только-только миновали остров Помег.
Тем временем на горизонте появились тяжелые тучи, они неумолимо надвигались, как надвигается прилив; сперва тучи окутали луну, затерявшуюся среди этих клубящихся небесных волн, точно огненный остров, но мало-помалу они так плотно заволокли ее своим густым покровом, что свет луны померк.
Море между тем стало совсем зловещим, валы шумно бились о скалы и о берег.
В темноте видны были только огромные полосы поблескивавшей пены: они, как языки пламени, бежали по поверхности воды.
— Господи Боже! — воскликнула Сильвандир. — Кажется, вот-вот разразится буря.
— А что вы скажете о погоде, любезный хозяин? — спросил шевалье у сардинского купца.
— Отличная погода для рыбной ловли! — ответил тот, насмешливо ухмыляясь. — Отличная погода для рыбной ловли!
Сильвандир с удивлением перехватила его злорадный взгляд и не на шутку испугалась.
— Друг мой, что он хочет этим сказать? — спросила она, наклоняясь к мужу.
Роже вздрогнул, ощутив прикосновение этой женщины: ведь прежде он так ее любил и, быть может, все еще продолжал любить.
Он непроизвольно отодвинулся от жены.
— Мне страшно, — прошептала Сильвандир. Шевалье ничего не ответил и только закрыл лицо обеими руками.
Сардинский купец зажег факел, поднялся со скамьи и стоя стал размахивать им в воздухе, потом он погасил факел.
Ветер дул, жалобно воя; могло показаться, что стонут люди. В эту минуту молния прорезала небосвод, и при свете молнии они увидели тартану, она неслась по ветру примерно в пятистах шагах от них.
Вскоре они различили в темноте приближавшийся к ним баркас; в нем было пять человек.
Двое сидели на веслах, двое стояли на носу, а пятый устроился на корме.
В человеке на корме Сильвандир узнала владельца тартаны.
На его лице, которое накануне показалось ей таким красивым, сейчас было какое-то мрачное и зловещее выражение.
— Причаливайте! — крикнул он по-итальянски. Через минуту борт лодки ударился о борт баркаса.
— Господи Боже! — воскликнула Сильвандир, поняв по виду вновь прибывших, что, вопреки ее ожиданиям, речь идет отнюдь не о морской прогулке. — Господи Боже! Что происходит? Что нас ждет?
Не успела она произнести эти слова, как оба гребца и два человека, стоявшие на носу баркаса, пригнули в лодку; и пока гребцы крепко держали шевалье или делали вид, будто крепко его держат, двое других схватили Сильвандир поперек туловища и потащили за собой.
— Роже! — закричала молодая женщина, — Роже! На помощь! Ко мне! Роже, спаси меня, спаси меня, спаси свою Сильвандир!
Шевалье непроизвольно, не отдавая себе в этом отчета, попытался вырваться, но двое мужчин удержали его: правда, если бы он очень захотел, то справился бы с каждым одной рукой и оба полетели бы в море.
Однако он, без сомнения, не считал, что настало время применить всю свою силу, и опять сел, испустив тяжкий вздох и проведя ладонью по лбу.
Бледную от ужаса Сильвандир между тем перенесли из лодки на баркас.
— Роже! Роже! — крикнула она в последний раз. — Роже, ко мне! Я умираю!
И она лишилась чувств.
Услышав отчаянный вопль жены, шевалье чуть было не бросился к ней на помощь, чтобы вырвать ее из рук похитителей, но он тут же вспомнил о всех страданиях, которые вытерпел по вине этой женщины, о всех оскорблениях, которым подвергался, и о той чаше позора, которую испил до дна…
Он только на миг поднял голову и тотчас же опять закрыл лицо руками.
— Плывите в открытое море! — крикнул сардинский купец.
Владелец тартаны принял Сильвандир из рук похитивших ее людей, гребцы взялись за весла, и баркас быстро понесся по волнам.
— Addio, padrone! note 7 — крикнул владелец тартаны сардинскому купцу.
— Addio! note 8 — отозвался тот со своей обычной усмешкой. Шевалье бросил последний взгляд на баркас; он еще успел увидеть ее белое платье, выделявшееся в ночи; но, так как баркас с сидевшими в нем людьми почти совсем уже скрылся во мраке, ему показалось, будто это лишь бледное пятно, скользящее по поверхности моря.
А через несколько мгновений и это пятно исчезло в тумане, теперь на море больше ничего не было видно.
Старик-сардинец взялся за весла и начал грести, лодка поплыла в противоположную от баркаса сторону, то есть к берегу; старик греб с такой силой, какую никак нельзя было угадать в столь худом и тщедушном человеке.
— Ну вот, — сказал он шевалье, после того как в полном молчании греб минут десять, — ну вот, вы и свободны, господин д'Ангилем. Ведь все произошло именно так, как вам хотелось? Довольны ли вы нами?
— Да, — мрачно отозвался Роже, — да, я свободен, но ценой преступления!
— Ба! Преступления! — воскликнул старик. — Зачем так мрасно смотреть на весси! Это всего лишь ловкая сутка, и только. Ваша дама плывет теперь прямехонько в Тунис; у владельца тартаны был заказ от какого-то индийского князя, тот жаждал получить в жены француженку; вы устали от своей супруги, так что все устроилось как нельзя луссе.
Шевалье в последний раз взглянул на горизонт и при свете луны увидел, как в белесом тумане тартана быстро мчится по направлению к Тунису.
— А теперь нам впору подумать и о себе, — сказал старик, — ибо мы приближаемся к земле; расорвите-ка быстренько свою одежду, нырните несколько раз в море, а я тем временем расобью одну или две скамейки на нашем селноке.
Роже покорно выполнил все, что потребовал купец; ветер крепчал и стремительно гнал теперь челнок к берегу. Около часа ночи они достигли порта.
Еще издали, когда стала видна Круглая башня, сардинец принялся громко вопить, рыдать, стенать, и это вывело шевалье из того страшного оцепенения, в котором он все еще пребывал.
— О povero! О несчастный! О povero marito! note 9 — отчаянно вопил старик. — Ohime! Ohime!.. note 10
Эти истошные крики, повторявшиеся на все лады, переполошили таможенников; они вышли на берег из кордегардии, а вокруг столпилось несколько запоздалых прохожих.
— Что случилось? — крикнул старший таможенник.
— Что случилось? Что случилось? Ah! Che sciagure! note 11 Подумать только, какая красивая женщина! О! Che peccato! note 12
