Наследник Тавриды - Елисеева Ольга Игоревна

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108

19 ноября около 11 утра наступила развязка. Елизавета Алексеевна сползла со стула на пол, с трудом встала на колени и начала молиться. Потом перекрестила мужа, поцеловала и закрыла ему глаза. Ее увели. «О, матушка! Я самое несчастное существо на земле! Я осталась жива после потери ангела доброты и кротости. Великий Боже, что за судьба! Где убежище в этой жизни? Когда думаешь, что все устроилось к лучшему, приходит горе».

Именно тогда от тела императора отделился бесплотный двойник, отправившийся в долгое странствие. Солдат, стоявший на часах у дверей дома, услыхав о смерти государя, не поверил:

– Да как же? Я только что видел, как его величество вышел в город. Такой сутулой спины и опущенных плеч ни у кого нет.

Глава 9

Междуцарствие

25 ноября 1825 года. Санкт-Петербург.

Никс любил сердиться и хмуриться на службе: ему казалось, что это предает солидности. Однако, переступив порог Аничкова дворца, он сбрасывал с плеч день. В сторону летела шинель, стаскивались сапоги, и размашистые шаги в коридоре возвещали детям: «Я дома!» Мелкое племя знало, что из papa? можно вить веревки. Запрягать в игрушечную повозку, кататься верхом, требовать строить кукольный дом (лучше крепость) и накрывать вешалку ковром, делая из нее вигвам.

– Ты в младенчестве не наигрался, – хохотала Александра.

У Саши и Мари были гости. Расставили в детской маленький столик, на него игрушечную посуду, закуски, угощения, сладости. Все шло чинно, пока не ворвался papa? и не заявил:

– Я со службы. Съем слона.

Мари взвизгнула и полезла к нему с эклерами. На правах любимицы ей позволялось измазать родителя кремом.

Часы ударили шесть раз, и вступивший в комнату камер-паж доложил, что внизу его высочество ожидает генерал-губернатор Петербурга Милорадович. По срочному делу.

Никс досадливо поморщился. Ему вовсе не улыбалось представать перед графом в сливках и с Мари на шее. Дочка как раз заканчивала пальцем рисовать papa? правую бровь белого цвета. По знаку Александры няня забрала протестующую девочку. Жена подала мокрую салфетку. Великий князь оттер физиономию и с явной неохотой двинулся вниз.

По приемной скорыми шагами ходил генерал-губернатор, поминутно хлопая здоровенным белым платком и орошаясь слезами.

– Что с вами, Михаил Андреевич, – озадаченно осведомился царевич. – Беда?

Милорадович втянул в себя воздух, чтобы успокоиться. Но произведенный им звук больше напоминал громовые рыдания.

– Его величество умирает. – Он протянул Никсу письма Волконского и Дибича с юга. – Есть слабая надежда…

Ноги у Николая подкосились.

– Как же так? Ведь он был здоров, – только и мог выдавить царевич. – Как сказать maman?

– Ее величество знает, – тотчас отозвался граф. – Я только что от нее.

Никс с неодобрением покосился на генерал-губернатора. Он догадывался об отношениях матери с этим человеком. Но все же следовало вперед известить его, а не наносить ей удар в самое сердце.

– Вдовствующая императрица умоляет вас прибыть во дворец, – продолжал Милорадович.

– Я… я сейчас позову жену.

Никс настолько растерялся, что не знал, как действовать дальше. Пожалуй, это он нуждался в матери, а не она в нем. Спотыкаясь, великий князь поднялся обратно к детской, вызвал Александру и прямо в коридоре у дверей выпалил все. Молодая женщина побледнела. Впрочем, царевич и сам стоял ни кровинки в лице.

– Вот, вот, вот наше положение! – сиплым от волнения голосом прошептал он. – Ни один документ не обнародован. Никто ничего не знает. Вся страна считает Константина наследником. Если с государем случится несчастье, мне не будут повиноваться. Могут произойти столкновения.

Александра взяла мужа за руку.

– Думай о maman.

Никс устыдился. Она права. Сколько ударов может вынести сердце одной старой женщины? Муж, две дочери и теперь Александр. Ее гордость, ее идол, ее сокровище.

– Надо ехать.

Наскоро переодевшись и отдав распоряжения, супруги поспешили в карету. Дорога до Зимнего заняла десять минут. Только сегодня они обедали здесь у Марии Федоровны. Смеялись. Но maman уже была рассеянной. Не отвечала на реплики. Чувствовала? Ее застали в ужасном состоянии. Вся белая, растрепанная, с трясущимся, как упавший студень, лицом, она расхаживала по кабинету и рвала на мелкие клочки всякую попадавшуюся бумажку.

Их высочества кинулись к ней с разных сторон и обхватили руками.

– Тихо, тихо, – шептал Николай. – Господь милостив.

Но нет, государыня понимала, к чему идет. И от непоправимости происходящего не могла найти себе места.

– Пустите меня к нему! Мальчик мой! Мальчик!

Мария никогда не плакала сразу. Но близкое, осязаемой присутствие детей сломало у нее в груди какую-то плотину, слезы хлынули ручьями. Только теперь Никс до конца осознал, как стара и слаба его мать. А ведь он рассчитывал на ее помощь. В растерянности великий князь оглянулся по сторонам, будто ища опоры, и наткнулся глазами на губернатора Милорадовича, тихо вошедшего в кабинет вслед за ними.

Такое поведение показалось царевичу неприличным. Они здесь в кругу своей семьи. Неужели нельзя оставить их на несколько минут в покое? Николай гневно сдвинул брови и тут же почувствовал, что жена сжимает его пальцы. Шарлотта раньше всех все поняла и умоляла мужа сдержаться. От графа зависело теперь многое. С ним нельзя ссориться.

Никс перевел взгляд на мать. Та вздрагивала в их объятьях и, казалось, ничего не замечала.

– Я останусь здесь, на диване, – с трудом выговорила она. – Буду ожидать известий. А вы ступайте. Вам с Михаилом Андреевичем надо оговорить действия на случай…

Тут женщина снова зарыдала и, опираясь на руку невестки, пошла к дивану.

Николай повернулся к Милорадовичу.

– Я взял на себя смелость призвать председателя Государственного совета Лопухина, члена совета Куракина и командира Гвардейского корпуса генерала Воинова.

«Когда он успел?» – с неудовольствием подумал великий князь. С каждой секундой собственное положение рисовалось ему все более мрачным. Неужели Александр этого хотел? Обезоружить брата. Поставить в полную зависимость от тех, у кого реальная власть. Без этих людей не осуществить волю императора. А захотят ли они повиноваться умирающему монарху?

Никс поплелся из кабинета. Он попал в медвежью яму, в капкан. И что хуже всего – выглядит человеком, пожелавшим незаконно завладеть властью. Совещание происходило в Белой столовой, стены которой украшали гобелены с изображением частей света. Царевич поместился под «Африкой». На улице шел снег. В темноте белый морок накрывал город, и казалось, что метет от Петербурга до самого Таганрога.

– Господа, – начал Милорадович.

– Михаил Андреевич, позвольте мне. – Великому князю было неприятно, что у него отбирают даже право говорить первым.

Генерал-губернатор чуть заметно пожал плечами.

– Господа. – От злости голос Николая окреп. – Вы знаете о печальных известиях, полученных нынче днем. Будем уповать на Бога и молиться о выздоровлении его величества. Однако доктора советуют готовиться к… – Он не смог выговорить: «к худшему» – и проглотил конец фразы. – Надобно принять меры, чтобы все в столице оставалось спокойным. И чтобы присяга прошла надлежащим образом.

– В Варшаву уже послан гонец, – поспешил вставить Милорадович.

«Наш пострел…» Этот человек с каждой минутой раздражал великого князя все больше. Неужели по близким отношениям с матушкой он не знает об отречении Константина? Николай уже чувствовал, что главное препятствие при осуществлении своих прав он найдет именно в генерал-губернаторе.

– Господа, известил ли вас государь о бумагах, хранящихся в Сенате, Синоде и Государственном совете за именными печатями?

На лицах собравшихся отразилось полное непонимание. Хуже не придумаешь.

– Что ж, – Николай склонил голову, – это придется сделать мне.

Присутствующие насторожились. Только лицо Милорадовича оставалось непроницаемым. Знает?

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108