Король гор. Человек со сломанным ухом - Абу Эдмон

— Ах, гадкий мальчишка! Я научу тебя слушаться старших! Я дедушка Клементины и я согласен выдать ее за тебя замуж. Ты можешь жениться хоть завтра! Ты понял? А теперь вставай и больше не бей меня в живот, а то это кончится отцеубийством!

Последовала немая сцена, и пока она длилась, примчались мадемуазель Самбукко и Клементина. Они разъ-

яснили все, что пытался рассказать Фугас, который к тому времени совсем запутался в генеалогии. Вскоре явились секунданты Леона. Они не обнаружили противника в гостинице и собирались отчитаться о результатах экспедиции. И вот перед ними открылась картина всеобщего счастья, а Леон тут же пригласил их на свадьбу.

— Друзья, — сказал им Фугас, — вы станете свидетелями того, как человек, преодолевший былые заблуждения, благословляет узы любви.

Глава XX

ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА

"М-ль Виржиния Самбукко имеет честь сообщить вам о бракосочетании ее племянницы м-ль Клементины Самбукко с г-ном Леоном Рено, горным инженером.

Г-н и г-жа Рено имеют честь сообщить вам о бракосочетании их сына господина Леона Рено с м-лъ Клементиной Самбукко.

Обе стороны просят вас пожаловать на церемонию венчания, которая состоится 16 сентября 1859 года в приходской церкви Сен-Максанс ровно в одиннадцать часов».

Фугас настаивал, чтобы и его имя стояло в пригласительных билетах, а родственники жениха и невесты отча-

янно пытались убедить полковника в абсурдности этого требования. Госпожа Рено заклинала его целых два часа. Она говорила, что все их знакомые и она сама считают Клементину внучкой господина Ланжевена, что господин Ланжевен вел себя очень достойно, когда удочерил чужого ребенка, и что обнародование этой семейной тайны будет выглядеть, как скандал, затеянный пришельцем с того света, и глумлением над памятью бедной Клементины Пишон. Полковник реагировал на ее слова с горячностью молодого человека и старческим упрямством.

— Права природы, — заявил он, — неоспоримы. Они выше светских условностей и главенствуют при любых обстоятельствах. Честь той, кого я называл своей Эгле ⁹², мне дороже всех сокровищ мира, и я душу выну из каждого, кто заговорит о глумлении. Она лишь потому уступила моему напору, что приняла нравы великой эпохи, когда краткость жизни и непрерывность войн позволяли забыть о формальностях. И наконец я хочу, чтобы мои правнуки, которые вскоре появятся на этом свете, знали, что кровь их предков неотделима от крови Фугаса. Кто он такой этот ваш Ланжевен? Это чужак, вторгшийся в лоно моей семьи! Интендант — это всего лишь снабженец, канцелярская крыса! Плевать я хотел на Ланжевена!

Упрямец так и не поддался на уговоры, но уступил просьбе Клементины. Юная креолка легко взяла его лаской, против которой он не смог устоять.

— Мой добрый дедушка! Мой милый добрый дедушка! Мой старый юный дедушка! Мы отправим вас учиться в школу, если вы не возьметесь за ум!

Она по-свойски садилась к нему на колени и дружески шлепала по щекам. Полковник переходил на строгий тон, потом его сердце таяло от нежности, и он начинал плакать, как ребенок.

От такой фамильярности у Леона Рено портилось настроение. Я даже думаю, что его радость немного меркла. Он, конечно, не сомневался в любви своей невесты и порядочности Фугаса, и в итоге был вынужден признать, что некоторая интимность в отношениях дедушки и внучки вполне естественна и нисколько его не задевает. Но ввиду новизны и необычности всей этой ситуации ему потребовалось время, чтобы разобраться со своими чувствами и впредь не расстраиваться. Этот дедушка, за которого он отдал пятьсот франков, которому сломал ухо, для которого купил участок на кладбище Фонтенбло, этот предок, который был моложе его самого, который напивался у всех на глазах, который поначалу казался ему забавным, но оказался опасным, а потом и невыносимым, этот почтенный глава семьи, который начал с того, что стал просить руки Клементины, а кончил тем, что швырнул своего будущего внука в гелиотропы, никак не мог претендовать на безоговорочное уважение и безоглядную дружбу.

Господин и госпожа Рено уговаривали сына смириться и почитать Фугаса, как родственника.

— Потерпи несколько дней, — говорила матушка, — он не останется здесь надолго. Он солдат, и как рыба не может жить без воды, так и он не сможет жить без армии.

Но в глубине души родители Леона хранили горькие воспоминания о пережитых ими волнениях и бедах. Для их семьи Фугас стал настоящим стихийным бедствием, и нанесенные им душевные раны не могли зарубцеваться в один день. Готон все так же молча дулась на него. Ее отправили помогать мадемуазель Самбукко готовиться

к свадебному застолью, и она оглашала весь дом своими горькими вздохами.

— Ах, Селестен! — говорила она своему помощнику, — ну и злодей же наш новый дедушка!

И только Фугас чувствовал себя прекрасно. Он перестал безобразничать, сделался паинькой и ни на кого не держал зла за все, что сам натворил. Он держался по-свойски с Клементиной, был галантен с супругами Рено и демонстрировал Леону искренние дружеские чувства.

— Мальчик мой, — говорил он Леону, — я понял, каков ты есть, и горячо тебя полюбил. Ты заслуживаешь счастья, и ты будешь счастлив. Скоро ты поймешь, что, купив меня за двадцать пять луидоров, ты выгодно вложил деньги. Если благодарность окажется под запретом, то свой последний приют она найдет в сердце Фугаса.

За три дня до свадьбы нотариус Бониве довел до сведения семьи Рено, что полковник явился к нему в контору и потребовал, чтобы ему показали брачный контракт. Но только он взглянул на листы гербовой бумаги, как немедленно порвал их в клочки и бросил в камин.

— Господин писака, — сказал он, — доставьте мне удовольствие и перепишите этот шедевр. Внучка Фугаса не может выйти замуж, имея за душой лишь восемь тысяч годового дохода. По праву рождения она может рассчитывать на миллион, который я вам и вручаю!

С этими словами он вынул из кармана чек на миллион франков, прошелся по кабинету, гордо скрипя сапогами, и швырнул на стол клерка господина Бониве тысячефранковую банкноту, крикнув громовым голосом:

— Это тебе, дитя Базоша ⁹³, выпей за здоровье императора и Великой армии!

Семейство Рено решительно восстало против такой вольности. Клементина, узнавшая обо всем от своего будущего мужа, имела долгий разговор в присутствии мадемуазель Самбукко со своим молодым и грозным дедом. Она напирала на то, что ему всего двадцать четыре года, что рано или поздно он женится, и эти деньги принадлежат его будущей семье.

— Я не хочу, — сказала она, — чтобы ваши будущие дети говорили, что я их ограбила. Сохраните эти деньги для моих будущих дядей и тетей!

Но на этот раз Фугас был непоколебим.

— Ты что, смеешься надо мной? — спросил он. — Неужели ты думаешь, что у меня хватит ума жениться? Я не собираюсь становиться монахом, но в моем возрасте и с моим темпераментом я в любом гарнизоне всегда найду себе собеседницу без каких-либо матримониальных обязательств. Марсу нет нужды одалживать у Гименея факел, чтобы сходить на прогулку с Венерой! Зачем мужчина вьет гнездо?.. Чтобы стать отцом! Сейчас обо мне можно говорить в сравнительной степени, а через год, если наш милый Леон покажет себя настоящим мужчиной, то обо мне заговорят в степени превосходной. Прадедушка — вот самое лучшее звание для двадцатипятилетнего солдата! В сорок пять или пятьдесят лет я уже буду прапрадедушкой, а в семьдесят... Впрочем, во французском языке нет слов, чтобы обозначить то, кем я стану! Но мы потребуем, чтобы эти болтуны из Академии такое слово придумали! Ты боишься, что в старости я останусь без гроша? Сейчас у меня есть жалование и офицерский крест. В возрасте Анхиса и Нестора¹ я буду получать пенсию. Прибавь к этому двести пятьдесят тысяч франков, которые мне задолжал прусский король,