Тарзан (Сборник рассказов) - Берроуз Эдгар Райс

Мсье Тюран вполне согласен с такой постановкой вопроса. Он сожалеет, что поторопился, но он так давно и так преданно любит ее, что, ему казалось, это всем ясно.

— Я полюбил вас с первой минуты, как увидел вас, Газель, — говорил он, — и я готов ждать, потому что уверен, что такая сильная и чистая любовь не может не быть вознаграждена. Все, что я хочу знать — это что вы не любите другого. Можете вы мне это сказать?

— Я никогда в жизни никого не любила, — отвечала она, и он удовлетворился.

По дороге домой он купил паровую яхту и выстроил виллу, стоимостью в несколько миллионов долларов, на берегу Черного моря.

На следующий день Газель Стронг пережила одну из самых радостных неожиданностей: выходя из ювелирного магазина, она столкнулась лицом к лицу с Джэн Портер.

— Как, Джэн Портер! — крикнула она. — Откуда ты свалилась? Я не верю своим глазам!

— Ну, в самом деле! — воскликнула не менее изумленная Джэн. — А я-то в воображении рисую себе, как вы все живете там, в Балтиморе! — И она еще раз обняла приятельницу и осыпала ее поцелуями.

Когда кончились взаимные объяснения, Газель узнала, что яхта лорда Теннингтона остановилась в Канштадте на неделю, по крайней мере, а затем будет продолжать свой путь вверх вдоль западного берега Африки, и обратно в Англию. — Где, — закончила Джэн, — мы обвенчаемся.

— Так значит ты еще не замужем? — спросила Газель.

— Нет еще, — подтвердила Джэн и прибавила совсем некстати, — я хотела бы, чтобы до Англии было бы много миллионов миль.

Произошел обмен визитами между яхтой и родственниками Газель. Устраивались сообща обеды, прогулки за город для развлечения гостей. Мсье Тюран каждый раз был желанным гостем. Он и сам устроил обед для мужской половины компании и сумел заслужить расположение лорда Теннингтона разными услугами.

До сведения г. Тюрана дошли кое-какие слухи о возможных последствиях стоянки яхты в Канштадте, и он не хотел быть исключенным. Однажды, оставшись наедине с англичанином, он дал ему понять, что помолвка его с мисс Стронг будет оглашена, как только они вернутся в Америку. — Но ни слова об этом, дорогой Теннингтон, ни слова.

— Разумеется, я прекрасно понимаю, друг мой, — ответил Теннингтон. — Но вас можно поздравить — чудная девушка, право!

На следующий день мистрис Стронг, Газель и мсье Тюран были в гостях на яхте. Мистрис Стронг говорила, что она очень довольна своим пребыванием в Канштадте и очень жалеет, что письмо из Балтимора от ее адвоката заставляет ее сократить свой визит.

— Когда вы отплываете?

— В начале будущей недели, должно быть.

— В самом деле! — воскликнул мсье Тюран. — Как я счастлив! Я тоже должен возвращаться и могу проводить вас и быть вам полезным дорогой.

— Это очень мило с вашей стороны, мсье Тюран, — заметила м-рис Стронг. — Мы, конечно, с радостью отдадимся под ваше покровительство. — Но в глубине души, не зная сама почему, она предпочла бы обойтись без него.

— Бог мой! — воскликнул, немного погодя, лорд Теннингтон. — Прекрасная идея!

— Ну, конечно, Теннингтон, — вставил Клейтон, — идея должна быть прекрасна, раз она пришла вам в голову, но все-таки — в чем дело? Проехаться в Китай по дороге к южному полюсу, да?

— Ну, знаете, Клейтон, нечего злиться на человека только потому, что не вы предложили эту поездку, с самого нашего отплытия вы не перестаете ворчать.

— Нет, сэр, — продолжал он, — идея прекрасная, и на этот раз даже вы с этим согласитесь. Идея заключается в том, чтобы захватить с собой, до самой Англии, мистрис Стронг и мисс Стронг, и Тюрана, если он захочет! Ну, что ты теперь скажешь?

— Прошу прощения, Тенни, старичина, — крикнул Клейтон. — Идея в самом деле блестящая — я от вас этого никогда не ожидал. Вы твердо уверены, что она не заимствованная?

— И мы отплывем в начале недели или вообще в день, удобный для мистрис Стронг, — закончил любвеобильный англичанин таким тоном, будто вопрос только в дне отплытия.

— Пощадите, лорд Теннингтон, вы не дали нам возможности даже поблагодарить вас, а тем более решить — можем ли мы принять ваше любезное приглашение, — взмолилась мистрис Стронг.

— Ну, разумеется, вы можете, — решил за нее Теннингтон. — Мы будем в пути не дольше любого пассажирского парохода, и вам будет не менее удобно. А, сверх того, вы нужны нам, и мы не принимаем отказа.

Итак, было решено, что яхта отплывет в ближайший понедельник.

Два дня спустя после выхода в море, девушки сидели в каюте Газель, рассматривали фотографии. Это были снимки, сделанные за все время пути, начиная с отъезда из Америки, и девушки погрузились в их рассматривание, причем Джэн задавала массу вопросов, а Газель отвечала целым потоком пояснений, касающихся разных сцен и лиц.

— А это, — вдруг сказала она, — это человек, которого ты знаешь. Бедный, я часто хотела расспросить тебя о нем, но всегда забывала, когда мы встречались.

Она держала фотографию так, что Джэн не могла видеть, кто на ней изображен.

— Его звали Джон Кальдуэлл, — продолжала Газель. — Ты помнишь его? Он англичанин, встречался с тобой в Америке.

— Я не помню такого имени, — ответила Джэн. — Дай мне взглянуть на карточку.

— Бедный, он свалился за борт, когда мы шли сюда вдоль Африки. — И с этими словами она протянула карточку Джэн.

— Свалился за борт. — Как! Газель! Газель! Не говори, что он утонул. Газель! Ведь ты шутишь? Скажи, что ты пошутила. — И прежде чем испуганная мисс Стронг успела ее подхватить, Джэн Портер упала на пол в обмороке.

Когда Газель привела подругу в чувство, она долго молча смотрела на нее. Джэн тоже не заговаривала.

— Я не знала, Джэн, — натянуто начала, наконец, Газель, — что ты знала м-ра Кальдуэлла настолько близко и что его смерть могла нанести тебе такой удар.

— М-ра Кальдуэлла? — переспросила Джэн. — Неужели ты хочешь сказать, что не знаешь, кто он?

— Да, я прекрасно знаю, Джэн, кто он такой — его звали Джон Кальдуэлл, из Лондона.

— О, Газель, как бы мне хотелось верить этому, — простонала девушка. — Хотелось бы верить, но его черты так глубоко врезались в мое сердце и в мою память, что я узнала бы его в любом месте и из тысячи других. Все могли бы спутать, но не я.

— Что ты хочешь сказать, Джэн? — вскричала Газель, окончательно встревоженная. — За кого ты его принимаешь?

— Ни за кого не принимаю. Я знаю, что это портрет Тарзана от обезьян.

— Джэн!

— Я не могу ошибиться. О, Газель, уверена ли ты, что он умер? Нет ли тут ошибки?

— Увы, нет, дорогая моя, — печально ответила она. — И хотя мне хотелось бы, чтобы ты ошибалась, но я вспоминаю сейчас сотни маленьких подробностей, которые тогда не имели для меня значения, потому что я считала его Джоном Кальдуэллом, из Лондона. Он говорил, например, что родился в Африке, а воспитывался во Франции.

— Да, это подходит, — шепнула Джэн мрачно.

— Старший офицер, просматривавший его вещи, не нашел ничего, устанавливающего личность Джона Кальдуэлла, из Лондона. Буквально все его вещи были куплены или сделаны в Париже. Все, на чем были инициалы, было помечено буквами «Ж. К. Т.» или просто «Т.». Мы думали, что он почему-то путешествует инкогнито, под первым именем — К — Кальдуэлл.

— Тарзан от обезьян принял имя Жана К. Тарзана, — сказала Джэн тем же безжизненным тоном. — И он умер! О, Газель, это ужасно! Один, в этом страшном океане! Не верится, чтобы это смелое сердце перестало биться, чтобы эти сильные мышцы навсегда успокоились и окоченели! Он, который был олицетворением жизни, здоровья, мужской силы, станет добычей… О! — Она не могла продолжать и со стоном, закрыв лицо руками, опустилась, рыдая, на пол.

Долгие дни Джэн была больна и никого не хотела видеть, кроме Газель и верной Эсмеральды. Когда она вышла, наконец, на палубу, все были поражены происшедшей в ней грустной переменой. Не было больше прежней живой, веселой красавицы-американки — красавицы, пленявшей и радовавшей всех, кто знавал ее. Вместо нее — тихая и печальная маленькая девушка, с выражением безнадежной грусти на лице, выражением, происхождение которого никто, кроме Газель Стронг, не мог объяснить.