— Вставай, — сказал мне офицер. — Пойдешь с нами.
— Подождите! — крикнул я. — Я ведь не контрабандист.
— Ну разумеется. — Он рывком поставил меня на ноги. — Вы все не контрабандисты. Все вы честные ребята, когда рядом таможня.
— Нет, правда, — уверял я. — Послушайте, я вам покажу, где они.
— И где же они?
— В «Баскервиле».
Он хмыкнул:
— Это четверть мили от моря.
— Там туннель. Он заканчивается прямо под гостиницей.
Я даже не понимал, что мы все время кричали, чтобы услышать друг друга. Но теперь, когда офицер удивленно смотрел на меня, слышен был только рев водопада.
— У меня есть книжка. — Я выудил пакет из-за рубашки. — Все их имена…
— К черту книжку. — Он решительно отвел мою руку. — Это интересно, милый мой, туннель с моря. Мы сейчас же проверим этот туннель. Проверим твою информацию.
— Но мне надо на «Дракон».
— И послать нас подальше? Не выйдет, молодой человек. Пойдешь с нами. — Он подхватил меня под руку и вытащил вверх по склону.
Выбора у меня не было. Их было не менее дюжины, каждый при сабле, у большинства я заметил по одному, а то и по два пистолета. Они принялись их проверять, в темноте это выглядело жутко.
Двоих офицер послал на пляж, посмотреть, не выйдут ли контрабандисты из туннеля. Потом он повернулся ко мне:
— Пошли, парень. Молись, чтобы все так и было, как ты нам сейчас рассказал.
Я спрятал пакет обратно под рубашку и повел их, стараясь идти как можно быстрее, вдоль ручья. Они следовали за мной гуськом, в самых крутых местах бряцая ножнами сабель о камни. И вот перед нами «Баскервиль», темный и сонный, ни огонька в окнах.
— Пусто, — сказал офицер. — Как и следовало ожидать.
— Они в погребе, — сказал я. — Они выносят бочки из погреба на улицу.
И тут же подъехал катафалк, все четыре лошади в мыле.
— Они на нем возят бочки, — сообщил я офицеру. — Бренди прямо из Франции.
Мы обогнули таверну и вышли с фасада. Через открытую дверь просматривался освещенный фонарями погреб. Дверцы катафалка были распахнуты. Рядом стояли контрабандисты. И прямо перед нами в лучах золотистого света стоял Бертон в своих дорогих шмотках и с тростью.
— Смотрите, смотрите, это Бертон, — показал я офицеру, — это их главарь.
— Вижу. Давно ждал я этого момента, парень. Годами я его ждал.
Он построил людей дугой, слева направо, у кустарника живой изгороди. На мгновение все замерли.
— Там есть женщина; старая миссис Пай, — сказал я.
— Слепая? Конечно, мы все знаем Салли Пай. Не бойся, мы ее не заденем. — Он повернул голову ко мне. — Ты можешь подождать нас здесь.
— Нет, — сказал я. — Они чуть не убили меня, они чуть не разорили моего отца. Я должен идти с вами. Я должен.
— Ты храбрый парень. — Он вручил мне саблю. — Готов?
Я кивнул.
Он встал во весь рост, и я тоже выпрямился. Он поднял руку, и я поднял саблю. Мы сначала пошли быстрым шагом, потом пустились бегом.
Офицер крикнул:
— Стоять! Именем короля, ни с места! Контрабандисты, как крысы, на которых упал свет, устремились в погреб. Они бросали бочки и в спешке натыкались друг на друга.
Раздались выстрелы, яркие вспышки разрывали ночь. Я перепрыгнул через канаву, пересек дорогу, пробежал мимо катафалка и вбежал в погреб.
Там творилось что-то невообразимое. Группы людей дрались чем придется: кулаками, клинками, дубинками. Синяя форма таможенной полиции затерялась в гуще контрабандистов. Над ухом раздался пистолетный выстрел. Чья-то рука схватила мое плечо. Я повернулся.
Передо мной стоял Бертон с тростью в руке.
— Ты! Твоя работа, так?
— Да. — Даже от вида этого человека мне становилось не по себе. Никогда я не чувствовал такого страха, но и такой ненависти тоже никогда не ощущал.
— Грязный щенок, — сказал он совершенно спокойно. — Паршивая собачонка, на которую жалко тратить время.
Он взмахнул своей тростью. Она, казалось, выскользнула из его руки. Я видел, как она взмыла к потолку погреба и ударилась об него. Но это были только ножны. Шпага осталась в его руке и сверкала в свете фонарей.
Я поднял саблю. Он отбил мой удар, я отступил, он последовал за мной.
— Давай, давай, — насмешливо подбадривал он. — Может быть, ты способен на что-нибудь лучшее?
Надо признать, фехтовальщик я никудышный. Снова поднял я саблю, опять он легко отбил удар. Я отступал, Бертон следовал за мной. Вот он распорол мне рукав. Вот он сделал еще один выпад, я едва увернулся, и клинок промелькнул у меня перед глазами.
Пыль в погребе стояла столбом, все что-то орали. Пот заливал глаза. Рукоятка сабли скользила в мокрых пальцах.
Бертон следовал за мной с усмешкой на губах, он тыкал в меня шпагой, как ребенок тычет в кошку. Вот он ошеломил меня ударом, отломившим гарду моей сабли. Я отступил еще на шаг и прижался спиной к стене. Дальше отступать было некуда.
— Цирк, и только. Жалкий конец жалкой шавки, — сказал Бертон.
Он сделал выпад, вложив свой вес в силу удара, и я увидел в оцепенелом ужасе, как его шпага проходит сквозь мою рубашку.
Я не почувствовал острия. Слышен был тяжкий выдох Бертона, но ощущение было такое, будто он ударил меня кулаком. Удар пришелся в область желудка. Когда он отнял руку, шпага выскользнула из его ладони и закачалась, воткнувшись в мой живот.
Бертон, сохраняя равновесие, отшатнулся. Я схватил саблю обеими руками, размахнулся и опустил ее ему на голову. Она повернулась у меня в руках, и я ударил его плашмя по челюсти и по шее. Но удар был настолько силен, что он свалился на пол, ткнувшись лицом в пыль и кровь. Прежде чем я смог размахнуться и ударить его еще раз, рядом оказался таможенный офицер. Он появился из гущи схватки и задержал мою руку.
— Стоп! — крикнул он. — Этого сохраним для виселицы.
Тут я вспомнил о торчащей из живота шпаге. Колени мои подкосились, я сполз по стене.
Бой закончился, пол погреба был усеян телами. Контрабандистов уводили группами по три-четыре человека. Еще с десяток появились из туннеля, подгоняемые таможенными полицейскими.
Офицер связал руки Бертона своим шейным платком. Он так затянул узел, что Бертон застонал.
