На морских дорогах - Бадигин Константин Сергеевич

Одна машина от взрыва остановилась, и, предполагая худшее, я приказал спустить шлюпки. Однако машину удалось исправить, шлюпки подняли на тали…— капитан замолк.

Мы слушали его, боясь пропустить хотя бы слово.

— Когда дым разошелся и прояснилось, я увидел, что бот номер четыре был спущен неправильно, а потому затонул.

— А люди? — спросил член комиссии секретарь обкома Буданов.

— Одни оказались в воде и держались за борт шлюпки, другие висели на талях. Двух вытащил из воды старпом Демидов, а остальные пересели на плотик и были подобраны английским спасателем. В 18 часов 45 минут, проверив руль и телеграф, дали полный ход и легли курсом вслед уходящему каравану.

— Значит, через двадцать пять минут после торпедирования?

— Так точно.

— Что же натворила у вас торпеда, расскажите поподробнее.

— Она попала в нефтяные отсеки 15—16 и разорвала соседние танки с грузом льняного масла. Загоревшаяся в момент взрыва нефть покрылась маслом и потухла. Кормовая часть палубы вздулась. Из пробитых бортов вытекало топливо и масло… Да, забыл сказать, к нам подошел спасатель и предложил снять экипаж. Я им сообщил, что остаемся на борту и пойдем дальше.

4 июля, в 20 часов 30 минут, вот в этом месте, — капитан показал точку на карте, — военные конвойные суда увеличили скорость и стали расходиться вправо и влево.

— Вам не сообщили причину?

— Нет. Я пытался узнать, но безуспешно. Вызывал прожектором танкер «Донбасс», но он не ответил. Судя по курсам и скоростям кораблей, конвою дали распоряжение расходиться веерообразно и следовать на предельной скорости. В 21 час 30 минут меня обогнал эсминец.

Он спросил о скорости «Азербайджана». Я передал лампой по Морзе: «Пожалуйста, охраняйте меня, пока не соединимся с конвоем». Ответ получил такой: «Конвой не будет вновь формироваться, очень сожалею, спасайтесь самостоятельно, советую держать на север, как позволит лед. Всего вам хорошего». И ушел. Наши светограммы записаны в вахтенном журнале, — Изотов перелистал несколько страниц и дал присутствующим посмотреть журнал.

— И вы остались одни? — спросил кто-то.

— Так точно, если не считать вражеских самолетов. Около 23 часов нас с правого борта атаковал торпедоносец. Орудийным огнем мы его отогнали. Большинство судов конвоя уже скрылось из видимости.

Ночью вошли в туман. Когда туман рассеялся, по носу на горизонте показалась кромка льда. Далеко впереди были видны дымы двух судов. До утра 5 июля следовали вдоль ледяной кромки. По радио слышали сообщения многих судов, что их атаковали и торпедировали самолеты и подводные лодки.

Я решил войти в лед. Там еще держался туман и было безопаснее. Взял курс на северную часть Новой Земли.

— Военных кораблей вы больше не видели? — спросил Буданов.

— Нас догнали суда ПВО, два корвета и спасательное. Они прошли близко по правому борту. Корабль ПВО просигналил: «В море находится неприятельская эскадра, в ее составе линкор „Тирпиц“, эскадра идет от мыса Нордкап курсом 45°».

— Нагнал, видать, страху на англичан этот «Тирпиц»?

— Получилось так… Но сопровождавшая нас английская эскадра была далеко не слабой и могла бы защитить транспорты.

Вечером нас обогнал американский пароход. Несколько раз появлялись неприятельские самолеты. Были слышны взрывы и орудийная стрельба. А утром огнем из пушек и пулеметов отогнали вражеский самолет, который шел прямо на нас. В 15 часов открылись берега Новой Земли.

На следующий день в шесть часов утра вошли в Русскую гавань и стали на якорь. Отсюда благополучно дошли в Белое море в сопровождении советских кораблей.

Один из членов комиссии, начальник Северного пароходства И. В. Новиков, спросил:

— Чем вы объясните, капитан, крупные потери и неразбериху в конвое?

Изотов пожал плечами.

Разговор в каюте капитана «Азербайджана» состоялся в июле 1942 года, всего через несколько дней после описываемых событий. Однако и тогда всех, кто пытался разобраться в них, поражало совершенно необъяснимое: огромной ценности караван брошен поенными кораблями на произвол судьбы, вернее, отдан в руки врага.

Нам хотелось узнать о поведении членов экипажа танкера во время боев.

— Люди вели себя превосходно, — рассказывал Владимир Николаевич. — По сигналу боевой тревоги вся прислуга орудий и пулеметов мгновенно занимала свои места и прямо в упор открывала огонь по самолетам. Никто ни на одну минуту не оставил свой пост.

— А 4 июля?

— В тот памятный день экипаж открыл ураганный огонь по десяткам низко летящих торпедоносцев. Больше всего пришлось поработать кормовому орудию сержанта Волобуева и матросов Овчинникова и Архипова. Отличились также пулеметчики Ульянченко, Никишев, Черноусов и Иванов. Хорошо работало и носовое трехдюймовое орудие, командиром которого был второй помощник Турчин.

В момент взрыва сильно ударило Ульянченко, но он не выпустил пулемета из рук. И Волобуев в тот момент не отошел от своего орудия.

Очень тяжело было в машинном отделении. Старшим на вахте стоял второй механик Слаута, секретарь нашей парторганизации. От взрыва остановился один двигатель. Машинные плиты с грохотом слетели со своих мест, посыпались сверху болты и гайки. Через световой люк полилась вода… Жутковато… Слауту отбросило от поста управления. Едва удержавшись на ногах, механик пустил насосы и стал осматривать двигатели. Серьезные повреждения он быстро исправил. И о мотористе Маленькове можно сказать только хорошее. Он умело и четко выполнял все приказания механика.

Да что говорить, почти все достойны самой высокой похвалы. Именно благодаря сознательному отношению к долгу и личной храбрости команды покалеченный танкер был спасен и приведен в порт.

В разговоре с капитаном выяснилось, что никто из моряков танкера не просился на берег, все хотели продолжать плавание, несмотря на пережитое.

Помню, нас заинтересовало, почему конвои называют так странно — PQ или QP, но Владимир Николаевич тоже не знал этого.

Оказалось, как я выяснил позже, код возник совершенно случайно. В оперативном управлении английского адмиралтейства, ведавшем в то время планированием конвойных операций на севере России, был офицер P. Q. Edwards. Кто-то предложил назвать его инициалами P. Q. конвои, шедшие в восточном направлении, а возвращавшиеся на запад — QP note 26

* * *

«Азербайджан» надо было отремонтировать и отправить в рейс. Обком партии предложил сделать это немедленно. Но как ремонтировать? В док поставить возможности не было, а повреждения большие. От командования танкера поступило предложение: ремонтировать с помощью кренования. А. С. Буданов поддержал инициативу моряков, так и сделали. На ремонтном заводе повалили судно на один борт, исправили все, что нужно, а потом повалили на другой. В результате танкер в самом начале арктической навигации вышел в плавание.

После разгрома PQ-17 вражеские подводные лодки стали появляться на востоке Баренцева моря и даже в Карском море не только с целью разведки, но и для нападения на советские суда.

Еще недавно наши моряки после бомбардировок авиации и торпедных атак подводных лодок на западе Баренцева моря спокойно входили в защищавшие их арктические льды.

25 августа бюро Архангельского обкома партии приняло специальное решение: без охраны плавание судов в море недопустимо.

Учитывая активность противника на востоке Баренцева моря, в губе Белушьей (Новая Земля) командованием Северного флота была образована Новоземельская военно-морская база. Командиром ее стал капитан первого ранга А. И. Дианов. Базе придавали один из отрядов Беломорской флотилии.

База строилась не на пустом месте. В Белушьей на каменистых холмах крепко стояли четыре десятка деревянных домиков. Здесь же располагался новоземельский островной совет. Многие годы его возглавлял Илья Константинович Вылка.

В Архангельске было наконец получено долгожданное сообщение: ледоколы «Ленин», «Красин» и «И. Сталин» прибыли на Диксон. Там же находятся ледокольные пароходы «Г. Седов», «А. Сибиряков», «Монткальм». Отлегло от сердца. Думалось, что в Арктике им будет спокойнее. «И. Сталин» вышел на восток к Берингову проливу.