Морской волчонок(изд.1990) - Рид Томас Майн

Первым делом я постарался нащупать втулку. Каковы бы ни были размеры отверстия, все же оно облегчит мою задачу: самое трудное — сделать первый надрез на цельном дереве. Я очень дорожил своей идеей, избавлявшей меня от лишнего труда. Втулку я нащупал, хотя и не там, где предполагал: она оказалась в довольно удобном месте. Несколькими ударами черенка я вышиб ее прочь и принялся за работу.

После дюжины надрезов силы мои вдруг удивительно возросли. Раньше я чувствовал себя ослабевшим, а теперь я готов был рвать дубовые клепки голыми руками. Настроение было превосходное, как будто это была не серьезная работа, а игра, в которой не заботятся об исходе. Кажется, я насвистывал и, возможно, даже пел. Я ни минуты не думал о смертельной опасности, которая мне угрожала, и мне казалось, что все минувшие страхи были просто сном.

Тут меня охватила внезапная мучительная жажда. Помню, что я барахтался в бочонке, стараясь вылезть наружу, чтобы выпить воды. Кажется, я действительно вылез, но, честное слово, не помню, добрался ли я до воды. Вообще, с этого момента я ничего не помню, потому что неожиданно впал в бессознательное состояние.

Глава XLIX

НОВАЯ ОПАСНОСТЬ

Несколько часов я лежал без памяти. Мне ничего не снилось. Но когда я пришел в себя, мне показалось, что я долго летал по воздуху и потом упал с большой высоты. Это было отвратительное состояние: я страдал от беспричинного страха.

К счастью, это продолжалось недолго. Я пришел в себя и мало-помалу успокоился. Но меня тошнило, и от головной боли раскалывались мозги. Я понимал, что это не морская болезнь, да и качки на море не было. Судно шло довольно плавно.

Неожиданный приступ лихорадки? Или это от духоты? Нет, я уже перенес и то и другое; новое ощущение не было похоже на прежние.

Я ничего не мог придумать. Впрочем, скоро я начал догадываться, в чем дело. Я был пьян.

Я не пил водки, хотя несколько времени назад утопал в ней. Правда, мне в рот попало несколько капель, Но никак не больше чайной ложки. От такого количества нельзя опьянеть. Да я и ненавижу водку! Отчего бы я мог впасть в такое состояние? И, однако, я опьянел. Никогда в жизни я не был пьян, но, по всем признакам, сейчас дело обстояло именно так. Наконец я сообразил: это не от самой водки, а от винных паров, от запаха водки.

Прежде чем влезть в бочонок, я чувствовал уже себя несколько навеселе. Помню, что я чихал от резкого запаха, но, когда я влез в бочонок, я едва не задохнулся от испарений. Потом я сразу почувствовал себя сильным и счастливым.

Потом мне захотелось пить. Хорошо, что я повиновался голосу жажды и вылез из бочонка. Я перестал дышать испарениями спирта. Но я не пил. Если б я вынул втулку из бочки с водой, я, наверно, забыл бы вложить ее обратно, огромное количество воды утекло бы и сейчас вода находилась бы на уровне отверстия. Да и моя суконная чашка была бы мокрая, а я нашел ее совершенно сухой. Да, мне повезло, я вовремя захотел пить. Останься я в бочонке — последствия были бы гибельны. Не знаю, чем бы это кончилось. Я все время оставался бы пьяным, прийти в себя я не мог бы. Возможно, я бы умер в бочонке. Кто знает!

Тут мне захотелось пить по-настоящему. Я готов был осушить всю бочку. Я бросился к чашке и не отрывался от нее, пока не выпил полгаллона воды.

Мне сразу стало лучше, и мозги прояснились. Теперь я мог снова соображать, и самообладание вернулось ко мне.

Стоило ли продолжать работу в бочонке? Мне казалось, что я не в состоянии буду взяться за нее снова. Что, если я опять потеряю память и не смогу вторично выбраться из бочонка?

Быть может, следовало работать, пока я не почувствую, что снова пьянею, и тогда сразу вылезть обратно? Быть может! А если я не успею и опьянение придет внезапно? Сколько я там сидел до того, как со мной случилась эта история? Я не мог припомнить.

Но я ясно помнил, что это состояние пришло незаметно, что я чувствовал себя сначала прекрасно и совершенно не думал о последствиях; я забыл даже обо всех опасностях, угрожавших мне. Если все это повторится, почувствую ли я теперь снова спасительную жажду? Я не мог ответить на все эти вопросы, но просто боялся снова влезать в бочонок.

Однако другого пути не было. Я должен был продолжать работу. Если уж умирать, так лучше умереть от опьянения. По крайней мере, эта смерть не так мучительна, она без боли.

Я приободрился: ведь все равно выбора не было. И снова влез в бочонок.

Глава L

ГДЕ МОЙ НОЖ?

Вернувшись в бочонок, я стал искать мой нож. Я не запомнил, куда его положил. Искал я его снаружи, но безуспешно и решил, что он остался в бочонке. Но и там его нигде не было.

Я начал беспокоиться. Если нож пропал, то все мои надежды на спасение рухнули. Без ножа я не смогу никуда пробиться и должен буду лежать без движения в ожидании смерти. Куда он делся? Неужели его утащили крысы?

Я еще раз обыскал кабину, еще раз обшарил днище бочонка — ничего нет.

Я уже собирался вылезть обратно, когда рука моя машинально прошлась по верхней части бочонка, возле отверстия, над расширением которого я работал, когда мне стало дурно, — и, к величайшей моей радости, я обнаружил там нож. Он торчал в клепке, которую я собирался разрезать.

Я немедленно взялся за работу. Но клинок ножа, уже видавшего виды, порядочно ступился, и резать этим клинком дубовую доску было так же трудно, как долбить им камень. Я пыхтел над доской добрых четверть часа, но не успел углубить ее и на сантиметр.

По-видимому, увеличить отверстие было мне не по силам.

Я снова чувствовал легкое опьянение, в сущности, настолько незначительное, что мог бы продолжать работу; но я уже знал, что шутить с испарениями спирта не стоит, и поклялся, что при малейшем намеке на опьянение моментально покину опасное место; к счастью, я сделал это вовремя. Останься я в бочонке еще минут десять — я снова потерял бы сознание. Но я вылез. Снова я почувствовал какую-то странную легкость внутри себя. Но когда мозги прояснились, я понял, что из-за этих испарений рушится моя последняя надежда: я могу работать, только делая большие перерывы, а принимая во внимание, что нож затупился, мне придется работать таким образом несколько дней, пока я проделаю достаточное отверстие в стене бочонка.

Несколько дней — слишком долго для меня. Мне не хватит маленькой горсти крошек. Ее не хватит и на три дня! Обстоятельства ухудшались. Жизнь висела на волоске.

Если б я знал наверно, что за бочонком меня встретит новый запас пищи, я бы работал изо всех сил. Я собрал бы весь запас воли, упорства и энергии, который еще был во мне, и добился бы своего; но цель моя была сомнительна, десять шансов против одного, что я не найду ничего съестного.

Единственный мой выигрыш был выигрыш в пространстве: взломав бочонок, я увеличил место моего заточения. Теперь я могу перенести в бочонок какой-нибудь из окружающих меня предметов и пробиваться дальше в том направлении, где раньше был этот предмет. Но это небольшое утешение.

И вдруг блестящая идея озарила мой мозг и наполнила меня радостью.

Если я могу передвигаться, завоевывая пространство по горизонтальной линии, почему мне не сделать то же по вертикали? Почему не попытаться (как я уже пробовал) проложить ход наверх и добраться до палубы?!

Мысль эта меня поразила. До сих пор я не думал об этом, сам не знаю почему — я был настолько подавлен, что такая идея показалась бы мне абсурдной!

Правда, надо мной огромное количество ящиков, один на другом. Они заполняют весь трюм, на дне которого я нахожусь. Погрузка продолжалась ведь еще два дня и две ночи после того, как я забрался в трюм (что меня, как вы помните, тогда сильно удивило), и, следовательно, надо мной находится почти весь груз корабля. Если считать, что это составляет около десятка ярусов и что я могу в день опустошать по одному ящику, я должен буду проработать всего десять дней, чтобы оказаться непосредственно под палубой!