Гайдзин - Клавелл Джеймс

Ознакомительная версия. Доступно 68 страниц из 338

— Он им и не является. Министерство иностранных дел ошибается, как ошибается в отношении многих других вещей. Но на данный момент это единственный из европейских языков, на котором говорят несколько бакуфу... я его сейчас приподниму слегка, а вы снимите с него сапоги, потом штаны, только аккуратно.

Тайрер подчинился, неуклюже орудуя здоровой левой рукой.

Теперь Струан лежал на хирургическом столе совсем голый. Рядом были разложены хирургические инструменты, баночки с мазями и флаконы с жидкостями. Бебкотт отвернулся, надел тяжелый непромокаемый фартук, и Тайрер вместо врача сразу увидел перед собой обыкновенного мясника. Его желудок сжался, и он едва успел добежать до таза.

Бебкотт вздохнул. Сколько сотен раз меня вот так выворачивало наизнанку, когда казалось, что уже и извергать больше нечего, а потом все равно рвало ещё. Но мне нужен помощник, так что этому юноше придется повзрослеть.

— Подойдите сюда, мы должны действовать быстро.

— Я не могу, я просто не могу...

Доктор тут же заставил свой голос звучать грубо.

— Вы немедленно подойдете сюда и будете помогать, или Струан умрет, а прежде чем это случится, я вышибу из вас дух к чертовой матери!

С трудом переставляя ноги, Тайрер подошел и встал с ним рядом.

— Не сюда, ради Создателя. Становитесь напротив меня! Держите ему руки!

От прикосновения рук Тайрера Струан на короткое мгновение открыл глаза, потом скользнул назад в свой кошмар, кривя рот и что-то невнятно бормоча.

— Это я, — прошептал Тайрер, не зная, что ещё сказать.

С другой стороны стола Бебкотт открыл небольшую бутылочку без этикетки и налил желтоватую маслянистую жидкость на толстую, сложенную в несколько слоев белую тряпицу.

— Держите его покрепче, — сказал он и прижал салфетку ко рту и носу Струана.

В тот же миг Струан почувствовал, что задыхается, и с неожиданной силой вцепился в салфетку, почти отодрав её от лица.

— Ради бога, да держите же его! — прорычал Бебкотт. Тайрер опять схватил Струана за руки, забыв о своей ране,

вскрикнул от боли, но сумел не разжать рук. От паров эфира его опять начало тошнить. Струан продолжал бороться ними, мотая головой, стараясь глотнуть воздуха, чувствуя, как его с головой затягивает в бездонную выгребную яму. Постепенно силы оставили его, и он затих.

— Отлично, — сказал Бебкотт. — Просто поразительно, откуда у больных иной раз берется такая силища. — Он перевернул Струана на живот, поудобнее устроил на столе его голову. Теперь стали видны подлинные размеры раны, которая начиналась на спине, шла вокруг бока под самыми ребрами и кончалась рядом с пупком. — Внимательно следите за ним. Если он шевельнется, тут же скажите мне. Когда придет время, дадите ему ещё эфира... — Но Тайрер уже снова сгибался над тазиком. — Живее!

Бебкотт не стал его ждать, предоставив рукам заниматься своим делом. Он привык оперировать в условиях гораздо хуже этих. Крым, десятки тысяч умирающих солдат — в основном холера, дизентерия, оспа, а потом ещё раненые, вой и стоны днём и ночью; и по ночам — Леди с Лампой, которая сумела сотворить порядок из хаоса, до неё безраздельно властвовавшего в военных госпиталях. Сестра Найтингейл, которая приказывала, уговаривала, угрожала, требовала, умоляла, но каким-то непостижимым образом все же осуществила свои новые идеи и вычистила грязь, прогнала безнадежность и ненужную смерть, и при этом в любой час ночи находила время навещать больных и страждущих; высоко подняв над головой свою лампу с масляным фитильком или свечой, она освещала себе путь, переходя от кровати к кровати.

— Не понимаю, как ей это удалось, — пробормотал он.

— Сэр?

Он вскинул глаза и увидел Тайрера с бледным лицом, недоуменно уставившегося на него. Он совсем забыл о нем.

— Я просто вспомнил Леди с Лампой, — объяснил он, позволяя рту говорить, чтобы успокоиться, но не давая этому разговору мешать его сосредоточенной работе над рассеченными мышцами и поврежденными венами. — Флоренс Найтингейл. Она приехала в Крым всего с тридцатью восемью сестрами милосердия и за четыре месяца снизила смертность с сорока человек из каждой сотни до примерно двух.

Тайрер знал эти цифры, их знал любой англичанин, знал и с гордостью понимал, что эта женщина была ни больше ни меньше как основоположницей современной профессии ухода за больными.

— Какой она была... я имею в виду как человек?

— Сущей Мегерой, если ты не поддерживал чистоту и не выполнял её распоряжений. В остальном она была святой — в самом христианском смысле этого слова. Она родилась в Италии, во Флоренции, — отсюда и её имя, — хотя была англичанкой до мозга костей.

— Да. — Тайрер почувствовал теплоту, звучавшую в голосе хирурга. — Это чудесно. Просто замечательно. Вы хорошо её знали?

Глаза Бебкотта ни на миг не отрывались от раны и от его мудрых пальцев, которые прошли вглубь и обнаружили, как он и опасался, перерезанную кишку. Незаметно для самого себя он чертыхнулся. Осторожно начал искать второй конец. Зловоние усилилось.

— Вы упоминали голландский. Знаете, почему некоторые японцы говорят на этом языке?

Сделав над собой чудовищное усилие, Тайрер оторвал взгляд от пальцев доктора и постарался сжать ноздри. Он вновь почувствовал неудержимый позыв к рвоте.

— Нет, сэр.

Струан шевельнулся. Бебкотт тут же произнес:

— Дайте ему ещё эфиру... вот, правильно, не прижимайте слишком сильно... хорошо. Молодчина. Как вы себя чувствуете?

— Ужасно.

— Ладно, это ничего. — Пальцы снова принялись за поиски, действуя словно сами по себе, помимо воли доктора. Потом замерли. Бережно они вытянули наружу второй конец перерезанной кишки. — Вымойте руки и подайте мне иглу, которая уже с ниткой — вон там, на столе.

Тайрер подчинился.

— Хорошо. Спасибо. — Бебкотт начал шить. Очень умело и аккуратно. — Печень у него не пострадала, ушиблена немного, но порезов нет. Почка тоже в порядке. Итибан — по-японски это значит «очень хорошо». У меня есть несколько пациентов-японцев.

В награду за свою работу я заставляю их учить меня словам и выражениям. Я могу помочь вам с учебой, если хотите.

— Я... это было бы замечательно — итибан. Извините, из меня такой плохой помощник.

— Вовсе нет. Я терпеть не могу заниматься этим в одиночку. Я... ну, мне делается страшно. Забавно, конечно, но это так. — На какое-то мгновение его пальцы заполнили собой всю комнату.

Тайрер посмотрел на лицо Струана — ни кровинки; всего час назад такое румяное и сильное, оно теперь вытянулось и стало зловещим; ресницы мелко подрагивали время от времени. Странно, подумал он, странно, каким невероятно голым Струан кажется сейчас. Два дня назад я даже не слышал его имени, а теперь мы связаны, как братья, теперь жизнь стала другой, она изменится для нас обоих, хотим мы этого или нет. И теперь я точно знаю, что он храбр, а я нет.

— Так вот, вы спрашивали о голландском, — произнес Бебкотт, едва слушая себя и целиком сосредоточившись на своей работе. — Примерно с 1640 года единственным чужеземным народом, с которым японцы имели контакты, не считая китайцев, были голландцы. Всем остальным было запрещено высаживаться в Японии, особенно это касалось испанцев и португальцев. Японцы не любят католиков, потому что те вмешивались в их политику где-то в 1600-х годах. В легендах говорится, что был момент, когда вся Япония чуть было не сделалась католической. Вы слышали что-нибудь об этом?

— Нет, сэр.

— Так вот, голландцев терпели по причине того, что они никогда не привозили сюда миссионеров, просто хотели торговать. — Он замолчал на мгновение, но его пальцы все так же продолжали накладывать маленькие аккуратные стежки. Потом его звучный голос снова загремел в маленькой комнате: — Поэтому нескольким голландцам, только мужчинам, никаких женщин, разрешили остаться, связав по рукам и ногам самыми жесткими ограничениями, и поселили их всех на созданном человеческими руками острове площадью три акра в бухте Нагасаки, который назывался Дэсима. Голландцы подчинялись любому закону, который вводили японцы, и приучились падать ниц перед кем нужно — изрядно тем временем богатея. Они привозили книги, когда им это разрешали, торговали, когда им это разрешали, и осуществляли торговлю с Китаем, которая всегда имела для Японии важнейшее значение — китайские шелка и серебро шли в обмен на золото, бумагу, лак, палочки для еды... вы, кстати, знаете, что это такое?

Ознакомительная версия. Доступно 68 страниц из 338