Лоцман - Купер Джеймс Фенимор

- Как вы думаете, Борроуклиф, не стали бы алые губки наших соседок еще ярче, если бы они омочили их в этом чудесном напитке да произнесли тост за здоровье короля? Мисс Элис всегда готова высказать чувства преданности своему государю. От ее имени я предлагаю тост за здоровье его священного величества и за поражение и смерть всех изменников!

- Если молитвы скромной подданной, которой как женщине подобает быть в стороне от суеты мирской и которая ныне должна делать вид, будто она разбирается в государственных делах, могут как-либо помочь высокому и могущественному монарху, сидящему на троне Великобритании, никакие бедствия не коснутся его, - кротко ответила Элис. - Но я никому не могу желать смерти, даже врагам моим, если есть такие, а тем более сынам народа той же семьи, к которой принадлежу и я!

- Той же семьи… - медленно повторил полковник с такой горечью в голосе, что она не могла не привлечь болезненного внимания Кэтрин, - сыны той же семьи! Да! Авессалом тоже был сыном Давида, а Иуда принадлежал к семье святых апостолов… Что ж, не будем пить за это, не будем! Проклятый дух мятежа проник в мой дом, и я не знаю, кого из членов моей семьи еще не коснулось его зловещее дыхание!

- Может быть, оно коснулось и меня, - сказала Элис, - но я ничем не нарушила своего верноподданнического долга и…

- Что это? - вдруг перебил ее полковник. - Слышите, капитан Борроуклиф, к нам кто-то ломится?

- Должно быть, это кто-нибудь из моих солдат.

Наверное, упал, негодяй, по дороге от стола к своему тюфяку. Вы ведь знаете, я приказал угостить их на славу в честь наших успехов, - с великолепным равнодушием ответил капитан. - А может, явился тот самый дух, о котором вы так смело говорили, мой почтенный хозяин. Он обиделся на ваши замечания и теперь хочет выбраться из гостеприимных стен аббатства Святой Руфи на вольный воздух, не потрудившись выяснить, где находятся двери. В таком случае, утром придется кое-где починить стены.

Полковник встал, бросая беспокойные взгляды то на Борроуклифа, то на дверь и явно не желая разделять шутки своего гостя.

- Что-то уж очень шумят, капитан Борроуклиф, в саду аббатства, если не в самом здании, - сказал он, выходя из-за стола и твердым воинским шагом направляясь к двери. - Как хозяин усадьбы я должен узнать, кто в такое позднее время нарушает покой моей семьи. Если это друзья, мы примем их с радостью, хотя появление их несколько неожиданно; если же это враги, я встречу их так, как подобает старому солдату!

- Нет-нет! - воскликнула Сесилия, которая при этих словах забыла об осторожности и бросилась в объятия старика. - Не ходите, дядя, не ходите туда, где дерутся, мой добрый, мой милый дядя! Вы уже не молоды, вы уже сделали все то, что требовал от вас долг. К чему вам подвергать жизнь опасности?

- Бедняжка с ума сошла от страха, Борроуклиф, - сказал полковник, с любовью глядя на племянницу. - Вам придется дать ни на что не способному старому подагрику охрану с капралом во главе, чтобы они караулили его ночной колпак, иначе это глупое дитя не заснет до восхода солнца. Но вы не встанете, сэр?

- А зачем? - ответил капитан. - Мисс Плауден все еще оказывает мне честь своим присутствием, да и не в моем характере покидать одновременно бутылку вина и знамя. Для настоящего солдата улыбка женщины в гостиной - все равно что знамя на поле сражения.

- А мне нечего бояться, капитан Борроуклиф, - сказала Кэтрин. - Я так долго живу в аббатстве Святой Руфи, что научилась различать завывание ветра в трубах и островерхих крышах. Шум, который поднял с места полковника Говарда и напугал кузину Сесилию, не что иное, как Эолова арфа аббатства: она гудит, как контрабас.

Капитан с явным восхищением взглянул на ее спокойное лицо, что заставило ее - правда, с опозданием - немного покраснеть. Он ответил с некоторой двусмысленностью как в словах, так и в манерах.

- Я уже указал, что побуждает меня оставаться здесь, - сказал Борроуклиф и продолжал, подчеркивая некоторые слова и тем вкладывая в них двойной смысл: - Покуда мисс Плауден будет оказывать нам честь своим присутствием, она найдет во мне самого преданного и самого настойчивого собеседника, кто бы сюда ни явился и что бы здесь ни случилось.

- Вы вынуждаете меня удалиться, хочу я или нет, - сказала Кэтрин вставая. - Ибо само женское тщеславие не может не покраснеть при столь явном преклонении, которое приковывает капитана Борроуклифа к вечернему столу!.. Поскольку ваша тревога несколько рассеялась, кузина, быть может, вы пойдете вперед? Мы с мисс Элис последуем за вами.

- Но, конечно, не на лужайку, мисс Плауден? - остановил ее капитан. - Дверь, ключ которой вы только что повернули, ведет в вестибюль. Проход в гостиную здесь!

Кэтрин слабо улыбнулась, как бы признавая свою ошибку, поклонилась в знак признательности капитану и, направляясь к другой двери, промолвила:

- Видимо, не одна только Сесилия испугалась: другим просто удалось скрыть свои чувства.

- Это страх перед наступившей опасностью или будущей? - спросил капитан. - Но раз вы так великодушно заботились о моем почтенном хозяине и еще об одном человеке, которого я не назову, потому что он не заслужил такой награды от вас, я сделаю вашу безопасность своей особой задачей в наши тяжелые времена.

- Значит, опасность существует! - воскликнула Сесилия. - Я вижу это по вашим глазам, капитан Борроуклиф. И кузина бледнеет - значит, мои опасения основательны!

Капитан тоже встал и, оставив шутливый тон, который доставлял ему столь большое удовольствие, вышел на середину комнаты с видом человека, который понимает, что настало время быть серьезным.

- Солдату всегда грозит опасность, когда враги его короля находятся близко, мисс Говард, - ответил он, - а мисс Плауден, если ей будет угодно, может засвидетельствовать, что это именно так. Но вы союзницы обеих сторон, поэтому я предлагаю вам удалиться в ваши комнаты и ждать там результатов предстоящего сражения.

- Вы говорите о явных и скрытых опасностях, капитан, - промолвила Элис Данскомб. - Вы разве знаете что-нибудь, подтверждающее ваши подозрения?

- Я знаю все, - холодно ответил Борроуклиф.

- Все?! - воскликнула Кэтрин.

- Все? - в ужасе повторила за ней Элис. - Если вы действительно знаете все, то вам должна быть известна его отчаянная отвага и сила перед лицом неприятеля. Сдайтесь ему без сопротивления, и он не тронет вас. Поверьте мне, которая хорошо знает его характер, что ни один агнец не может быть более кроток, чем он в своем обращении со слабыми женщинами! Но ни один лев не бывает более свиреп с врагом!

- А поскольку мы не принадлежим к женскому полу, - ответил раздраженно Борроуклиф, - придется нам как-нибудь пережить ярость царя зверей! Его лапа сейчас у входных дверей, и, если мои приказания выполнены в точности, войти сюда ему будет легче, чем волку к почтенной бабушке Красной Шапочки!

- Погодите минуту! - еле дыша от волнения, вмешалась Кэтрин. - Вы раскрыли мою тайну, капитан Борроуклиф, и это поведет к кровопролитию. Но, если вы позволите мне выйти, я, возможно, еще спасу драгоценную жизнь многих людей. Дайте мне слово, что люди, которые сейчас пришли как ваши враги, уйдут с миром, и жизнь моя будет служить залогом безопасности аббатства!

- О, послушайте ее и не проливайте крови человеческой! - вскричала Сесилия.

Громкий шум прервал дальнейшие речи, и в соседней комнате послышались тяжелые шаги, будто туда поочередно входили люди. Борроуклиф спокойно отошел в дальний конец комнаты и взял со стола приготовленную заблаговременно и вложенную в ножны шпагу. В тот же миг дверь распахнулась, и появился Барнстейбл, один, но вооруженный до зубов.

- Вы мои пленники, джентльмены, - сказал моряк, проходя в глубь комнаты. - Сопротивление бесполезно. Сдавайтесь, и вы будете помилованы… Ха, мисс Плауден! Я ведь советовал вам не присутствовать при этой сцене.

- Барнстейбл, наш замысел открыт! - воскликнула взволнованная Кэтрин. - Но еще не поздно. Кровь еще не была пролита, и вы можете уйти с честью, не прибегая к насилию. Ступайте скорее, не теряйте ни минуты, ибо, если солдаты капитана Борроуклифа явятся на помощь своему командиру, аббатство станет сценой ужасных событий!