Шофферы или Оржерская шайка - Берте (Бертэ) Эли

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111

– Рянжет, несчастный Рянжет, ты ли это?

– Да, да, он узнал меня, – перебил Руж д'Оно с отчаянием. – Это был дядюшка Герино, у которого я служил прежде и который ко мне был всегда так добр; я всегда делал ему страшные пакости; я обокрал его, а он все-таки не хотел предать меня правосудию; мало того, вынужденный наконец отослать меня с фермы, он дал мне денег и много добрых советова; нужно бы было следовать мне его советам! Бедный Герино!

И Ле Руж залился слезами.

– Ну, – заметил Бо Франсуа, – я отгадываю, что потом случилось; он посадил старика на лошадь, отдал ему кошелек и отпустил его!

– Напротив, – начал опять Баптист, – сначала он остался с минуту неподвижным, как статуя, потом с каким-то остервенением принялся его рубить своим ножом. Фермер давно уже мертвый, а этот все его рубит.

Руж д'Оно выпрямился.

– Я это сделал, Баптист? Уверен ли ты? Мне кажется, что действительно… но я потерял голову, я ничего не видел, я ничего не могу припомнить; а между тем, это должно быть так; да и вот смотрите, смотрите, – прибавил он, указывая на свой рукав, где еще виднелись следы крови, – вот и доказательства! Да, я убил этого бедного Герино, такого доброго, снисходительного, сострадательного; ах я негодяй! И как это небесная молния, до сих пор не убивает меня! О, если бы она могла задушить меня со всеми вами, воры, разбойники, убийцы!

Он весь дрожал и, по-видимому, эта нервная дрожь должна была перейти в конвульсии припадка. Бо Франсуа, улыбаясь, глядел на него, как смотрят на бессильный гнев и капризы ребенка.

– Ну Ле Руж, полно сумасшествовать! – начал он снисходительно. – Что сделано, то сделано, не следует больше и думать о том; лучше послушай, мне надобно с тобой поговорить о серьезном деле.

Но эти, почти что дружеские слова, вызвали новый взрыв бешенства в Руже д'Оно.

– Не подходи ко мне, не трогай меня, не говори со мной! – произнес он, в ужасе отскакивая от него. – Бо Франсуа, Мег, убийца, сатана! Это ты со своим дьявольским искусством погубил меня! Пусть в награду тебе…

– Замолчишь ли ты? – перебил его Бо Франсуа.

– Нет, я не хочу молчать, хоть раз, да выскажу же я тебе всю правду. Ты чудовище, кровожадный зверь. Я, по крайней мере, когда убиваю, переношу все муки ада, я в лихорадочном состоянии, повинуюсь не знаю какому демонскому влиянию, толкающему мою руку; но ты, когда убиваешь, проливаешь кровь, как воду, ты холоден, равнодушен, ты в состоянии улыбаться…

– Если ты не замолчишь, – заговорил взбешенный в свою очередь Мег, выхватывая из кармана пистолет, – я сейчас же…

Баптист с несвойственной ему храбростью поторопился вмешаться.

– Подумайте, Мег, – сказал он вполголоса, – ведь он не помнит, что говорит… У него начинается разложение мозгов, и я нахожу у него все признаки белой горячки; оставьте его, он представляет собой очень интересный факт для науки.

Вероятно, эти убеждения не подействовали бы на неукротимого Мега, но, казалось, вид наведенного на него оружия, разом привел в себя Ружа д'Оно. Инстинкт сохранения жизни сильнее в негодяях, чем в честных людях.

– Мег, Мег, простите меня! – забормотал он.

Так как для Бо Франсуа невыгодно было в настоящую минуту доводить дело до крайности, потому что ссора со своим лейтенантом могла бы иметь для него плохие последствия, он притворился великодушным, что вовсе не согласовывалось ни с его характером, ни с его привычками действовать, если кто лично обижал его.

– Ну, – продолжал он миролюбиво, – приятелей надо уметь и прощать иногда; но – смотри, не начни еще раз, а не то раскаешься… А теперь не будем более и толковать об этом… Слушай же, мой бедный Руж д'Оно, чтоб рассеять тебя, я расскажу, какое славное дело готовлю я вам на сегодняшнюю ночь. Никто из вас никогда не был на таком празднике.

И он рассказал ему свой план атаковать Меревиль. Он не забыл упомянуть о страшных богатствах поставщика Леру, находящегося теперь в замке, о бриллиантах и других драгоценностях, имеющихся у дам, о шестидесяти тысячах ливров в билетах, привезенных нотариусом Лафоре, он ничего не упустил из виду, чтобы ослепить кровожадного и корыстолюбивого разбойника.

Тот, между тем, все еще задумчивый, ничего не отвечал; может быть волнение его еще не настолько улеглось, чтобы он сразу понял атамана. Зато Баптист, все это время глубокомысленно щупавший пульс Ружа д'Оно, казалось, вдруг отбросил в сторону все свои медицинские соображения.

– Мег, – беспокойно и с удивлением спросил он, – не ослышался ли я? Вы хотите идти на Меревильский замок? Куда ж делась дружба, царствовавшая между вами?…

– Молчать, проклятый шарлатан! – перебил его Бо Франсуа. – Никак, хочешь ты разболтать мои тайны? Беда тебе, если б я только заподозрил тебя в этом; я вырву тебе язык, и тогда посмотрим, как твои медицинские познания и лекарства вырастят тебе новый?…

Новое это оскорбление казалось глубоко обидело хирурга.

"Грубое животное! – подумал он. – Неужели ж никогда в жизни не придет мой черед иметь тебя в своей власти, чтоб с лихвой отомстить за все обиды".

Между тем, громко он ответил:

– Я вовсе не намерен выдавать вашей тайны, Мег, но позвольте мне ввиду общей безопасности заметить вам, что предприятие это чересчур уж смело, когда страна наполнена солдатами…

– Говорят тебе, молчи! Ты можешь после свалки перевязывать и лечить лошадей и людей, а в делах людей храбрых, ты ровно ничего не смыслишь… Но Руж д'Оно, отчаянная голова, несмотря на все свои бредни, верно, согласится со мной! Однако послушай, Ле Руж, – начал он заискивающим тоном, – так как мы теперь будем вести настоящую войну, то тебе надобно новое звание, новый титул; а так как ты всегда предводительствовал нашими всадниками, то как тебе покажется например титул… да, да этак… кавалерийский генерал шайки?

Безжизненные глаза Ле Ружа вдруг блеснули.

– Генерал! Я генерал?… И конечно буду одет генералом?

– Почему же и нет? Я отдал орлеанскому франку на сбережение великолепный генеральский мундир и шляпу с перьями, мундир весь выложен золотым галуном, сабля с серебряным чеканом. Я не хотел продавать все эти дорогие тряпки из боязни, чтобы они не выдали нас; теперь я это все дарю тебе и уверен, что мундир очень пойдет к тебе.

Ле Руж больше не выдержал: лицо его за минуту перед тем мрачное, сейчас сияло радостью.

– Благодарю, Франсуа! – вскричал он в восторге. – Я буду кавалерийский генерал… Генерал Руж д'Оно! У меня будут золотые эполеты, золотом шитый мундир, золотые шпоры… То-то заглядятся теперь на меня все женщины в шайке… Ляборт не узнает меня… Когда же, Мег, получу я свой мундир?

Бо Франсуа с трудом скрыл презрение, внушаемое ему мелочным тщеславием своего лейтенанта и только переглянулся с Баптистом, испытавшим, казалось, то же чувство. Несмотря на то, он серьезно ответил:

– Завтра после экспедиции! Так порешили – надо созвать поскорее совет. Все люди теперь в сборе, одного только негодяя Борна де Жуи нет, но это ничего! Бывают случаи, когда я вовсе не прочь иметь его подальше от себя.

Действительно, через несколько минут совет уже был в сборе около возобновленного костра. Сосновые ветви и свечи освещали собрание. Тут заседали все почетные лица шайки: дедушка Прованшер, покровитель шайки, кюре де Пегров, Жак де Петивье, Борн де Мане, Сан-Пус, Баптист хирург и многие другие, уже испытанные злодеи, одна только женщина участвовала в совете, да и то переряженная в мужское платье, то была Гранд Мари, ужасное создание, которое у нас недостало духу выставить в этом рассказе, даже наряду с Бо Франсуа и Ружем д'Оно. Все эти негодяи, со зверскими лицами, своими отталкивающими физиономиями составляли такие чудовищные группы, каких, вероятно, не приходило на ум самому Калло.

Когда все собрались и дверь была заперта, Бо Франсуа наскоро обменялся с каждым из присутствующих какими-то особенными словами, потом, исполнив этот обряд, он стал описывать свой план атаки Меревильского замка.

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111