Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Была прелестная темная ночь, когда Буш завершил вечерний обход и явился доложить Бакленду. Часовые расставлены, подвахтенные спят, огни потушены, вахтенные убрали бом-брамсели на случай, если в темноте неожиданно налетит дождевой шквал, курс ост-тень-норд, Карберри несет вахту, призы видны в миле по левому борту. Судовая полиция стоит у капитанской каюты. Все это по освященной временем флотской традиции Буш докладывал Бакленду, а тот выслушивал с освященным временем флотским терпением.
– Спасибо, мистер Буш.
– Спасибо, сэр. Доброй ночи.
– Доброй ночи, мистер Буш.
Каюта Буша выходила на полупалубу, тропическая ночь была жаркой и душной, но Буша это не беспокоило. Оставалось шесть часов для сна – его ждала утренняя вахта – и он был не тот человек, чтоб упустить это время. Он сбросил верхнюю одежду и, стоя в рубашке, последний раз окинул взглядом каюту, прежде чем потушить свет. Штаны и ботинки на рундуке, в случае необходимости их можно будет натянуть за одну секунду. Шпага и пистолеты в штертах на переборке. Посыльный, придя будить его, принесет лампу. Буш задул огонек. Потом он рухнул на койку; лежа на спине, широко раскинул руки и ноги, чтобы пот по возможности испарялся, и закрыл глаза. Благодаря своей счастливой невозмутимости, он вскоре уснул. В полночь он проснулся, дослушал, как меняется вахта, и блаженно сказал себе, что можно спать дальше. Он еще не настолько вспотел, чтоб лежать в койке стало неприятно.
Позже он снова проснулся и, ничего не понимая, уставился в темноту. Слух говорил ему, что не все в порядке. Слышались громкие крики, над головой раздавался топот ног. Может, неожиданно налетел дождевой шквал? Но звуки были какие-то неправильные. Неужели кто-то кричит от боли? Кажется, крики женские. Неужели эти чертовки опять передрались? Снова топот ног, дикие крики. Буш вскочил с койки. Он распахнул дверь каюты и услышал ружейный выстрел. Сомнений не оставалось. Он схватил шпагу и пистолеты. Когда он выскочил из каюты, корабль огласился дикими воплями. Люки казались вратами преисподней: из них валила адская сила, победно крича в полутемном пространстве судна.
Когда Буш выскочил, часовой под фонарем выстрелил из ружья. Фонарь и ружейная вспышка осветили волну человеческих тел, хлынувшую на часового и тут же поглотившую его. Перед Бушем мелькнула женщина, возглавлявшая атаку, красавица-мулатка, жена одного из офицеров с каперских судов: рот ее разверзся в крике, глаза были широко открыты. Буш навел пистолет и выстрелил, но волна уже накатила на него. Он отступил в низкий дверной проем. Руки нападавших ухватили лезвие его шпаги, но он вырвал ее. С силой ударил он незаряженным пистолетом, брыкаясь босыми ногами, чтоб отбиться от ухвативших его рук. Сверху вниз шпагой он колол и колол в наседавшую на него массу. Дважды он ударялся головой о палубный бимс, но ударов не чувствовал. Потом людской поток пронесся мимо него. Дальше впереди раздавались крики, удары и стоны, но вокруг него не осталось никого, кроме нескольких стонущих людей, валявшихся на палубе – его босые ноги скользили в их горячей крови.
Первым делом Буш подумал о Бакленде, но, взглянув в сторону кормы, сразу понял, что ничем не может ему помочь. Раз так, его место на шканцах. Туда он и побежал, сжимая в руке шпагу. У основания сходного трапа тоже вопили испанцы, выше раздавались крики отбивавшихся от них кормовых матросов. Ближе к носу тоже шел бой: звезды освещали белые рубахи отчаянно дерущихся людей. Сам того не замечая, Буш орал вместе со всеми. Несколько человек накинулись на него, и тяжелый кофель-нагель обрушился на его шпагу. Но Буш, обезумевший от битвы, был опасным противником: неимоверная сила сочеталась в нем с быстротой реакции. Он ничего не знал, ни о чем не думал в эти минуты лишь о том, чтоб сразиться с врагом, в одиночку освободить корабль. Пронзив одного из нападавших испанцев, он пришел в себя. Он должен собрать вокруг себя команду, подать пример, сплотить людей в единое целое. Он возвысил голос:
– «Слава»! «Слава»! Эй, «Слава»! Ко мне!
На главной палубе поднялась еще большая суматоха. Жгучая боль обожгла Бушу лопатку, инстинктивно он обернулся и левой рукой схватил кого-то за горло, потом напрягся и со всей силой рывком швырнул его на палубу.
– «Слава»! – закричал он снова.
Послышался топот ног, и к нему подбежали несколько матросов.
– Вперед!
Но его атака наткнулась на стену наседавших с кормы людей. Буша вместе с его маленьким отрядом отбросили назад, через всю палубу, и прижали к фальшборту. Кто-то кричал им в лицо по-испански, толпа все прибывала, раздался выстрел. Вспышка осветила смуглые лица нападавших, осветила штык и ружейное дуло; рядом с Бушем вскрикнул и повалился на палубу матрос. Буш чувствовал, как бьется тот у его ног. Кто-то из испанцев раздобыл огнестрельное оружие – со стоек, или захваченное у пехотинцев – и ухитрился перезарядить его. Если они будут стоять, их всех перестреляют.
– За мной! – крикнул Буш и ринулся вперед. Но испуганные матросы не двинулись с места, и кольцо нападавших отбросило Буша назад. Снова выстрелило ружье, еще один матрос упал. Кто-то громко обратился к ним на испанском. Слов Буш не понял, но догадался, что им предлагают сдаться.
– Не дождетесь, сволочи!
Он едва не рыдал от злости. Он осознал, что его великолепный корабль действительно может достаться неприятелю, и мысль эта ужаснула его. Линейный корабль захвачен и отведен в какой-то кубинский порт – что скажут в Англии? Что скажут на флоте? Жить дальше, чтоб узнать это, ему не хотелось. Его охватило отчаяние. Лучше умереть.
На этот раз он бросился вперед не с разумным призывом к своим людям, но с диким звериным воем: он помешался от ярости и в боевом безумии обрел безумную силу. Он прорвался сквозь кольцо врагов, разя направо и налево, но это удалось ему одному. Он стоял посреди палубы, сзади шел бой.
Но безумие прошло. Буш прислонился к одной из восьмифунтовок главной палубы – можно сказать, почти спрятался за ней, по-прежнему сжимая в руках шпагу, пытаясь заставить свой медлительный рассудок разобраться в ситуации. Воображаемые картины медленно проплывали перед его мысленным взором. Он не сомневался, что кто-то из команды рискнул безопасностью судна ради своей похоти. Торгов не было: ни одна из испанок не продалась в обмен на предательство. Но Буш догадался, что женщины притворялись доступными, и некоторые часовые оставили свои посты, чтобы воспользоваться такой возможностью. Потом пленные медленно просачивались из трюма, офицеры выбирались из мичманской каюты, а затем неожиданно и согласованно напали на команду. Пленные потоком хлынули наружу, смели часовых, захватили оружие. Подвахтенные спали в койках и не смогли оказать сопротивление. Их, словно овец, согнали в кучу возле переборки и поставили возле них вооруженную охрану. Другие отряды захватили офицеров на корме и, вырвавшись на главную палубу, убили или взяли в плен всех, кто там находился. По всему судну должны были оставаться незахваченные матросы и морские пехотинцы, но они безоружны и деморализованы. Когда станет светло, испанцы прочешут судно и всех переловят. Невероятно, чтоб такое могло случиться, но это так. Четыре сотни дисциплинированных людей, которым нечего терять, ведомые смелыми офицерами, способны на многое.
