— Скажите, а не повлияет ли на ваши расчеты то, что модель совсем не напоминает «Титаник»? — спросил Сэндекер, постаравшись, чтобы вопрос не прозвучал обидно.
— В определенном смысле повлияет, — посмотрев на него, сказал Силверстейн. — Однако смею вас заверить, адмирал, что мы не упустили ни одной принципиальной подробности. Возможные погрешности моделирования, равно как и погрешности в расчетах, принципиальной ошибки не дадут.
Сэндекер показал в сторону модели.
— У настоящего «Титаника» было четыре трубы, а вы почему-то сделали только три.
— Перед тем, как полностью уйти под воду, — сказал Силверстейн, — корпус «Титаника» так перекосился, что корма оказалась перпендикулярна поверхности воды. Изменились механические нагрузки, и крепления первой трубы не выдержали и треснули, труба оказалась за бортом.
Сэндекер понимающе кивнул.
— Браво, доктор. Вот правду говорят, прежде чем вылезать с глупыми вопросами, выясни, с кем именно имеешь дело. Чувствую, что ваш эксперимент был подготовлен весьма тщательно. Еще раз — браво…
— Спасибо, адмирал. Не скрою, при постановке эксперимента я попытался использовать в значительной степени свой прежний опыт, это так. — Он повернулся к смотровому окну и поднял большой палец, выражая удовлетворение. Аквалангист кивнул в ответ и начал привязывать глиняную модель к фалу, спускавшемуся с верхнего порога бассейна. — Я еще разок проделаю эксперимент, а затем расскажу вам, каким именно образом мы получили наши результаты.
— Расскажите, а что такое опускалось перед моделью, на обвал похожее? Что это было?
— А, вот вы о чем… Это мы так имитировали паровые котлы.
— Паровые котлы?!
— Именно. Видите ли, в тот момент, когда корма «Титаника» резко поднялась над водой, то есть когда корма приняла вертикальное положение, не выдержали также и крепления паровых котлов. Котлы сорвались с мест, и, круша переборки, устремились по законам тяготения в носовую, разумеется, часть корпуса. На «Титанике» были установлены гигантские, тяжелейшие котлы, двадцать девять тонн весу в каждом. Снаряды — будь здоров. Диаметр самого большого котла был шестнадцать футов, длина двадцать футов, представляете?
— Да, но ведь у вас какая-то штука опускалась перед моделью.
— Все правильно. Мы сделали расчеты, и получилось, что как минимум девятнадцать котлов пробили своим весом все переборки, проделали огромную брешь в носу корабля и опускались именно перед самим «Титаником». Что, собственно говоря, мы и попытались сымитировать.
— Но ведь это все предположения, не так ли? Насколько они адекватны?
— Если бы котлы не пробили корпус и не вывалились бы наружу, они все оказались бы в носовой части корпуса. При этом распределение нагрузки было бы столь чудовищное, что все эти два десятка котлов потащили бы «Титаник» вниз под углом девяносто градусов, иначе говоря. Мы ознакомились с проведенным впоследствии опросом спасшихся пассажиров, так вот в большинстве своем они утверждали, что после того, как все котлы с чудовищным грохотом вывалились из корпуса корабля, корма чуть опустилась, и только потом «Титаник» скрылся под водой. Эту информацию я расценил как доказательство моей версии о том, что прежде, чем затонуть, корабль исторг из себя паровые котлы. Именно поэтому корма и опустилась. Причем не совсем опустилась, а именно немного, образуя с поверхностью океана угол в семьдесят восемь градусов. Этот наклон мы специально просчитывали, его же постарались сохранить в нашем эксперименте.
— И те камни, — или что там у вас, — которые падают перед моделью корабля, полностью имитируют падение котлов с настоящего «Титаника»?
— Да, получается в масштабе вполне корректная имитация. — Силверстейн поднял трубку телефона и произнес: — Не вижу вас, Оуэн. Вы готовы? — Положив трубку на рычаг, он объяснил Сэндекеру: — Оуэн Даган, мой ассистент. Он там наверху, наблюдает оттуда. Сейчас он снова опустит модель, причем опустит именно под углом семьдесят восемь градусов, о чем я и говорил. И по мере того, как вода начнет заполнять корпус модели, а мы специально там проделали соответствующие отверстия, чтобы все было, как в «Титанике» перед погружением, так вот, когда вода начнет заполнять корпус, модель будет тонуть носом вперед. В определенный момент положенные в корпус модели грузы скатятся в носовую часть, вывалятся наружу и будут опускаться перед судном. О чем я и говорил.
Как по команде грузы начали опускаться на дно резервуара, и вслед за ними, несколько отставая, опускалась и глиняная модель «Титаника». Наконец она опустилась на дно. Аквалангист подплыл и сделал на дне резервуара какую-то отметину, после чего обернулся в сторону Силверстейна и показал большой палец, а затем — указательный, что обозначало «один дюйм».
— Вот так вот, адмирал. Сто десять экспериментальных потоплении, ни много, ни мало. И не было ни одного случая, чтобы корабль уходил за пределы четырехдюймового радиуса.
Сэндекер еще раз заглянул в смотровое окно бассейна, затем обернулся к собеседнику:
— Так где же нам лучше искать?
— Еще какое-то время группа наших физиков будет занята расчетами и анализом собранных данных, — сказал Силверстейн, — хотя, по их предварительным расчетам, начать поиски следует в районе, расположенном на расстоянии тысячи трехсот ярдов к юго-востоку от того места, где «Сапфо-1» обнаружила корнет. Однако пока эти прогнозы весьма приблизительны. Скорее, это пока версия, и не более того.
— А почему вы не полагаете, что корнет тоже мог опускаться на дно по какой-то сложной траектории?
При этих словах на лице Силверстейна появилось обиженное выражение.
— Вы явно недооцениваете меня, адмирал. Если бы мы прежде не просчитали траекторию падения корнета от поверхности до момента касания дна, то всю нашу исследовательскую группу нужно было бы разогнать за некомпетентность. Непременно обратите внимание на то обстоятельство, что в итоговый счет включены два чека из магазина старых вещей. Это сотрудники по моей просьбе приобрели два подержанных корнета в магазине «Моуз».
Сначала мы неоднократно моделировали ситуацию в этом бассейне, а затем отвезли оба инструмента на двести миль от Кейп-Гаттерас и бросили корнеты в воду, там как раз глубина достигает двенадцати тысяч футов. Могу даже показать диаграммы, полученные после расшифровки данных сонара. Каждый из корнетов упал в радиусе не более пятидесяти ярдов от места вертикально спроецированного касания воды.
— Ради Бога, поверьте, я не хотел сказать ничего обидного, — мягко сказал Сэндекер. — Мне, право, неловко… Я сам, признаться, такую вот логическую некорректность ненавижу. — Он подошел к окошку и пристально посмотрел на керамическую модель «Титаника». Силверстейн оказался чуть поодаль, он сказал:
— Без сомнения, нам удалось сделать потрясающую модель. Уж сколько всякого, казалось бы, я сконструировал, а тут вот смотрю — и гордость переполняет.
— Странная все-таки штука, этот «Титаник», — проговорил Сэндекер с некоторой даже грустью в голосе. — Он обладает прямо-таки гипнотическим воздействием. Как только я узнал, что придется вытаскивать с океанского дна лайнер, ни о чем другом думать не могу. В мозгу одно — «Титаник», «Титаник», «Титаник»…
— А вы не задумывались, почему так? Я хочу сказать, что именно так сильно вас притягивает?
— Ну, как минимум, потому, что перед крушением «Титаника» все прочие морские катастрофы бледнеют и чахнут, — ответил Сэндекер. — Ведь на борту лайнера самый легендарный и в то же время самый недоступный клад. У меня повышается адреналин при одном только взгляде на еле различимую фотографию этого корабля. Как подумаю о подробностях трагедии, о тех людях. которые составили ту легендарную команду, о пассажирах, которые ходили по палубам лайнера в те немногие дни, которые, собственно, и составили историю корабля, — воображение разыгрывается настолько, что начинаю видеть отдельные эпизоды событий, как в кино. И вообще, Силверстейн, мне иногда приходит в голову, что «Титаник» — это своего рода затонувший архив эпохи которую никто из ныне живущих не видел и не увидит. Целый скол эпохи — под водой. Богу, разве что, известно, сумеем ли мы когда-нибудь вытащить лайнер на поверхность, или ему так и суждено лежать на дне. Но мы должны, мы просто обязаны попытаться вызволить «Титаник»!
