Черный Красавчик (с иллюстрациями) - Сьюэлл Анна

– Да, еще немного и… – сказал хозяин. – Но что нам теперь делать?

– Дорога завалена, сэр, дерево нам не объехать, – рассудил Джон, – остается одно: вернуться к перекрестку дорог и в объезд добираться до моста. Крюк получится миль в шесть, мы припозднимся, но хоть лошадь у нас свежа.

Итак, мы двинулись обратно к перекрестку и в объезд, однако к мосту мы подъезжали уже в темноте. Можно было разглядеть, что вода заливает середину моста, но так случалось и прежде, когда река становилась полноводной, поэтому хозяин не остановился. Я шел довольно резво, но, едва ступив на доски, я почуял опасность. Не решаясь сделать больше ни шагу, я застыл как вкопанный.

– Вперед, Красавчик, – понукнул меня хозяин, легонько ударив кнутом.

Я не шелохнулся. Хозяин ударил посильней, я вздрогнул, но не двинулся с места.

– Тут что-то неладно, сэр, – вмешался Джон.

Выпрыгнув из двуколки, он взял меня под уздцы и, вглядываясь в темноту, попробовал повести меня.

– Ну давай же, Красавчик, что случилось?

Ответить ему я, разумеется, не мог, но знал, что мост ненадежен.

Тут из своего домика на другом берегу выбежал смотритель моста, размахивая факелом как безумный.

– Остановитесь! – кричал он. – Остановитесь!

– В чем дело? – крикнул ему хозяин.

– Мост провалился! Вода размыла середину моста! В реку свалитесь!

– Господь уберег! – ахнул хозяин.

– Ах, ты мой Красавчик! – проговорил Джон.

Взяв меня под уздцы, он осторожно повернул обратно и повел меня вправо по берегу реки.

Ветер улегся – видимо, ураганный порыв, вывернувший с корнями дуб, был последним. Становилось все темней и все тише, я тихонько трусил вдоль берега, колеса почти бесшумно катились по проселку.

Хозяин и Джон долго хранили молчание. Первым его нарушил хозяин, заговорив серьезным тоном.

Я понимал далеко не все в их разговоре, но догадался, что речь обо мне: если бы я послушался хозяйского приказа, мост скорее всего обрушился бы под нами, конь, двуколка, хозяин и кучер оказались бы в бурной реке, где в кромешной тьме и без надежды на помощь мы все наверняка бы утонули.

Хозяин говорил и о том, что человека Бог наделил разумом, при помощи которого тот должен познавать мир, но бессловесным тварям Он даровал знание, не зависящее от разума, однако куда более непосредственное и совершенное, – знание, которое позволяет животным часто спасать людям жизнь. У Джона было в запасе множество историй про собак и лошадей и про удивительные поступки, которые они совершали. Джон утверждал, что люди недооценивают животных и не умеют устанавливать подлинно дружеские отношения с ними. Лично я убежден, что если кто умеет быть другом животным, то это как раз Джон.

Наконец показались ворота парка, садовник с фонарем бросился навстречу нам. Он рассказал, что с наступлением темноты хозяйка пришла в сильное волнение, боясь, что с нами что-то стряслось, и даже выслала Джеймса верхом на Судье к деревянному мосту на поиски.

В доме горел свет, и в нижнем холле, и наверху; при нашем приближении хозяйка сбежала по ступенькам со словами:

– Ты действительно невредим, дорогой? Я так тревожилась, мне Бог знает что приходило в голову! С вами что-то случилось в дороге?

– Все благополучно, дорогая, но не окажись твой Черный Красавчик умнее нас с Джоном, мы бы свалились в реку с деревянного моста и нас могло бы унести течением!

Я не слышал, что дальше рассказывал хозяин, потому что он с хозяйкой ушел в дом, а меня Джон повел в конюшню. Что за прекрасный ужин приготовил он мне в тот вечер: я получил отличную кашу из отрубей, а в овес были добавлены толченые бобы! Мне постелили толстый слой соломы, чему я был безмерно рад, так как изрядно утомился.

ГЛАВА XIII

Печать дьявола

Как-то раз хозяин послал нас с Джоном с каким-то поручением. На обратном пути, когда мы неспешно ехали по ровной и прямой дороге, нам на глаза попался мальчишка верхом на пони. Мальчишка пытался заставить пони прыгать через воротца в изгороди, пони упирался, наездник стегал его плеткой, но пони упрямо сворачивал перед изгородью, отказываясь прыгать.

Мальчишка отъезжал на некоторое расстояние, опять нахлестывал пони, но пони опять упрямо сворачивал в сторону. Мальчишка соскочил на землю и принялся избивать пони, стегая плетью по голове и по бокам, потом опять забрался в седло и, нещадно колотя пони каблуками, погнал к воротцам. Пони по-прежнему отказывался прыгнуть.

Когда мы почти поравнялись, пони неожиданно наклонил шею и, взбрыкнув задними ногами, сбросил седока прямо на колючую живую изгородь, а сам ускакал, видимо, в сторону дома.

Джон довольно громко рассмеялся и сказал:

– Так ему и надо!

– Помогите выбраться! – взмолился мальчишка, барахтаясь в колючем кустарнике.

– Нет уж, спасибо, – усмехнулся Джон, – ты, по-моему, очутился именно там, где тебе следует быть. Исцарапаешься о колючки, так, может быть, поймешь, что нельзя заставлять пони брать препятствия, которые ему не по росту.

С этими словами Джон подал мне знак, и мы поехали своей дорогой.

– Может статься, – рассуждал Джон сам с собой, – что он не только бессердечный мальчишка, но еще и врун. Вот что, Красавчик, давай заедем по пути к фермеру Бушби, и, если нас там пожелают выслушать, мы кое-что расскажем. Вот так.

Мы свернули направо и вскоре оказались у фермерского гумна, за которым виднелся и дом. Бушби поспешно выезжал на дорогу, а его перепуганная жена придерживала ворота.

– Сына моего не видели? – крикнул Бушби Джону. – Примерно час назад он ускакал на черном пони, а сейчас пони вернулся один.

– Думаю, сэр, вашему пони лучше разгуливать без ездока, раз уж на нем не умеют правильно ездить.

– Я вас не понимаю, – недоуменно откликнулся Бушби.

– Дело в том, сэр, что я видел, как ваш сын бессовестно колотит и хлещет плеткой этого славного маленького пони за то, что тот не желает прыгать через ворота, которые слишком высоки для него. Ваш пони хорошо вел себя, сэр, и не выказывал норова, но в конце концов взбрыкнул и сбросил юного джентльмена на колючую изгородь. Юный джентльмен звал меня на помощь, но, надеюсь, вы меня правильно поймете, сэр, мне не захотелось помочь ему выбраться. У вашего сына не сломаны ни руки, ни ноги, он отделается царапинами. Я люблю лошадей и не выношу дурного обращения с ними. Нельзя доводить животное до состояния, когда оно начинает отбиваться от человека: первый случай такого рода далеко не всегда становится последним.

Жена Бушби от рассказа Джона разрыдалась.

– Мой бедный Билл, он же может пораниться, я должна бежать к нему!

– Иди лучше в дом, жена, – остановил ее муж. – Билл должен получить урок, и он его получит. Он уже не в первый и не во второй раз мучает бедного пони. Этому нужно положить конец! Я вам весьма обязан, Мэнли. Всего хорошего.

Джон посмеивался всю дорогу до самого дома, а дома он рассказал о происшествии Джеймсу, который тоже рассмеялся.

– Так ему и надо, – сказал Джеймс. – Я этого Билла по школе знаю. Он корчит важную персону: сын фермера, видите ли, землевладелец. Запугивал и поколачивал маленьких, но, конечно, мы, кто постарше, не собирались терпеть его выходки и растолковали Биллу, что в классе и на игровой площадке нет разницы между сыном фермера и сыном батрака. Я очень хорошо помню, как однажды увидел, что Билл сидит на подоконнике, ловит мух и обрывает им крылышки. Ну, я дал ему в ухо, да так, что он покатился с криками и воплями – я даже испугался, хоть и был зол на него. Собрались школьники, с улицы вбежал учитель, чтобы узнать, что случилось, кого убивают. Сами понимаете, я честно признался, что стукнул Билла, и рассказал, за что. Показал учителю несчастных мух, задавленных или беспомощно ползающих по подоконнику, показал и оторванные крылышки. Учитель сильно рассердился: я еще никогда не видел его таким сердитым. А Билл все плакал и стенал, как подлый трус, каков он и есть на самом деле, поэтому учитель ничего ему не сделал: просто поставил в угол до конца уроков и на целую неделю запретил ему выходить на игровую площадку. Позднее учитель всех собрал и очень серьезно беседовал с нами о жестокости, о том, что обижать слабых и беззащитных могут только бессердечные и трусливые люди. Мне особенно запомнились слова учителя: жестокость есть печать дьявола, так что если мы увидим человека, которому доставляют удовольствие жестокие поступки, то можно не сомневаться – его деяниями руководит дьявол, ибо дьявол с самого начала был убийцей и вовеки пребудет мучителем. Если же, напротив, мы увидим, что человек любит ближнего своего, проявляет доброту и к людям, и к бессловесным тварям, то будем знать, что этот человек отмечен Богом, потому что «Бог есть Любовь».