Все простил Изяслав, не стал наказывать за измену, некоторых да-же подарками одарил, но киевляне прощению и подаркам не радова-лись, глядели сумрачно. И решил тогда Изяслав Давыдович идти с дру-жиной своей до Вышгорода, а потом и на Смоленск.
Святослав Ольгович, находясь в Чернигове, понимая, что не удер-жать Изяславу великого стола, жалея брата и желая уберечь его от но-вых напастей, послал своего боярина Стефана Коснятича в Белгород, чтобы уговорить Изяслава помириться с Ростиславом и вернуть ему стол добром. Даже Чернигов свой уступал Изяславу, если тот согласит-ся. Но не послушал Изяслав совета брата, как никогда ранее не слушал его, а решил сделать все по-своему. «Если я последую твоему совету и возвращусь, то вся братия моя уйдет от меня по домам, а мне одному возвратиться с половцами невозможно. Чернигова я не хочу, а хочу Киева. Лучше же мне умереть с честью или же врагов своих я одолею», — таков был ответ Изяслава Святославу Ольговичу.
Только собрались против него князья многие, а, главное, наипер-вейший храбрец и ратоборец Мстислав Изяславич с дружиной. И 6 мар-та на берегу реки Желани дружина Изяслава Давыдовича была разбита, а его самого недалеко от Будулиц, у озера, воин именем Воебор смер-тельно ранил саблей в голову, а другой проколол копьем бедро. Когда же к нему подошли Ростислав Мстиславич и Мстислав Изяславич, то он был уже при последнем издыхании.
«Вот следствие твоей несправедливости, — сказал со слезами на глазах Ростислав, ибо больно было смотреть на мучения Изяслава. — Недовольный Черниговом и той областью, которую мы тебе давали со Святославом Ольговичем, ты хотел отнять у меня Киев и Белгород! Но кто рад тому».
Ничего не ответил Изяслав Давыдович, лишь попросил пить. Опять жажда мучила его, но уже жажда иного рода. Ему дали глотнуть вина из сулейки, и он тут же скончался. Тело Изяслава было возложено на теле-гу и отправлено в Киев. Ибо было решено похоронить его на Копыре-вом конце в монастыре святого Симеона.
Досталось и союзникам Изяслава, князьям северским Святославу и Ярославу Всеволодовичам, а также князю курскому Олегу. С остатками своих дружин прибежали они в Чернигов под защиту Святослава Оль-говича.
— Я знал, что так все и закончится, — с грустью заметил чернигов-ский князь. — Да что теперь говорить о пустом. Надо мир искать с Рос-тиславом. Пока вы скакали по полям и лесам, ища Изяславу престола, а потом спасая свои животы, я выяснил клеветников, которые смутили меня с киевским князем. И у него, видимо, такие имеются. Накажем их да помиримся.
Смутьяны, так ловко использованные из-за корысти покойным Изяславом, были изобличены на княжеских судах и подвергнуты гоне-нию, а их дворы отданы на поток и разорение. Чтобы семя злое не могло укорениться, да и другим в науку. Мир между Ростиславом Мстислави-чем, его сыновьями и племянниками с одной стороны и Святославом Ольговичем, его сыновьями и племянниками с другой был восстановлен к обоюдной радости. Но более всех тому был рад черниговский князь. Ведь только он один и остался из всего третьего колена потомков Яро-слава Мудрого. И пусть он не был великим князем, но на нем, как сам это чувствовал, лежал груз ответственности за мир в Руси. Он все реже и реже покидал свой терем и детинец, разве что со всем семейством на молебны в Спасо-Преображенский монастырь по великим праздникам, стараясь отдать как можно больше времени сыновьям Игорю и Всево-лоду. Все чаще и чаще болезни и скорби одолевали его по целым седь-мицам, а то и месяцам, приковывая к одру. Святослав еще бодрился на людях, но понимал, что годы его уже сочтены, что в любой момент в оконце его опочивальни может постучаться старуха с косой. Хоть ни-кому из смертных день и час смерти неизвестен, но приход ее неизбе-жен точно так же, как восход солнца, как смена зимы весной. Осознавая это, он решил собрать сынов своих и племянников, чтобы еще при жиз-ни урядить между ними ряд, который бы позволил избежать междоусо-бий и розни. Хотя бы только в пределах Черниговского и Северского княжеств.
— Сыны и братия, — обратился Святослав Ольгович к прибывшим в его терем двум Всеволодовичам: Святославу и Ярославу и собственным детям: Олегу, Игорю и Всеволоду, — пока жив, хочу ряд меж вами уста-новить. Хочу, чтобы вы заранее знали пределы ваших областей и не набрасывались друг на друга лютыми зверями из-за каждой волости, как часто это случается вокруг. Из-за чего уже не один русский князь ушел из жизни раньше срока, земля Русская обливается горючими сле-зами, страдая…
Сыновья и племянники стояли молча, не перебивая старого князя, но что скрывалось за их почтением, понять было невозможно. Да чер-ниговский князь и не стремился к тому, чтобы заглянуть в души своих ближних, он стремился упорядочить их будущие отношения, чтобы они точно знали, где проходят границы их владений, чтобы не спорили и не грызлись из-за весей, словно псы из-за кости.
— …Я хочу, — продолжал меж тем Святослав Ольгович в полней-шей тишине, — чтобы в пределы Курского княжества вошли города на Семи Ольжич, Липовец, Рыльск и Путивль с Ворголом и Глуховом, а еще Трубчевск на Десне, Севск на Севе да Горналь на Псле. Чтобы мог князь Олег содержать дружину крепкую и охранять не только окраины своего княжества, но и всех земель Черниговских и Северских. Чтобы мог он, если будет в том нужда, а я, вижу, что она будет, мог из своего княжества выделить малые уделы детям своим, которые у него родятся. Но чтобы Северское княжество не было ущемлено от такого раздела, к нему пусть отойдут наши города в Вятичах Болдыж, Кром, Спашь, Мценск и Домагощь, а еще в Подесенье Радощь и Стародуб, а также Вырь, Папаш, Зартый и Глебль. Остальные же города пусть остаются за Черниговским княжеством, как за матерью всей земли Черниговской, полученной еще Мстиславом Владимировичем при разделе с братом и нашим прадедом Ярославом Мудрым.
Так был произведен раздел волостей между черниговскими и се-верскими князьями, и по его результатам составлена духовная грамота, зачитанная епископом Антонием и скрепленная клятвой всех князей Ольговичей. И пока был жив Святослав Ольгович, мир и тишина царили в этих княжествах, хотя вокруг междоусобия не прекращались ни на день.
