Записки охотника Восточной Сибири - Черкасов Александр Александрович

Там, где их часто стреляют, они до того делаются осторожными, что никакие уловки не помогают, и убить их почти невозможно, в особенности на открытых видных местах. Замечено, что если идешь мимо сидящего на бутане тарбагана и он тихо, без свиста, спрячется в нору, то его дождаться можно скорее, чем того, который спрячется, дав о себе знать охотнику. Конечно, первый выстрел заставит скрыться в одну минуту всех окрестных тарбаганов, так что их несколько десятков минут не увидишь, а потом вылезет какой-нибудь побойчее других и, не видя опасности, тихо посвистит на бутане — как, глядишь, на разных норах тотчас покажутся настоящие туземцы степей и, лениво развалясь около вылазных отверстий, начнут тоже сипло посвистывать, а некоторые тайком отправятся на кормежку. Все станет тихо и мирно в степи. Слышны только трели вьющихся жаворонков, писк мелких птичек, иногда заунывное курлыканье журавлей да блеяние и ржание от далеко пасущихся стад и табунов… Как вдруг опять раздастся выстрел притаившегося охотника — и снова быстро попрячутся испуганные тарбаганы в свои норы, а разгуливающие по степи, суетливо торопясь и спотыкаясь, понуря голову и помахивая хвостиками, неуклюже понесутся к своим жилищам… Опять тишина в степи, и снова никого не видно на желтеющих бутанах.

Жирный тарбаган удивительно крепок к ружью: нужно нанести смертельную рану в грудь или в голову, чтобы убить его наповал. Иначе он, тяжело раненный, всегда успеет свалиться в нору и уйти далеко от лаза вовнутрь. Часто случается подбежать к норе после выстрела, метко направленного в грудь или голову, и вдруг видишь на бутане только одну сбитую пулей шерсть да брызнувшую кровь, а тарбагана как не бывало, точно сквозь землю провалится; возьмешься за крючок, крепко насаженный на толстый прут, потолкаешь в норе, нащупаешь уже мертвого сурка и с трудом вытащишь добычу. Иногда же захватишь его в лазе, тогда не нужно и крючка. Но бывает, что не найдешь никаких признаков меткого выстрела, щупаешь везде крючком — тарбагана не находишь, тогда нужно слушать в нору: если тарбаган как-то особенно взлаивает, то выстрел был мимо; если же в норе тихо, — значит, сурок сильно ранен, и тогда нужно заткнуть снаружи лаз травой и землей и оставить нору на несколько часов: раненый тарбаган от духоты в норе непременно подползет к заткнутому отверстию и уснет, так что его можно будет вытащить без затруднения.

Если тарбаган жил не один, а его сильно ранили, но он успел уползти в нору и там уснул, то его товарищи непременно вытащат наружу; если же это трудно или невозможно, затянут труп в побочный отнорок и там его загребут землей; если же нельзя сделать ни того, ни другого, тогда осиротевшие тарбаганы оставляют свою нору вовсе и делают другую или находят готовую. Это дознано потому, что многие охотники, жалея добычу, пускались разрывать норы и приходили к таким результатам.

Привычные тарбаганьи собаки безошибочно покажут охотнику, когда он ранит тарбагана и когда выстрелит мимо. Если собака после выстрела подбежит к той норе, где сидел тарбаган, понюхает и начнет царапать ее лапами, значит, сурок ранен, если же она только понюхает и побежит прочь — был промах.

Многие ловят тарбаганов летом волосяными петлями, которые настораживают в самом лазе норы. Охота эта часто бывает неуспешна, потому что сильные тарбаганы отрывают петли или перекусывают их и уходят в норы. Хорошо ставить петли из тонкой проволоки — тогда этот промысел идет успешнее; неудобство только одно: промышленникам, а в особенности туземцам, чрезвычайно затруднительно приобретать самый материал, потому что тонкую проволоку сюда вывозят чрезвычайно редко, надо заказывать нарочно какому-нибудь купцу, чтобы он выписал с товарами и такую редкость, как проволока. Если тарбаган заметит, что в лазе норы есть ловушка, он ни за что не полезет через этот ход, а тотчас проведет новый лаз побочным отнорком и минет беды. Случалось, что охотники после выстрела по тарбаганам тотчас прибегали к норе и заставали их раненых, только что свалившихся в лаз; промышленники успевали ловить их за задние ноги, но редко вытаскивали из норы: животное так крепко держится своими огромными когтями за землю и так сильно упирается спиною в потолок лаза, что несильный человек вытащить тарбагана в таком положении не в состоянии. Тут надо знать своего рода ловкость: поймав тарбагана за задние ноги, нужно его потащить, потом сдать и отпустить несколько в нору, а потом вдруг сильно дернуть; сурок при первом усилии человека сильно упрется в норе, при послаблении же он тотчас старается лезть дальше в нору и ослабит сам, при втором, внезапном, усилии человека, тотчас следующем за послаблением, животное не успеет укрепиться, и потому его легко выдернуть из норы.

Некоторые русские промышленники, и в особенности туземцы, истребляют множество тарбаган осенью, посредством выкуривания и выкапывания из нор. Охота эта начинается только тогда, когда тарбаганы залягут на зимнюю спячку целыми семьями в особо приготовленные помещения и закупорят все главные и побочные входы и выходы. Я уже говорил выше, что зимнюю тарбаганью нору от летней отличить не трудно. Охотники идут на этот промысел обыкновенно не тотчас после залегания тарбаганов, а спустя несколько времени, иногда недели две, три и даже более, смотря по погоде, чтобы дать время тарбаганам облежаться. Выкапывать рано невыгодно тем, что сурки, заслыша беду, тотчас начнут врываться глубоко в землю и их добыть трудно, а иногда и невозможно, потому что тарбаганы успевают уходить дальше в землю, чем охотники раскапывают их глубокие подземельные жилища. Слишком поздно тоже нехорошо, потому что земля сильно промерзнет и тогда еще труднее вскрыть зимнюю нору, со всеми ее тайниками. Самое лучшее время выкапывать тарбаган тогда, когда после их залегания пройдет недели две: они успеют облежаться, а земля только что начнет промерзать сверху.

Двое или трое охотников, отыскав такую нору, в которой залегли тарбаганы целой семьей, начинают работу с того, что раскрывают сначала главный лаз норы, набивают в него побольше аргала (конского и коровьего сухого кала), ветоши и зажигают. Едкий дым промышленники нарочно вдувают вовнутрь норы различными средствами, кто как умеет, но настоящие тарбаганники имеют для этой цели небольшие меха, которые и возят с собой на промысел. Операция эта называется дымить или выкуривать тарбаган. Выкуривание продолжается довольно долго, до тех пор, когда уже тарбаганы, по расчету охотников, должны задохнуться. При первом вдувании дыма в норе обыкновенно слышится суматоха, потом кашлянье и чиханье тарбаган, наконец сиплое и тяжелое дыхание. Если после суматохи не слышно ни кашлянья, ни чиханья, значит, в норе есть побочные сообщения с чистым воздухом и тарбаганы уползли в них, тогда их надо по возможности скорее отыскать и забить или же разложить и в них дымокуру. После этого промышленники начинают бить шурф (копать яму) прямо над внутренним концом главного лаза, вместе с тем продолжая и дымление. Пробив шурф и соединившись с главным ходом, смотрят или, лучше, отыскивают главный побочный ход, который уже должен вести прямо к котловине, где помещаются животные; отыскав его, бьют над котловиной новый шурф, и если потрафят удачно, то прямо вынимают задымленных тарбаганов. Но случается и так, что бьют три и четыре шурфа и все-таки не могут попасть на главную котловину, иногда же и наткнутся — но увы! Сурков в ней нет, они расползлись и попрятались по побочным отноркам; тогда их разыскивают и достают железным крючком, крепко привязанным к длинному крепкому пруту.

При этой охоте есть своего рода удачи и неудачи.

Бывает, что промышленники дня по три живут около норы, пробьют черт знает сколько шурфов, и все по-пустому, а случается и так, что охотники кончают всю операцию в два или три часа и берут всех залегших тарбаганов. Хуже всего, если зимняя нора имеет сообщение внутренними лазами с близ лежащими летними норами, тогда промысел кончается ничем — тратой времени, пустой работой и проклятиями промышленников. Расчет такой: два, три праздных туземца потеряют за этой работой, возьмем среднее, хотя двое суток, добудут, положим, двадцать тарбаганов, приобретут их мясо, жиру пуда полтора, а иногда и два, да шкурки. Переводя на деньги, найдем, что труд их окупится с барышом: тарбаганий жир они продадут рублей за пять серебром да шкурок с лишком на рубль, а мясо съедят вместо барана. Оно и ладно!.. Конечно, расчет этот выведен после удачного промысла, а в случае совершенной неудачи тунгус, не дорожа праздным временем, или найдет другую зимнюю нору и все-таки добудет сурков, или же махнет рукой, посердится, побранится вдоволь, мысленно оближется, как бы кушая жирного тарбагана, и скрепя сердце отправится домой, утешая себя тем, что хоть разогнал скуку.