После совещания стал известен точный состав транспортов. Назначена скорость — 10 миль, больше, чем у PQ-17, и построение плотнее.
Еще несколько дней на последние приготовления, и «Дьюк оф Йорк» поднимает сигнал «Сниматься с якоря». 7 сентября все сорок транспортов построились в походный ордер и двинулись в путь.
У многих моряков было неспокойно на сердце. Особенно на судах с грузом взрывчатки и на танкерах…
До 10 сентября погода была пасмурной, густая облачность, временами туман. 12 сентября вражеский бомбардировщик пытался прорваться к транспортам, но был отогнан.
13 сентября были торпедированы «Сталинград» и английский корабль «Эльсуорт». Оба они шли в первой колонне. Можно думать, что фашистские лодки затаились под водой в дрейфе и поэтому не были обнаружены противолодочными судами.
«Сталинграду» торпеда попала в машинное отделение и угольные отсеки. Машинисты и кочегары, стоявшие вахту, были сразу убиты. В трюмах парохода было 500 тонн аммонала, но взрыва не произошло. Смертельно раненный корабль держался на плаву около 4 минут.
— Посмотрев с правого крыла на пробоину, — рассказывал А. Н. Сахаров, — я сразу понял, что у нас остались считанные минуты. Скомандовал: «Экипажу и пассажирам покинуть судно». Потом привязал тягу от парового гудка к поручням. Протяжный, тоскливый звук… Он раздавался над морем, пока мостик не скрылся в волнах.
— Что ты думал в это время? — спросил я.
— Благодарил судьбу, что не взорвалась взрывчатка в трюмах или котлы.
— Много людей погибло?
— Около трети. Те, кто успел покинуть судно, спаслись почти все. Погиб помполит Федоров, руководивший посадкой на шлюпки. Погибли оба дипкурьера — Н. Д. Шмаков и И. И. Хромов, они вместе с документами выбросились за борт.
— О чем жалеешь больше всего?
— Жалко младенца. За три дня до гибели парохода у нашей пассажирки родился мальчик…
— На какую шлюпку ты сел?
— Когда судно тонуло, меня выбросило, потом кто-то подобрал на плотик.
Перед торпедированием, — вспомнил Сахаров, — я велел измерить глубину эхолотом. Оказалось — 1800 метров. Я еще сказал тогда: «Далековато до дна, пока доберешься, раздавит в лепешку», и тут же матрос закричал: «Торпеда справа!» И взрыв… Крики, стоны… И все же никакой паники не было: женщин сажали в первую очередь, потом больных, помнили, что мы русские моряки…
Рассказ Анатолия Николаевича дополнил старший механик «Сталинграда» Вячеслав Плавинский, мой товарищ по «Садко»:
— Спасательные суда подбирали нас и переправляли на английский «Капленд», специально приспособленный для помощи пострадавшим. Прежде всего нам дали по стакану виски. Потом, после медицинского осмотра, переодели в новую, сухую одежду, для всех одинаковую: шерстяное белье и носки, суконные брюки и куртка, свитер, берет. Всех спасенных записывали в особую книгу, которая велась еще с прошлой войны, с 1914 года.
В тот день после полудня фашисты еще раз атаковали PQ-18 — торпедоносцами с Медвежьего. Это был самый мощный налет на канвой.
После объявления боевой тревоги военные корабли выстроились в две колонны на расстоянии около двух миль от каравана для отражения врага.
Торпедоносцы летели на бреющем плотным строем. Их было больше сотни. Однако сквозь огневую завесу прорывались единицы. Да и те, бросив торпеды, обратно уже не возвращались: как правило, они погибали под огнем эскорта и транспортов.
Все же в этот налет были потоплены еще четыре судна: «Сухона», два союзных «либерти» и танкер «Африкандер».
Этот танкер шел с грузом авиационного бензина. После взрыва он быстро затонул, оставив на поверхности моря пылающий костер. Почти вся команда погибла; на «Капленд» доставили лишь двух счастливчиков — двух моряков-негров. В момент торпедирования они были на палубе в спасательных жилетах и взрывом их отбросило далеко в сторону от танкера.
Следующие три дня отбоя тревоги не было. В непрерывных атаках гитлеровцам удалось утопить еще четыре транспорта и два эскадренных миноносца охранения. Эсминцы погибли вместе с людьми, так как за ударами торпед следовал взрыв боезапаса.
В Архангельск прибыли двадцать девять транспортов. Это был один из самых крупных караванов, проведенных в трудный для нас час с относительно небольшими потерями.
Предсказания Гитлера не сбылись. Суда дошли до России…
Ледовая обстановка в Арктике во второй половине сентября ухудшалась с каждым днем. Ни один из транспортов, отправленных с Диксона на восток, не продвинулся дальше бухты Амбарчик в Восточно-Сибирском море. 17 сентября им было приказано возвращаться обратно. Можно представить себе состояние моряков! Они преодолели сложный и опасный путь. Вначале Баренцево море — среди магнитных мин, наставленных противником. У пролива Югорский Шар транспорты подстерегали подводные лодки. Затем тревоги Карского моря — как мы помним, за судами охотился вражеский крейсер. И под конец — тяжелые испытания во льдах моря Лаптевых.
На некоторых судах потекли корпуса. Машины требовали ремонта. И вот теперь всю дорогу предстояло проделать в обратном порядке…
Нам в штабе все это было хорошо известно. Предполагалось отправить транспорты на ремонт в порты США. Не пустили льды. Значит, только обратно. Другого выхода нет.
Головным у злополучного каравана стал пароход «Моссовет», наиболее приспособленный для плавания во льдах. 25 сентября к проливу Вилькицкого прибыли семь судов. Они получили указание следовать на Диксон, а затем в губу Белушью на Новой Земле.
Одновременно возобновились поиски людей с «Сибирякова».
26 сентября капитан парохода «Сакко» В. С. Введенский по прибытии на остров Диксон сообщил Минееву, что видел на острове Белухи человека, размахивающего белым полотнищем, но не мог его снять из-за шторма.
Немедленно к Белухе вылетел гидросамолет, пилотируемый М. Н. Каминским. Однако сесть из-за крупной волны он не смог. Самолет сделал несколько кругов низко над островом. Разобрали написанное на выложенных по берегу досках: «Команда Сибир. Спасите».
Каминский сбросил на остров спальный мешок и пакет с продовольствием. Он летал и на следующий день, но спуститься на воду опять не удалось.
Только 28 сентября возле острова посадил самолет И. И. Черевичный. И сразу увидел: на прибрежных камнях стоял человек и размахивал чем-то белым. Когда самолет приблизился, он побежал навстречу. Человек вошел в воду по пояс, и Черевичный сильным рывком втащил его в кабину.
Спасли сибиряковца Павла Вавилова.
Смеясь и радуясь, благодаря летчиков, Вавилов показывал им свой дневник, который вел на острове по обычаю мореходов-поморов.
На Диксоне Вавилова подробно расспрашивали Минеев и его сотрудники. Однако Павел Иванович note 36 далеко не все видел и мало что мог рассказать о судьбе своих товарищей. Ничего не знал он и о капитане, А. А. Качараве.
Снова поиски. В район гибели «Сибирякова» полетели гидросамолеты, направились гидрографические суда. Искали до тех пор, пока стало ясно: надежды найти людей больше нет…
В самом конце сентября, после очередного моего доклада о текущих делах, И. Д. Папанин сказал:
— Не судьба тебе на «Сталинграде» капитанить, Константин Сергеевич. Продолжай работать в штабе, а дальше посмотрим. Наплаваешься еще…
Примерно в эти дни пришел ко мне посоветоваться В. Д. Мещерин. Ночные налеты вражеской авиации, работа сверх сил, повседневное недоедание обессилили рабочих на его судоверфи.
— Плоховато, Сергеич, особенно женщинам-солдаткам, а на верфи их большинство. У всех дети — у кого двое, у кого трое. Накормят, а сами голодные работают.
Мелкие капельки пота выступили на губе и на носу Мещерина. Так было всегда, когда он волновался.
— Ты хорошо знаешь инженера Николая Розова, седовца?
— Конечно.
— Так он придумал у нас одну штуку. И меня втянул.
— Рассказывай.
— Он на складе ржаную муку обнаружил. Больше восьми тонн. Для технических целей еще до войны заготовили. Ремонт котлов, обмуровка, то да се… Николай Николаевич и говорит: котлы без муки обойдутся, лучше отдадим ее многодетным солдаткам. И льняное масло было на складе, для варки олифы, что-то около трех тонн. Для техники нашли заменители, а муку и масло решили на треугольнике раздать особо нуждающимся работницам.
