Зверобой, или Первая тропа войны - Купер Джеймс Фенимор

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120

Хетти не слишком хорошо разбиралась в малознакомой местности. Однако она нашла дорогу к берегу и пошла вдоль воды, направляясь к северу. Вскоре она натолкнулась на бродившего по прибрежному песку второго часового. Это был еще совсем юный воин; услышав легкие шаги, приближавшиеся к нему по береговой гальке, он проворно подошел к девушке. Тьма стояла такая густая, что в тени деревьев невозможно было узнать человека, не прикоснувшись к нему рукой. Молодой гурон выказал явное разочарование, заметив наконец, с кем ему довелось встретиться. Говоря по правде, он поджидал свою возлюбленную, с которой надеялся скоротать скуку ночного дежурства. Внезапное появление девушки в этот час ничуть не удивило ирокеза. Одинокие прогулки в глухую полночь не редкость в индейской деревне или лагере: там каждый ест, спит и бодрствует, когда ему вздумается. Слабоумие Хетти и сейчас сослужило ей хорошую службу. Разочаровавшись в своих ожиданиях и желая отделаться от непрошеной свидетельницы, молодой воин знаком приказал девушке идти дальше вдоль берега. Хетти повиновалась. Но, уходя, она вдруг заговорила по-английски своим нежным голоском, который разносился довольно далеко в молчании ночи:

— Если ты принял меня за гуронскую девушку, воин, то я не удивлюсь, что теперь ты сердишься. Я Хетти Хаттер, дочка Томаса Хаттера, и никогда не выходила ночью на свидание к мужчине. Мать говорила, что это нехорошо, скромные молодые женщины не должны этого делать. Я хочу сказать: скромные белолицые женщины, потому что я знаю, что в других местах иные обычаи. Нет, нет, я Хетти Хаттер и не выйду на свидание даже к Гарри Непоседе, хотя бы он на коленях просил меня об этом. Мать говорила, что это нехорошо.

Рассуждая вслух таким образом, Хетти дошла до места, к которому недавно причалила пирога и где благодаря береговым извилинам и низко нависшим деревьям часовой не заметил бы ее даже среди бела дня. Но слуха влюбленного достиг уже звук чьих-то других шагов, ион отошел так далеко, что почти не слышал серебристого голоска. Однако, поглощенная своими мыслями, Хетти продолжала говорить. Ее слабый голос не мог проникнуть в глубь леса, но над водой он разносился несколько дальше.

— Я здесь, Джудит, — сказала она. — Возле меня никого нет. Гурон, стоящий на карауле, пошел встречать свою подружку. Ты понимаешь, индейскую девушку, которой мать никогда не говорила, что нехорошо выходить ночью на свидание к мужчине.

Тихое предостерегающее восклицание, долетевшее с озера, заставило Хетти умолкнуть, а немного спустя она заметила смутные очертания пироги, которая бесшумно приближалась и вскоре зашуршала по песку своим берестяным носом. Лишь только легкое суденышко ощутило на себе тяжесть Хетти, оно немедленно отплыло кормой вперед, как бы одаренное своей собственной жизнью и волей, и вскоре очутилось в сотне ярдов от берега. Затем пирога повернулась и, описав широкую дугу с таким расчетом, чтобы с берега уже нельзя было услышать звук голосов, направилась к ковчегу. Вначале обе девушки хранили молчание, но затем Джудит, сидевшая на корме и правившая с такой ловкостью, которой мог бы позавидовать любой мужчина, произнесла слова, вертевшиеся у нее на губах с той самой минуты, когда сестры покинули берег.

— Мы здесь в безопасности, Хетти, — сказала она, — и можем разговаривать, не боясь, что нас подслушают.

Говори, однако, потише — в безветренную ночь звуки разносятся далеко над водой. Когда ты была на берегу, я подплыла совсем близко, так что слышала не только голоса воинов, но даже шуршание твоих башмаков по песку еще прежде, чем ты успела заговорить.

— Я думаю, Джудит, гуроны не знают, что я ушла от них.

— Очень возможно, Хетти. Влюбленный бывает плохим часовым, если только он не караулит свою подружку. Но скажи, видела ли ты Зверобоя? Говорила ли с ним?

— О да! Он сидел у костра, и ноги его были связаны, но руками он мог делать все, что хотел.

— Но что он сказал тебе, дитя? Говори скорее! Умираю от желания узнать, что он велел передать мне.

— Что он велел передать тебе, Джудит? Вообрази, он сказал, что не умеет читать. Подумать только! Белый человек не может прочесть даже библию! Должно быть, у него никогда не было ни матери, ни сестры.

— Теперь не время вспоминать об этом, Хетти. Не все мужчины умеют читать. Правда, мать научила нас разным вещам, но отец не много смыслит в книгах и, как ты знаешь, тоже едва умеет разбирать библию.

— О, я никогда не думала, что все отцы хорошо читают, но матери должны уметь читать. Как же они станут учить своих детей? Наверное, Джудит, у Зверобоя никогда не было матери, не то он тоже умел бы читать.

— Ты сказала ему, что это я послала тебя на берег, и объяснила ему, как страшно я огорчена его несчастьем? — спросила сестра с нетерпением. — Кажется, сказала, Джудит. Но ведь ты знаешь, я слабоумная и легко могу все позабыть. Я сказала ему, что это ты отвезла меня на берег. И он много говорил мне разных слов, от которых вся кровь застыла у меня в жилах. Все это он велел передать своим друзьям. Я полагаю, что ты тоже ему друг, сестра.

— Как можешь ты мучить меня, Хетти! Конечно, я ему самый верный друг на земле.

— Мучить тебя? Да, да, я теперь вспоминаю. Как хорошо, что ты сказала это слово, Джудит, потому что теперь у меня в голове все опять прояснилось! Ну да, он говорил, что дикари будут мучить его, но что он постарается вынести это, как подобает белому мужчине, и что нам нечего бояться…

— Говори все, милая Хетти! — вскричала сестра, задыхаясь от волнения.

— Неужели Зверобой и вправду сказал, что дикари собираются пытать его? Пожалуйста, вспомни хорошенько, Хетти, потому что это страшная и серьезная вещь.

— Да, сказал. Я вспомнила об этом, когда ты стала говорить, будто я мучаю тебя. Ах, мне ужасно жалко его! Но сам Зверобой говорил об этом очень спокойно. Зверобой не так красив, как Гарри Непоседа, но он гораздо более спокойный.

— Он стоит миллиона таких Гарри! Да, он лучше всех молодых людей, вместе взятых, которые когда-либо приходили на озером — сказала Джудит с энергией и твердостью, изумившими сестру. — Зверобой — правдивый человек. В нем нет ни крупицы лжи. Ты, Хетти, еще и не знаешь, какое это достоинство мужчины — говорить всегда только правду. Но если узнаешь… Впрочем, нет, надеюсь, ты этого никогда не узнаешь. Кто даст такому существу, как ты, жестокий урок недоверия и жалобы?!

Джудит закрыла в темноте лицо руками и тихонько застонала. Внезапный приступ волнения продолжался, однако, всего один миг, и она заговорила спокойней, хотя голос у нее стал низким и хриплым и потерял свою обычную и чистоту и звонкость.

— Тяжело бояться правды, Хетти, — сказала она, — и все же я боюсь правды Зверобоя больше, чем любого врага. Невозможно, хитрить, сталкиваясь с такой правдивостью, честностью, с такой непоколебимой прямотой. И, однако, ведь мы не совсем неровня друг другу, сестра. Неужели Зверобой так уж во всех отношениях выше меня?

Джудит не привыкла говорить о себе с таким смирением и искать поддержки у Хетти. К тому же, надо заметить, что, обращаясь к ней, Джудит редко называла ее сестрой. Известно, что в американских семьях даже при совершенном равенстве отношений сестрой обычно называет младшая старшую. Незначительные отступления от общепринятых правил иногда сильнее поражают наше воображение, чем более существенные перемены. В простоте своего сердца Хетти подивилась, и на миг в ней проснулось честолюбие. Ответ ее прозвучал так же необычно, как и вопрос. Бедная девушка изо всех сил старалась говорить как можно более вразумительно.

— Выше тебя, Джудит? — повторила она с гордостью. — Да в чем же Зверобой может быть выше тебя? Он даже не умеет читать, а с нашей матерью не могла сравниться ни одна женщина в здешних местах. Я думаю, он не только не считает себя выше тебя, но даже вряд ли выше меня. Ты красива, а он урод…

— Нет, он не урод, Хетти, — перебила Джудит, — у него только очень простое лицо. Однако на этом лице такое честное выражение, которое гораздо лучше всякой красоты. По-моему, Зверобой красивей, чем Гарри Непоседа.

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120