Пираты Марокко - Волошин Юрий

Друзей так переполняли чувства, что разговаривать не хотелось. Нетерпение будоражило Пьера, а Арман просто любовался панорамой предгорий и отдыхал душой от всего пережитого.

– Сейчас будет поворот, и ты увидишь мою усадьбу. Гляди, Арман, – вот она!

– Ух ты! – воскликнул Арман, вглядываясь в далекие постройки. – Да у тебя настоящий замок, Пьер! Вот это жизнь, никогда бы не поверил, что ты действительно можешь иметь такое! Поздравляю!

– Погоди, Арман. Я сильно волнуюсь. Сердце готово выпрыгнуть из груди.

Кони влетели в раскрытые ворота. Куры и гуси с воплями бросились по углам, собаки залились яростным лаем. Кто-то из людей выскочил навстречу, но, увидев господ, замешкался, с любопытством глядя на взмыленных лошадей.

Пьер выскочил из коляски и опрометью бросился наверх. В первой же комнате он остановился как вкопанный. Перед ним стояла Ивонна, вся в растерянности, в пышном наряде с лентами и бантами, и глядела испуганно своими огромными голубыми глазами-озерами. Они стояли так секунду, потом глаза Ивонны стали меняться, лицо залил обворожительный румянец. Лицо засияло радостной счастливой улыбкой, она раскрыла объятия, и Пьер подхватил ее, осыпая жаркими поцелуями.

Они так стояли в обнимку и не могли произнести ни слова. Наконец Пьер услышал голос, который заставил его обернуться:

– Мама, что это?! Что ты делаешь?

– Сынок! – Пьер бросился к мальчику, лицо которого было искажено злостью и обидой. – Сынок, это я, твой папа! Я приехал! Иди ко мне!

Эжен вздрогнул, лицо его озарилось широкой радостной улыбкой, и он со всех ног бросился к отцу, прыгнул на него, вцепился и стал целовать мягкими нежными губами.

Наконец, немного успокоившись, он спрыгнул с Пьера и сказал:

– Мама, а я сразу его узнал. Это мой папа! Он теперь будет с нами, правда, мама?! Мари! – заорал он во всю глотку. – Беги скорее сюда! Папа приехал! У нас теперь будет постоянный праздник! Мари, где ты?

В комнату вбежала девочка лет трех. Пьер взглянул на нее, и сердце его зашлось от любви и радости. На него смотрели огромные синие глаза матери, но более чистые, нежные. Пьера даже зашатало от восторга и прилива чувств. Он раскрыл объятия, но Мари не шевельнулась. В глазах девчушки появился страх и недоверие. Ивонна, сдерживая слезы радости, сказала:

– Мари, девочка, это же твой папа. Подойди к нему и поцелуй. Ты его еще не знаешь, но вы скоро подружитесь. Иди же!

– Мари, я тебя жду, моя радость! – воскликнул Пьер прерывающимся голосом. Дочь несмело, робкими шагами подошла к Пьеру, он вскинул ее к себе на руки и крепко прижал к груди. Потом стал целовать, пока Мари не захныкала и ее не пришлось отпустить.

– Дети, идите играть, – сказала Ивонна. Она подошла к Пьеру и наконец-то прошептала: – О милый! Как долго ты отсутствовал! Я так ждала! Но наконец мы все-таки вместе, любимый!

– И я столько раз мечтал о встрече с тобой, что со счета сбился, дорогая, – ответил Пьер, прижимая жену к себе и осыпая страстными поцелуями.

Они долго так стояли, ласкаясь и шепча невесть какие нежные слова, вспомнить которые потом было просто невозможно.

Наконец она отпрянула, глянула на мужа своими бездонными глазами, как бы снова к нему привыкая, и сказала:

– Милый мой, а я уже почти месяц жду тебя домой.

– Кто же тебе, дорогая, об этом мог сказать? Чудно ты говоришь, милая.

– А вот знала, потому с тех пор постоянно одеваюсь для встречи, и на кухне всегда готов праздничный обед. Так что пошли быстрее за стол, ты ведь проголодался, наверное. За эти два года вряд ли ты хоть раз ел что-нибудь приличное.

– Ивонна, милая, почему ты говоришь загадками? Откуда тебе было заранее известно о моем приезде?

– Пойдем обедать, и я тебе все расскажу. Слышишь, Эжен всем уже уши прокричал о твоем приезде. А на Мари не обижайся, она и не могла тебе ничего сказать. Когда ты уезжал, она была слишком мала, чтобы запомнить своего блудного отца. Она привыкнет.

– Я и не сомневаюсь, милая. Мы с нею подружимся.

В комнату осторожно заглянул Эжен, огляделся кругом и спросил:

– Мама, папа, вы долго будете тут обниматься? Мне тоже хочется с папой побыть. Пошли обедать все вместе.

– Правильно, сынок, – ответила Ивонна, счастливо улыбаясь. – Зови папу в столовую. Обед сейчас будет подан.

Эжен помчался впереди, супруги, ошалелые от счастья, шли следом.

– Дорогая, я приехал не один. Со мной друг, с которым мы все это время пробыли вместе. Позволь мне его тебе представить.

– Конечно, любимый! Я буду рада познакомиться с твоим другом, с которым ты делил все горести и невзгоды рабства. Где он?

Пьер громко позвал Армана и, когда тот появился, проговорил с несколько загадочной улыбкой:

– Вот это и есть тот самый Арман, что был со мной все эти два года. Прошу.

Арман галантно поклонился, заглядывая в глаза Ивонне. Элегантно поцеловал протянутую руку.

– Мадам, я так часто слышал о вас, что нисколько не удивляюсь, что у меня сложилось точно такое же впечатление о вас, какой вы и являетесь на самом деле.

– Что вы говорите, сударь!

– Говорю истину, мадам. Пьер так часто вспоминал вас и описывал ваши достоинства. Однако мне кажется, что он не полностью раскрывал их. Он во многом ошибался, мадам. Вы намного ярче и привлекательней, чем он говорил.

– Да вы льстец, сударь. И я не удивлюсь, если окажется, что вы и сердцеед. Берегитесь, мой муж может и возмутиться. – Ее глаза игриво засверкали, румянец разлился во все лицо, а Пьер постарался побыстрее перевести разговор в другое русло.

– Арман, ты лучше постарайся переубедить Ивонну, иначе она может превратно понять тебя.

– Не беспокойся, Пьер. Мадам меня прекрасно поняла. Правильно я говорю, сударыня?

– Думаю, что да, месье. Однако мы заболтались. Проходите, обед наверняка уже нас ждет. Прошу, господа.

– Мама, я сяду рядом с папой! – вскричал Эжен, бесцеремонно забираясь на стул рядом с Пьером.

– Хорошо, хорошо, Эжен, только не кричи. Это плохо – так вести себя за столом. Постарайся не огорчать папу и его гостя. А где Мари?

– Ее причесывают, мама. Она сейчас будет.

Обед прошел в на редкость дружеской обстановке. Всем было весело, уютно и свободно. Арман частенько бросал на Ивонну многозначительные взгляды, она кокетливо улыбалась, краснела, смеялась, а от выпитого вина так разошлась, что Пьер вынужден был ласково пожурить ее:

– Ивонна, милая, будь немного сдержанней.

– Пьер, дорогой, я теперь так счастлива, что не могу и не желаю быть сдержанной.

– Оставь ее, Пьер, – заметил Арман. – Она так непосредственна и прекрасна, что моих запасов слов явно не хватает для полной оценки всех достоинств твоей супруги.

– Не слишком ли много ты отпускаешь чужой жене комплиментов, Арман?

– Думаю, что женщине никогда не могут быть неприятны подобные высказывания такого представительного мужчины, как я. – Он весело засмеялся, а Пьер не смог сдержать своих чувств и нахмурился.

Арман после обеда расслабился, выпитое вино и отличный обед так восхитили бродячего актера, что он готов был сидеть за столом до бесконечности. Но нетерпение супругов было таким явным, что не заметить этого было невозможно.

– Пьер, я в восторге от твоей жены, от обеда и всего твоего дома! Но не обидишься ли ты, если я позволю себе удалиться? Уже достаточно поздно, и я бы хотел отдохнуть. Я еще не совсем оправился от путешествия. Мне уже показали мою комнату, и провожать меня нет смысла. Пока, мои дорогие! – И он покинул столовую.

– Пьер, он нарочно оставил нас, не правда ли? Он так мил, забавен. И он поступил так правильно, покинув нас, правда, милый?

Пьер увидел в ее глазах жгучее желание, которым томился и сам. Он лишь согласно кивнул, и супруги, обнявшись, медленно удалились в спальню.

Весь дом затих, хотя было совсем рано. Все понимали, что такая длительная разлука супругов требует немедленной разрядки. Даже дети угомонились, особенно Эжен.