Энни вздрогнула и по привычке попыталась нащупать под горлом крестик, но вспомнила, что потеряла его. Без него она чувствовала себя голой и какой-то растерянной.
Когда Энни проскользнула в двери и двинулась по переполненному салону к месту, где сидел Марк, в ее голове закружилась история: старая сказка о девушке с зеленой лентой, повязанной вокруг шеи. Несмотря ни на что, постоянно предупреждала людей девушка, никогда не развязывайте ленту. Развязать – и всему конец: лента, видите ли, удерживала голову девушки на месте, а без нее она была лишь ходячим трупом. Эта байка всегда вызывала у Энни мурашки по коже – она была такой издевательской, и в ней скрывалось некое предупреждение. Правда, Энни никак не могла понять, какое именно. Что девушки хрупкие, словно бантик с одним узелком, и их необходимо оберегать любой ценой? Или что они способны доказать правдивость своих слов, только умерев за нее?
Или что девушки – лишь красивая обертка, повязанная лентой, но стоит ее снять, как магия улетучится и они потеряют всю свою ценность?
Марк поднял глаза и улыбнулся ей через салон, полный людей, – и словно луна заглянула в иллюминатор и залила все светом и теплом; воспоминание о зеленой ленте, затрепетав, развеялось на ночном ветру.
Подойдя к Марку, Энни присела в книксене.
– Добрый вечер, Мар… мистер Флетчер. Простите, что прерываю ваше чтение.
– Не стоит. Я искал повод отвлечься.
– На этом корабле, безусловно, можно найти множество развлечений.
Тысяча книг в библиотеке первого класса. Бассейн, один шиллинг за посещение.
– Мне нужно отвлечься, а не просто заполнить свободное время.
Его глаза блеснули, однако Энни ощутила в них нечто беспокойное, неприкаянное.
– На самом деле, мисс Хеббли… Не могли бы вы уделить мне минутку? Хотел обсудить с вами кое-что. Наверняка это весьма необычно для пассажира – так вот сразу откровенничать с вами, – его щеки порозовели, – однако я чувствую, что могу вам доверять и, надеюсь, вы тоже.
Энни перевела дыхание. Он тоже ощущал связь между ними, это не ее выдумки.
– Конечно, – услышала она себя будто со стороны.
Марк зашагал через переполненное кафе, и Энни последовала за ним, словно ее тянула невидимая нить. Они толкнули двери в конце коридора и вышли на прогулочную палубу. Здесь стало тише и темнее. Должно быть, перевалило за десять вечера. Пассажиры расходились отдыхать по каютам, а кто-то уже ушел.
Снаружи, в уголке подальше от шума, Марк повернулся к Энни. Они были наедине, лишь корабль мягко покачивался под ногами – то, чего обычно не замечаешь, пока не воцарится полная тишина.
– Я стал свидетелем того, чему не могу найти объяснения, и задался вопросом, вдруг вы видели нечто схожее. Это связано с Ундиной. Сегодня утром, когда я только проснулся, я мог бы поклясться, что на лице малышки было нечто похожее на царапины. Но затем… они исчезли. Прямо у меня на глазах. Сначала это были пунцовые кровавые борозды, потом тонкие белые линии, а потом… ничего. Осталась просто гладкая кожа. – Марк задержал дыхание, явно готовый к насмешкам.
Энни сперва встревожилась: неужели он обвиняет ее в причинении вреда ребенку?
– Не могла ли она сама поцарапаться? У детей так бывает.
– Я сам проверил ее ногти, они аккуратно подстрижены. Мисс Флэтли, похоже, на что-то таки годится. – Марк плотно сжал губы. Начал было говорить, умолк, потом чуть расслабился. – Не знаю, стоит ли признавать это, но да. Это очень… необычно. Почти… сверхъестественно. И еще кое-что… кое-что произошло прошлой ночью, Энни… Ундина сейчас в порядке, я подчеркиваю, но тогда… – Он содрогнулся.
По спине Энни словно прошелся ледяной палец. Тронул, подтолкнул.
Говори же.
– Мы проснулись и обнаружили, что Ундина задыхается… Моя жена… – начал Марк и снова умолк, словно это на его собственном горле сжались чьи-то руки.
Неужели это Кэролайн душила ребенка? Неужели Марк думал, что это его жена виновата в царапинах? Энни слышала истории о том, что матери иногда делают со своими детьми. Всякое плохое. Кэролайн Флетчер не казалась женщиной подобного толка. И все же… Что еще это могло быть? Энни всем сердцем сочувствовала Ундине, беспомощной малышке.
Опять же, в кармане Энни, в носовом платке, лежала брошь Кэролайн, найденная на теле мертвого мальчика.
Бедняга истерзался, это было очевидно.
Он подозревает жену.
Как только эта мысль пришла в голову, Энни уже не могла от нее избавиться, хоть внутри все и переворачивалось.
– Я могу чем-нибудь помочь?
В глазах Марка стояла такая печаль; Энни сделала бы что угодно, лишь бы ее изгнать.
– Давайте найдем место потише. Здесь слишком много людей, – произнес Марк, хотя это было неправдой – публика на палубе заметно поредела, поблескивало темное ночное море.
Тем не менее он потянул Энни дальше во мрак, в безлюдный уголок, преступно укромный, где стюардессе будет трудно объясниться, если ее застанут там с женатым пассажиром, – и вновь развернулся к ней. Ветер трепал волосы у его лица, заставляя что-то внутри Энни воспарить.
– Надеюсь, вы не возражаете, что я вам открываюсь, мисс Хеббли. Понимаю, это неуместно и ужасно навязчиво, однако… Я чувствую, что мне не с кем поговорить… Эти люди, – он имел в виду пассажиров первого класса, предположила она, – они – общество моей жены, не мое.
– О?.. – удивилась Энни, хотя мгновенно ощутила, что знала это о нем – именно поэтому ее и тянуло к нему с такой силой. Дело было не только в пылкости его взгляда, задевающей нечто внутри ее. Вот что Энни ощущала: что он тоже здесь не на своем месте, как и она. Что этот корабль, со всеми его удобствами, – не ее мир, как и не его.
– Я не родился в достатке, – пояснил Марк с натянутой улыбкой. – Те, кто всегда при деньгах, не могут понять, каково это, чувствовать себя так…
– Беспомощно, – прошептала Энни.
– Отчаянно.
– В западне.
– Да, – Марк моргнул. – Да, именно так. Иронично, не находите? Такой огромный корабль, а мы на нем как в ловушке, и некуда бежать.
Энни поежилась.
– Человек, однако, всегда заключен в ловушке внутри самого себя.
Она не знала, откуда взялась эта мысль. То ли где-то слышала, то ли вычитала в книге, хотя ни за что не вспомнила бы где.
Марк уставился на нее, озабоченно наморщив лоб. Неужели она позволила себе лишнего? Но затем в уголках его глаз появились морщинки, и улыбка, гораздо более яркая, искренняя, озарила его лицо.
– Что?
– Ничего, просто… – Марк покачал головой; улыбка по-прежнему играла на его губах, словно солнечный свет на воде. – Одна девушка, которую я знал, говорила точно так же.
– Кто она?
На мгновение Марк Флетчер преобразился. Больше не угрюмое, его лицо излучало тепло, которое приходит лишь от воспоминаний о любви столь сильной, что Энни ощутила укол ревности.
– Она была для меня очень дорога. Ее звали…
Но затем он замолчал, и улыбка погасла на ветру.
– Не берите в голову. Я оказываю вам медвежью услугу, Энни. Я не должен вас беспокоить интимными подробностями своей жизни. Вы же обслуживающий персонал корабля.
Слова хлестнули, словно пощечина, пусть Марк и говорил правду: им нельзя проводить время вот так наедине. Им нельзя открываться друг другу. Она не имела права чувствовать такую близость к этому мужчине, совершенно незнакомому.
– Я… Я сожалею, сэр, я…
– Я не это имел в виду… У вас нет выбора, когда пассажир приходит к вам со своими проблемами… Вы обязаны выполнять свою работу. Это я прошу прощения. Вы можете вернуться к своим обязанностям.
Энни сделала книксен, чувствуя тошноту.
Начала уходить, как вдруг Марк ее окликнул:
– Энни?
Она обернулась.
– Да?
Мгновение Марк молчал, уставившись на нее. И ей снова показалось, будто он видит ее впервые и изучает ее черты так пристально, но не узнает. Что бы он ни надеялся в ней разглядеть, этого он не находил.
– Не берите в голову, – наконец произнес он.
