— А, — сказал мистер Белоу, — добрый день.
— Добрый день, мистер Белоу, — отозвался я.
— Входи же, — пригласил он меня.
Я вошел, и он тщательно запер дверь.
— Итак, — напомнил он, — ты хотел посмотреть птиц?
— Да, если можно, — ответил я.
Он повел меня через гостиную и вверх по узкой расшатанной лестнице. Насколько я мог судить, на втором этаже его лавки помещались крохотная ванная, спальня и еще одна комната, чьи стены сплошь занимали клетки с птицами всех видов, цветов и размеров. Тут были маленькие юркие вьюрки из Африки и Азии, даже два-три ярко окрашенных австралийских вьюрка. Были зеленые попугайчики и словно одетые в королевскую мантию красные кардиналы. Волшебное зрелище… Квалификация мистера Белоу заметно превосходила познания мистера Ромилли: он знал обычное и латинское название каждой птицы, знал, где они водятся, какой корм предпочитают, сколько откладывают яиц. Словом, живая энциклопедия.
— И все эти птицы продаются? — спросил я, пожирая глазами красного кардинала.
— Конечно, — ответил мистер Белоу. И поспешил добавить: — Но только в благоприятное время года.
— При чем тут какое-то благоприятное время года? — озадаченно справился я. — Если вы торгуете птицами, можете продавать их когда угодно, разве нет?
— Ну, некоторые так и поступают, — сказал мистер Белоу. — Но я взял за правило ни в коем случае не продавать птиц в неблагоприятное время года.
Я заметил, что его глаза весело поблескивают.
— Ну и когда же оно бывает — благоприятное время?
— В моем представлении — никогда, — сообщил мистер Белоу.
— Вы хотите сказать, что совсем не продаете птиц?
— Очень редко, — ответил он. — В исключительных случаях, только друзьям.
— И потому вы не стали продавать птиц той женщине?
— Да, — сказал мистер Белоу.
— И все те птицы на витрине на самом деле не проданы, верно?
Мистер Белоу смерил меня взглядом, точно прикидывая, способен ли я хранить тайну.
— На самом деле, между нами говоря, они не проданы, — признался он.
— Ну хорошо, а как насчет прибыли?
— В том-то и дело, — сказал он, — что я не гонюсь за прибылью.
Должно быть, у меня был крайне озадаченный вид, потому что мистер Белоу издал гортанный смешок и сказал:
— Давай-ка спустимся и попьем чаю, ладно? И я все тебе объясню. Только обещай, что это останется между нами. Обещаешь?
Он шутливо погрозил мне толстым пальцем.
— Конечно, обещаю! — воскликнул я. — Клянусь!
— Отлично. Ты любишь сдобные лепешки?
— Э… Ну да, — ответил я, сбитый с толку внезапной переменой темы.
— Я тоже, — сказал мистер Белоу. — Горячие лепешки с маслом и чай. Пошли… Спустимся вниз.
И мы спустились в маленькую гостиную, где охотничий пес мистера Белоу, которого звали, как я теперь обнаружил, Олдрич, гордо возлежал на диване. Мистер Белоу зажег газ, испек несколько лепешек, щедро намазал их маслом и поместил лоснящуюся шаткую стопку на столик между нами. Тут и чайник вскипел, он заварил чай и расставил тонкие, изящные фарфоровые чашки.
Мы приступили к чаепитию, мистер Белоу передал мне лепешку, взял одну сам и вонзил в нее зубы с удовлетворенным вздохом.
— Так что… что вы хотели сказать мне, почему не гонитесь за прибылью?
— спросил я.
— Понимаешь, — сказал он, тщательно вытирая платком руки, усы и губы, — это довольно длинная и сложная история. Когда-то весь этот переулок принадлежал одному эксцентричному миллионеру по фамилии Потт, чьим именем и называется до сих пор. Насколько я понимаю, он был, выражаясь современным языком, социалистом. Он построил все здешние лавки и установил правила для их деятельности. Лавки сдавались желающим в бессрочную аренду, причем каждые четыре года арендная плата подлежала пересмотру. Если лавка преуспевала, плата соответственно повышалась, если нет — понижалась. Ну вот, я въехал сюда в 1921 году и с тех пор плачу пять шиллингов в неделю.
Я недоверчиво воззрился на мистера Белоу.
— Пять шиллингов в неделю? Но ведь это гроши за такое помещение. Здесь ведь рукой подать до Кенсингтон-Хай-стрит с ее фешенебельными магазинами.
— Совершенно верно, — сказал мистер Белоу. — В том-то и дело. Я плачу за аренду пять шиллингов в неделю, то есть по фунту за месяц.
— Но почему такая неслыханно низкая аренда?
— Потому, — объяснил мистер Белоу, — что у меня нет прибыли. Как только я обнаружил в контракте условие, о котором тебе сказал, сразу усмотрел удобную лазейку. У меня были отложены кое-какие деньги, немного, но продержаться можно. И я искал такое жилье, где мог бы держать своих птиц. Тут и представилась идеальная возможность. Я обошел всех остальных съемщиков в переулке Потта, поделился своим открытием и обнаружил, что у большинства та же забота, что у меня: располагая небольшими средствами, они нуждаются в дешевой обители. Мы учредили «Общество Потт-Лэйн», объединились и нашли очень хорошего счетовода. Говоря «хорошего», я разумею не этих слабаков, которые во всем цепляются за закон, от них не жди добра. Нет, мы нашли способного, мозговитого молодца. Каждые полгода мы собираемся, и он проверяет нашу бухгалтерию и говорит нам, как вести дела, чтобы пребывать на грани разорения. Мы действуем соответственно, и когда приходит срок пересматривать арендную плату, она либо остается прежней, либо немного снижается.
— Но люди, которым теперь принадлежат эти дома, разве не могут изменить ставки? — спросил я.
— Не могут, — ответил мистер Белоу, — в этом все дело. Я выяснил, что, согласно завещанию мистера Потта, условия аренды не могут быть изменены.
— Но наследники, наверно, пришли в ярость, когда узнали, что вы платите всего один фунт в месяц?
— Еще как, — сказал мистер Белоу. — Чего только ни делали, чтобы выселить меня, — безуспешно. Я нашел хорошего юриста — опять-таки не из тех слабаков, для которых закон выше интересов клиента, — и он живо поставил их на место. Все остальные лавки действовали заодно, и наследникам пришлось сдаться.
Боясь обидеть мистера Белоу, я воздержался от комментариев, хотя был уверен, что он все сочинил. Однажды мне уже довелось иметь дело с домашним учителем явно шизофренического склада, который рассказывал мне длинные замысловатые истории о своих приключениях; на самом деле ничего такого в его жизни не было, но ему очень уж хотелось, чтобы было. Словом, для меня подобные измышления не были новостью.
