Тайна замка Аламанти - де ля Фер Клод
Есть не хотелось. Даже наблюдать за журчащей и пенящейся у ног бронзового тритона водой было неинтересно. Да и сам тритон, раньше казавшийся мне прекрасным благодаря своей мокроте и крепости, стал выглядеть невзрачно. Я смотрела на полупогруженную в синь воды темно-зеленую скульптуру, а видела вместо него некрасивое лицо с плохо выбритым подбородком и наглым взглядом.
«Странно, — думала я, — почему он разговаривал со мной так? Как посмел?»
Но при этом не сердилась. Хотелось, чтобы он еще раз обратился ко мне… наглец. И тогда бы я ответила…
Я была замужней дамой, почиталась верной римской женой, ибо отдавала свое тело лишь тому, кому велел отдаваться мне мой муж, то есть синьорам благородным, знатным и семье нашей, нашему хозяйству полезным. Я пользовалась любовью и уважением во многих солидных римских домах, была на короткой дружеской ноге с их хозяйками, ибо не претендовала на мужей их, на их состояние и не собиралась рожать от кого-либо, кроме как от мужа. Потому можно считать, что та развеселившая меня мысль была первой о предполагаемой измене.
Я бы ответила этому наглецу с топориным носом… лишь бы он спросил…
Сейчас, когда я достигла пределов возможностей смертного на земле, когда я понимаю, что множество знаний моих я сумела получить от отца только потому, что во время занятий он насылал на меня вещий сон, когда я и сама могу делать это, как и многое уже из того, о чем отец и помышлять не мог, я так же, как и он, ищу себе ученика, способного незрелым умом своим постичь всю ту бесконечную мудрость, что впитала я за свои пятьдесят два года жизни. Но — и в том несчастье мое! — я, должно быть, никогда такового ученика не найду… и унесу в могилу сокровенные знания рода Аламанти. А жаль…
Потому что людям не интересно знать, почему и как я сумела выжить в этом трижды прекрасном и многажды опасным для женщине мире. Им интересна внешняя сторона моих деяний, о которых наслышаны не только жители нашего села, смотрящие на меня со страхом, когда я выезжаю из замка. Обо мне говорят по всей Италии, и в Испании, и в Франции, и даже в далекой Московитии.
Люди судят обо мне так, словно они равны мне. Но разумению их недоступно то, что скрывается за поступками моими и похождениями. Сейчас, когда все в прошлом, когда плоть моя медленно ссыхается внутри стен замка Аламанти, я спускаюсь в подвал моего отца по потайной лестнице в стенах Девичьей башни, зажигаю один из факелов, и при колеблющем свете его огня пишу повесть своей жизни, ибо когда нет достойного ученика, а память полна знаний бесценных, остается только передавать их бумаге — изобретению новому, но уже покорившему весь известный нам мир бескровно, но с силой большей, чем у завоевателя мира древности Александра Македонского.
Все прочие тайные двери замка я самолично заложила изнутри засовами, и теперь уверена, как был когда-то уверен в том отец, что никто во всем мире, кроме меня, не проникнет сюда. И если смерть застигнет меня за этим столом, никто и никогда не додумается искать меня здесь, и породит это немало нелепых слухов не только в нашей деревне, но и во всей нашей многострадальной Италии.
Ибо мальчик тот — паж моего отца — не знал всей системы тайных ходов внутри замка, а воспользовался всего лишь одной тайной нишей в переходе в Девичью башню, которая закрывается проворачивающимся на шарнирах камнем высотой в человеческий рост.
Однажды, когда отец заметил пажа в глубине того коридора, но не обнаружил мальчика ни внутри моей комнаты, ни вокруг нее, он приказал заколотить в щель между камнем и стеной железный клин, а потом промазать по окружности всего камня известковым раствором.
Недавно я приказала выковырять раствор и вырвать клин. После недельных трудов троим крестьянам моим удалось-таки развернуть камень.
Я взяла из рук одного из них свечу, и вступила в темную нишу.
Мальчик лежал на боку, свернувшись клубочком. Глаза его были закрыты, словно он спал. Тело было высохшим, но выглядело словно живое.
Я долго вглядывалась в забытые милые черты, стараясь вспомнить, чем жила в юные годы, кроме тех часов, что были отданы мной приобретению знаний…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой София взрослеет, знакомится с дядюшкой Николо и тело ее созревает для мужской ласки
1560 год от Рождества Христова. Мальчик-паж был сыном старухи Лючии. Впрочем, старухой считала ее лишь я. В мои 12 лет ее 34 казались мне древностью почти Мафусаиловой. Зато мальчишка-одногодок казался мне совсем еще сосунком, отчего почтительность его и пламенные взгляды в мою сторону лишь веселили и приятно щекотали сердце.
Мальчишка был влюблен, как бывают влюблены лишь недавно вступившие в отрочество будущие ловеласы. Природа дает им шанс познать всю горечь тех потерь, что испытают их будущие жертвы, для того, быть может, чтобы образумились они и не совершали того, что мать-церковь зовет грехом прелюбодеяния. Но я не знаю никого из таких, кто внял бы предостережению, сопережил бы своим будущим жертвам и укротил свой жеребячий пыл. Мальчик-паж принадлежал именно к этой породе.
В ночные часы я слышала, как он скреб ногтями двери моей спальни, хотя и он, и я знали, что засов не задвинут и ничто ему не мешает переступить порог.
Днем он пожирал меня глазами, стоя за стулом восседающего перед дымящимся супом отца. В дни народных гуляний, когда мы все выходили на парадный балкон замка, дабы чернь имела счастье лицезреть наши породистые лица, он не видел ни весело танцующих в хороводах румянощеких и в лентах девиц, ни мускулистых, борющихся на рассыпанной на камнях соломе парней, ни даже бродячих фокусников, пожирающих огонь, как хлеб, ни комедиантов в пестрых одеждах. Он смотрел только на меня, забывая порой обслужить отца, отчего то и дело получал подзатыльники и обещания выгнать из замка взашей.
Так продолжалось без малого год. И кто его знает, как бы все обернулось, если бы в одно утро я не проснулась с чувством недомогания и не ощутила что-то мокрое и липкое между ног. Поначалу подумала, что накануне вечером слишком много выпила воды, но потом почувствовала резь чуть пониже живота и, распахнув одеяло, обнаружила на простыне кровь.
Сразу вспомнились разговоры женщин в деревне о том, что раз в месяц с девушками и не беременными женщинами происходит некое таинство, от которого они истекают кровью, а после снова могут являть мужчинам свое лоно для зарождения в нем жизни.
И боль, и стыд проснулись во мне. Быстро скомкав простыни, я помчалась с ними в нижние этажи и, спрятавшись в полутемном углу, принялась усиленно тереть пемзой кровавые пятна на льняной мокрой материи.
Кухарка, у которой я украла для этого деревянную бадью, сновала где-то за стеной, ворча, что сослепу не найдет там чего-то. На головой посвистывали летучие, никогда здесь не засыпающие мыши. Я терла простыни с такой силой, что быстро заболели костяшки пальцев и из них полилась новая кровь.
— Какая ты все-таки глупая девчонка, — услышала за спиной. Голос был мне незнакомый, сухой и хриплый.
Я вся сжалась в комок, готовая закричать от стыда и ненависти к тому, кто подсмотрел за мной в такой неподходящий момент. Обернулась — и увидела хоть и сзади, но не на полу, а под потолком контур чего-то полупрозрачного в виде фигуры человека со слабосветящимся лицом.
— Сеньора сама не должна стирать. — продолжила фигура тем же хриплым голосом. — Для подобных дел есть у нее слуги.
Теперь, когда мы встречаемся с дядюшкой Никколо чуть ли не ежедневно, болтаем о том, о сем, он нет-нет, а припомнит, как я швырнула в него мокрую простынь и выхватила маленький ножик, который прятала за поясом. Он до сих пор считает, что тот порыв был свидетельством великой решимости и смелости — и только. Но я-то помню ту волну страха, что накатила на меня, когда простынь пролетела сквозь фигуру, а лезвие даже не всколыхнуло того, что должно быть ногой.
Похожие книги на "Тайна замка Аламанти", де ля Фер Клод
де ля Фер Клод читать все книги автора по порядку
де ля Фер Клод - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.